Читать интересную книгу Анализ личности - Вильгельм Райх

Я оставил ее одну в комнате на несколько минут. Когда я вернулся, то обнаружил ее в странной позе: ее голова была между раздвинутыми ногами, руки лежали на коленях. Она не могла двигаться. <Я молилась Богу. чтобы вы пришли и освободили меня из этого положения... Внезапно я не смогла пошевелиться...>

Я помог ей подняться, и она снова начала медленно двигаться. Она сказала: <Я думаю, что такое со мной могли бы сделать силы. но точно не знаю...> С этого момента ее голова начала дрожать; однако через некоторое время она полностью пришла в себя и ушла, повторив перед уходом несколько раз, что чувствует себя гораздо лучше.

Двадцать третий сеанс

Существует ошибочное представление, что основной задачей оргонной терапии является лишь установление оргазмической силы. Конечно, это остается целью нашей методики. Но способы достижения этой цели должны обеспечить длительность успеха. Необходимо медленно устранять эмоциональные блоки в организме и нарушения, связанные с каждым конкретным блоком. Моя пациентка была близка к цели; но патологические механизмы болезни, которые были изменены, стали наиболее существенными препятствиями на пути к окончательному длительному успеху. В определенных случаях легко достичь высвобождения едва сдерживаемой энергии. Но если основные блоки остаются не разрушенными, болезнь возвращается с еще более сильными симптомами. Следовательно, мы придерживаемся правила продолжать лечение медленно и осторожно, устраняя конкретный слой блокирования. Биофизические блоки, препятствующие свободному потоку энергии, создают четкую предрасположенность к различным видам симптоматических заболеваний.

Я знал, что у моей пациентки имелась склонность к кататоническому оцепенению. Оно должно было выйти на поверхность, и его нужно было устранить. Самая большая опасность была все еще впереди. Нельзя хвастаться успехами слишком рано.

Пациентка перенесла легкий кататонический приступ во время предыдущего сеанса. Сегодня она выглядела очень хорошо и рассказала мне, что после последнего сеанса она <просто великолепно> провела время. Она могла двигать мышцами лица, но была неспособна двигать кожей лба, как при удивлении или нахмуривании бровей.

Она сказала, что чувствовала препятствие, делая гримасы, когда ее переполняли эмоции; но она была не в состоянии сделать вообще любую гримасу, когда чувствовала <отчуждение>. <Я упорно училась скрывать эмоции на лице... Мне не нравятся женщины, которые показывают эмоции; я хочу, чтобы женщины были похожи на красивые, стройные статуи...>

Эти несколько предложений, хотя и сказанные спокойно, содержали много эмоционального динамита. Мышцы ее шеи и головы были сильно заблокированы. Поэтому гримасничанье частично облегчало ее ощущение напряжения и неподвижности. Сильная деперсонализация и раскол уничтожили способность гримасничать. Мы понимаем теперь, почему кататоники и ярко выраженные шизофреники гримасничают: это - отчаянная попытка высвободить болезненность и неподвижность, которые овладевают их организмами в состоянии оцепенения. Они проверяют сами себя, чтобы увидеть, чувствуют ли они вообще что-нибудь.

Я сразу не понял, что означали <красивые, стройные статуи>. Но вскоре, хотя и с трудом, выяснил это.

Она много говорила о смерти в тот день. <Идея смерти> хорошо известна оргонотерапевтам. Она обычно появляется, когда пациент близок к высвобождению оргазмической биоэнергии; это связано с сильным страхом полного отключения. Беспокойство будет сохраняться до тех пор, пока не разрушены основные блоки в организме, обычно в области таза. Ее голова была явно выведена из равновесия в наиболее ярко выраженной форме, и я боялся преждевременного появления конвульсий всего организма. Результатом неизбежно был бы всеобщий упадок сил, потому что осталась блокировка ее лба. <В последнее время эмоции причиняют мне боль в районе живота, - сказала она. - Здесь...>, и она указала на верхнюю часть живота. <Моя левая рука также существует сама по себе... Я не чувствую, что это моя рука...>

Всякий раз, когда невротический или психический симптом набирает силу, это означает, что эмоции, содержащиеся в определенной области, становятся крайне нетерпимыми и стремятся прорваться. <Отделение> ее левой руки, возможно, могло быть выражением сильных импульсов прикоснуться к своим гениталиям. Ее идея о <красивых, стройных статуях> могла, в этой связи, означать существование <статуй без гениталий>, т. е. что-то <богоподобное>.

