Дымом тянуло всё сильнее, и я выглянул в окно спальни. Дом уже хорошо разгорелся: занялись сухие кусты живой изгороди. Их тут поливать было принято — иначе откуда кустам взяться, — а насчёт поливать теперь полный облом. И они теперь как сухая солома горят. До того, как соседний дом загорится, минуты остались, я думаю.
И два мертвяка от огня уходят резво, причём один подпалился — бок обуглен и дымится. И хоть бы хны ему, тварюге неживой. Ненавижу. А ненавижу потому, что боюсь до оторопи.
Нет, ходить взад-вперёд нельзя — не до того. Раз пройду, второй и дохожусь до неприятностей, а их тут на выбор сколько угодно. Надо всё разом утаскивать и запираться в гараже, потому как на улице оживлённо становится, а если дойдёт до стрельбы, то станет ещё веселее. Так, что делать? Тут не столько в весе проблема — здесь во всех сумках разом и пятидесяти килограммов не наберётся, — сколько в размерах. Никак все эти сумки на себя не навесишь, да ещё так, чтобы в двери пролезать и отбиваться можно было.
Я беспомощно посмотрел на эту кучу, и вдруг меня осенило. Открыл верхнюю, достал из неё тактический ремень из зелёной синтетики, что для винтовки предназначен, и обхватил им ручки всех чехлов и сумок. Получилось что-то вроде вязанки мешков на верёвочке. Потянул — не тяжело, в общем, и это по ковровому покрытию. Лестница и пол на первом этаже ламинатные, скользкие: поедет без всяких проблем.
Тогда разведка по маршруту выдвижения — без неё никак. Тихо-тихо к лестнице, откуда хруст слышится. По коридору — ружьё у плеча — к повороту, так, чтобы в смердящие кровавые лужи не влезть… Шаг в сторону, боком — ствол сразу на площадку ниже.
— Твою мать… — прошептал я.
Возле трупа «однорукого», убитого мной во время отступления на чердак, пристроились две дохлые собаки. Не знаю как понял, что дохлые, а не бродячие, но уяснил себе это сразу без всякого сомнения. А с ними ещё одна, трёхногая: вместо передней лапы голая кость торчит наполовину, и рёбра светятся из выжранного бока, — грызёт щиколотку второго мертвеца, которого я пару минут назад завалил. Активно грызёт, только хрящи трещат, и труп понемногу сползает по лестнице.
У дохлой собаки глаза какие-то мутные, как у снулой рыбы, и ни единого звука от этой твари. Ни рычания, ни дыхания — ничего: грызёт кость мёртвого человека, и всё. В глаза псине я смотрел уже через окуляр прицела. А когда она подняла голову от своего кровавого и смердящего обеда, я выстрелил, целясь прямо между глаз.
Собаку сбросило вниз, но две другие мощными прыжками, ничуть не медленнее живых, рванули наверх. Первая встретила два выстрела, которыми её развернуло и снесло вниз, сбив бег второй твари, вёрткой и неприлично ловкой для мёртвой. И что-то из глубины сознания подсказало мне: «За угол!» Изо всех сил, огромным прыжком я отскочил назад, наводя красную светящуюся точку прицела куда-то на поворот на лестницу — ровно для того, чтобы успеть увидеть тёмную мохнатую тушу, одним прыжком забросившую себя наверх.
Изменить направление прыжка тварь уже не могла и с ходу ударилась окровавленной мордой в стену, оставив на ней мокрое бурое пятно. А я дважды успел пальнуть в неё, угодив обоими выстрелами в шею. И свалил.
Картечь, по всему видать, перебила твари позвоночник. Она не сдохла, но лежала неподвижно, разевая пасть и глядя на меня своими буркалами. А я сдал ещё назад и вновь начал набивать магазин, выдёргивая патроны из висящего на ружьё патронташа. Так быстрее. Но было уже тихо, никто на меня не бросался. Тогда я и патронташ набил заново, затолкав в него пять толстых пластиковых цилиндров с латунными донцами. Маловато всё же патронов в «бенелли»: при частой стрельбе вроде пару раз на спуск нажал — и пусто. Экстендер бы найти, да где его искать?
