— Несчастный!.. — заговорил он все с тою же улыбкой на лице. — Бедняга!
Эти его слова показались Бари лаской в первый раз за все время с тех самых пор, как он лишился Нипизы и Пьеро. Он протянул голову и положил ее на снег. Карвель увидел, что из нее медленно сочилась кровь.
— Бедная собака!.. — повторил он.
И совершенно безбоязненно он положил на Бари руку. Это было доверием, вытекавшим из великой искренности и глубокой симпатии. Она коснулась его головы, а затем стала его гладить чисто по-братски. Потом с величайшей осторожностью она перешла к пружинам, которые сжимали Бари переднюю лапу. Своим полуобессилевшим умом Бари силился понять, в чем дело, и тогда только сообразил, когда вдруг почувствовал, что стальные челюсти вдруг разжались и выпустили наконец его онемевшую лапу. Тогда он стал делать то, что делал по отношению к одной только Нипизе и больше ни к кому на свете. Он высунул свой горячий язык и стал лизать им Карвелю руку. Молодой человек засмеялся. Напрягши усилия, он разжал две другие пружины, и Бари освободился.
Несколько времени он пролежал, не двигаясь и устремив взор на Карвеля. Молодой человек уселся на покрытый снегом березовый пень и стал набивать трубку. Бари смотрел, как он ее зажигал, и с неожиданным для себя интересом увидел первое облако табачного дыма, вылетевшее из его рта и ноздрей. Карвель сидел от него совсем близко и ухмылялся.
— Ну, успокой свои нервы… — подбодрял он Бари. — Все кости целы. Только помяло немного. Вылезай-ка оттуда, сразу поправишься!
Он посмотрел в сторону Лакбэна. На него вдруг нашло подозрение, что Мак-Таггарт может вернуться обратно. Может быть, то же самое подозрение зародилось и в Бари, потому что когда Карвель взглянул на него опять, то он уже стоял на ногах, покачиваясь слегка, старался восстановить равновесие. Затем молодой человек снял с себя ранец, расстегнул его, засунул в него руку и вытащил оттуда кусок сырого замороженного красного мяса.
— Только сегодня убито! — объяснил он Бари. — Годовалый лось, нежный, как куропатка, самое вкусное место, настоящий антрекот. Ешь!
Он придвинул мясо к Бари. Пес охотно принял его угощение. Он был голоден, мясо предлагал ему приятель, почему бы и не вонзить в него зубы? И он заработал своими челюстями. Тем временем Карвель снова надел на себя ранец, встал на ноги, взял ружье, нацепил на себя лыжи и направился к северу.
— Идем, милейший! — крикнул он Бари. — Нам пора!
Это было таким приглашением, точно они давно уже совершали путь вдвоем и всю дорогу не расставались. Пожалуй даже, в этом приглашении слышалась отчасти и команда. Это немного удивило Бари. Он постоял с полминуты без движения и глядел на удалявшуюся спину Карвеля. Карвель же не оборачивался назад. Тогда Бари посмотрел в сторону Лакбэна, потом опять на Карвеля и вдруг заскулил. Молодой человек в это время уже скрылся за густым кустарником. Потом опять появился.
— Да иди же! — вдруг послышался его голос. — Чего стоишь?
Этот голос неожиданно пробудил в Бари новые чувства. Это был голос не Пьеро и не Нипизы. У нее голос тоньше и приятней. На своем веку он видел очень немногих людей и ко всем ним проникся ненавистью. Но этот голос прямо обезоружил его. В этом зове было что-то манящее. И ему вдруг страстно захотелось ответить на него. Его вдруг охватило желание побежать за этим незнакомцем хоть на край света. В первый раз за всю свою жизнь он почувствовал пламенную необходимость в дружбе именно мужчины. И он не двинулся до тех пор, пока Карвель не скрылся в лесу совершенно. А затем не выдержал и побежал.
Эту ночь они провели в густой заросли кедров и можжевельника в десяти милях к северу от линии Буша Мак-Таггарта. Целых два часа шел снег и замел их следы. Шел он крупными, рыхлыми хлопьями и теперь. Они нависали на деревьях и тяжело оттягивали ветки книзу. Карвель развернул свою маленькую шелковую палатку и зажег костер. Покончив с ужином, Бари улегся на живот тут же около Карвеля и стал смотреть на него, не отрывая глаз. А молодой человек прислонился спиной к стволу дерева и с наслаждением покуривал свою трубочку. Он сбросил с себя полушубок и шапку с ушами и при свете пылавшего костра стал походить совсем на юношу.
— Приятно, что есть с кем поговорить, — обратился он к Бари. — Именно с тем, кто поймет и все-таки не сможет пересказать никому. Разве тебе никогда не хотелось полаять? Вот так же и мне. Иногда я с ума схожу оттого, что мне хочется поговорить, и не с кем.
Он потер себе руки и протянул их к огню. Бари следил за каждым его движением и прислушивался к каждому его слову. В глазах его светилось немое обожание, которое согревало Карвелю душу и делало для него ночь не такой безнадежной и пустынной. Бари еще ближе подполз к ногам молодого человека, и он вдруг наклонился к нему и стал гладить его рукой.
— Я все-таки злой человек, — ухмыльнулся он. — Ты даже этого вовсе и не подозреваешь. А хочешь знать, как все это произошло?
Он подождал немного, и Бари внимательно на него смотрел. Затем он снова заговорил с ним таким тоном, точно Бари был человек.
— Ну, так слушай, — продолжал он. — Это было пять лет тому назад, как раз в декабре, на рождество. У меня был отец. Славный такой старикашка. Матери вовсе не было, и мы жили с ним душа в душу. Понимаешь? И вот явился к нам некий негодяй Гарди и подстрелил его из-за угла. Самое подлое убийство. Но у него было много денег и много друзей, и с помощью их он добился того, что его не повесили, а присудили только к двум годам заключения. Но он не отсидел и их.
Карвель сжал себе руки так, что захрустели пальцы. Торжествующая улыбка вдруг осветила его лицо, и глаза его засверкали. Бари тоже глубоко вздохнул, но это было простым совпадением, хотя момент все-таки был для него напряженный.
— Он не подвергся никакому наказанию, — продолжал Карвель, гладя в упор на Бари. — Твой покорнейший слуга догадывался, в чем дело: он рассчитывал на полное помилование в том же году. А тем временем мой отец уже лежал в могиле. Тогда я сам выступил против этого негодяя и вопреки всем его судьям, адвокатам, богатой родне и друзьям просто убил его! Убил и убежал. Выскочил через окошко, пока все спали, и скрылся в дремучем лесу. С тех пор вот и слоняюсь по разным местам. Но судьба мне помогла. Запрошлым летом, когда меня уже настигала полиция, вдруг случилась комедия с переодеванием. Кто-то утонул в тех самых местах, где я скрывался. Он оказался таким похожим на меня, что его приняли за меня и похоронили под моим именем. Так что официально я числюсь покойником. Теперь мне уже нечего больше опасаться, так как я давно уже прервал всякие сношения со знакомыми людьми и теперь могу свободно выбраться из этой дыры. Как ты думаешь об этом? Каково твое мнение? А?