Для того чтобы подготовить ее к генитальному прорыву, я сконцентрировался на ее неподвижном лбу и глазах. Я позволил ее двигать кожей на лбу, поворачивать глаза во всех направлениях, выражать гнев и страх, любопытство и наблюдательность. Это не умелая подтасовка и не содержит ничего, что имеет отношение к любым манипуляциям. Я вызывал у пациентки эмоции, позволяя имитировать добровольно то или иное эмоциональное выражение.

Выражение беспокойства в глазах у шизофреников обычно намного более интенсивно, чем у невротиков. Причина, проверенная на нескольких случаях шизофрении, следующая: поднятие век, широкое открытие глаз и выражение беспокойства высвобождает ощущение сильного ужаса, вызванного приближения беды. Иногда имеет место паника. Таким больным кажется, что они умирают, <удаляются> и что они будут не в состоянии <снова вернуться>. С такими больными психоаналитик должен быть очень осторожным.

Я поработал над выражениями на ее лбу, останавливая ее всякий раз, когда она выказывала слишком сильное беспокойство. Через некоторое время она смогла легко двигать лбом и почувствовала себя свободнее. Ее самовосприятие организма в целом было все еще сильно нарушено; позволение всем ее предоргаз-менным сокращениям прорваться могло бы быть опасным и неблагоразумным. После сеанса она задала много разумных вопросов о себе, но ее речь была сильно замедленной; она говорила, как бы преодолевая сильное противодействие.

И тут мне впервые пришла в голову мысль: оргонотическое ощущение действительно является шестым чувством. Кроме способностей видеть, слышать, обонять, ощущать вкус, осязать, у здоровых людей несомненно существует оргонотическое чувство, которое полностью отсутствует или повреждено при биопатии. Компульсивный невротик полностью утратил это шестое чувство. Шизофреник трансформировал его в образы своей иллюзорной системы, такие как <силы>, <дьявол>, <голоса>, <электрические потоки>, <черви в мозгу или в кишках> и т. д.

Так как оргонотические ощущения и самовосприятия составляют большую часть того, что мы называем эго или собственное я, становится ясным, почему расколотые и разобщенные восприятие и речь обычно идут рука об руку с разобщением этих оргонотических ощущений.

Можно предположить, что тяжесть болезни полностью зависит от специфических органов, в которых имеет место притупление или, другими словами, затухание оргонотических ощущений. Разобщенность с рукой является безобидной по сравнению с неподвижностью глаз, лба и особенно - частей мозга.

Нам бы следовало меньше возражать по поводу лоботомии, если она делается для обнаружения динамических функций мозга. Вопросы типа <Двигается ли мозг? Сужается и расширяется ли он при работе так же, как и остальные органы, такие как сердце, кишки, гланды и т. д.?> крайне важны для медицинской патологии и для понимания функций организма. Было бы очень важно изобрести устройство, которое даст возможность специалисту наблюдать мозг в естественном состоянии. Вырезание <окон> в черепе, чтобы изучать мозг, как это делается с обезьянами и людьми, не поможет. Живой орган не двигается, когда поблизости совершена серьезная операция. Это видно по отекам и другим расстройствам, случающимся после операции.

Имеется веская причина поверить в то, что при шизофреническом процессе части мозга (наиболее вероятно, основание с его нервными окончаниями) становятся неподвижными; точно так же как при хроническом запоре неподвижны кишки, а при опухоли желудка прекращается перистальтика. Это выглядит как новый, обнадеживающий подход к соматическим нарушениям в шизофрении, который требует отказа от механического взгляда на работу мозга. На мозг следовало бы смотреть, как на орган, подобный всем остальным органам, необходимым для общего функционирования организма, как на особый <передатчик> общих плазматических функций, а не как на источник двигательных импульсов. Если бы мозг являлся источником импульсов, то возникает следующий логичный вопрос: кто дает приказания мозгу? Это приводит к предположению о существованию в мозге чего-то странного, когда говорят, что двигательные импульсы берут начало в сером веществе. Есть много видов, у которых нет мозга вообще, но их организм прекрасно функционирует: и мы знаем из эксперимента, что организм собак, у которых удалены большие полушария головного мозга, продолжает работать.