Вышел на лестницу и только сейчас понял, что придётся идти по настоящему месиву из изуродованных, обгрызенных трупов, уже достаточно разложившихся, и дохлых собак. Запах стоял такой, что дыхание отбивалось наглухо, вся лестница была изгажена, кровавые потёки на всех стенах. Даром что платок намотал на лицо перед тем, как с чердака спускаться, и туалетной водой его облил. Скотомогильник настоящий передо мной.
А ведь по всему этому придётся тащить на верёвочке вязанку мешков — хорошо, что непромокаемых. Ладно, как-нибудь справлюсь. Вернулся к куче имущества, ухватился прямо за узел ремня, пытаясь всё это оторвать от пола. Не так уж и тяжело, но очень неудобно. Ружьё пришлось держать одной правой рукой, зажав приклад под мышкой. А без него никак: страшно.
Подтащил всё к лестнице, пошёл вниз, сдвигая рывками. Пришлось встать ногами на труп — деваться всё равно некуда. Затем по всей этой дряни поползли мешки. Ещё рывок, ещё — и уже площадка между пролётами, где ещё труп валяется. А ниже, у самой лестницы, ещё два. Но возле них никого. Ладно, опять разведка по маршруту — мне так спокойнее.
Бросил сумки, пошёл ниже с ружьём на изготовку. Пока никого. Никого. Гостиная пуста — лишь трупы толстухи и того мужика, что неожиданно бросился на меня. Толстуху, кстати, стащили с лестницы вниз. Мои пустые гильзы валяются на ступеньках. А на улице два мертвяка. Стоят ко мне боком и смотрят на огонь. Интересно… А может быть, удастся пройти через гостиную до гаражной двери, пока они там варежки раскрыли? Это те двое, которых я в окно увидел — один из них подгоревший, до сих пор дымится.
Как можно тише поднялся на площадку, ухватился за свободный конец ремня. До низа стащил мешки не очень громко, зато очень быстро — по ламинатным ступеням нейлон скользил, как по льду, заодно размазывая всю дрянь, что попадала под мешки. Затем опять замер, готовый открыть огонь по кому попало, но на меня никто не бросался. Разве что увидел ещё зомби — молодую тощую женщину в рваном цветастом платье, стоящую поодаль от двоих мертвецов и тоже глядящую в огонь.
Последний рывок! Тут уже не до осторожности: я потащил всё это за собой что было сил и в этом ошибся. Мешки зацепили чёрную стойку модернового торшера, который с грохотом и звоном разбитого стекла рухнул на пол. И этого хватило: мертвяки обернулись и увидели меня. И пошли ко мне. А я рванул от них к двери гаража.
Подоконник их всё же немного задержал: ловкости у них не хватает пока прыжком с ходу перемахивать, да ещё и столкнулись друг с другом. Я резко ударил по поворотной ручке, толкнул в дверь плечом. Она распахнулась во всю ширь — я ломанулся внутрь, а мешки, естественно, застряли, потому что связаны друг с другом были на совесть.
Дёрнул раз, другой и увидел приближающегося мертвяка — молодого мексиканца с бородкой и татуировкой до подбородка. Умер он не от укуса, кстати: белая майка на груди была пробита несколькими пулями — не повезло где-то при дележе остатков цивилизации. Ну, и ещё тебе на! Вскинул «бенелли» и выстрелил, угодив прямо в правый глаз и выворотив половину черепа. Брызнуло кровью и осколками кости, его развернуло и бросило прямо под ноги бегущей следом женщине в платье. Та споткнулась, упала, а я выстрелил ей в затылок, после чего нагнулся вперёд, аккуратно поднял оружейные чехлы за ручки и затащил внутрь. Хлопнула дверь, а я подпёр её ногой и полез в кармашек для рации, где у меня лежали ключи. И через секунду замок был заперт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});