Каждая группа рабочих должна таким образом оценивать своих представителей: что они сделали на месте для улучшения положения из местных средств, что они дали для повышения производительности труда. Только таким образом рабочий союз, вовлекая элементы административные и технические из других областей, перевоспитывая внутри себя и выдвигая из союзов большое количество рабочих и сращивая аппарат хозяйственный с аппаратом союза, создаст рабочую демократию. Только таким образом параллелизм существования органов союза и советских хозяйственных органов исчезнет. То, что сейчас союз делает, создавая отделы по производству, есть переходная мера. Отделы по производству и соответствующие ячейки ни в коем случае не могут быть увековечены как органы хозяйственного управления. Это не самодовлеющие органы: это только щупальца, протянутые от союза к советским хозяйственным органам, чтоб облегчить процесс сращивания. В каждой такой ячейке должен сидеть, соответственно отрасли работы, руководитель; все эти вопросы должны обсуждаться совместно, т.-е. такая ячейка должна вовлекаться в хозяйственный аппарат. Из состава хозяйственного аппарата наиболее одаренные практические работники или специалисты должны втягиваться в союз. И таким образом исчезнет пропасть между теми, которые получили специальные познания, и теми, кто является представителем союза. Это есть задача Цектрана по самому существу. Борьба, которая ведется в профессиональном союзе, имеет много случайных элементов, от которых надо отвлечься. Конечно, тут вносится страстность и личные моменты. Это нужно смести, как сор, и мы это сделаем. Если мы вынуждены будем пойти с таким лозунгом борьбы к массам, – мы не боимся к ним с этим пойти, – мы массе объясним, в чем суть. Все дело в том, что мы подошли к новой эпохе, к эпохе самодеятельности масс, к эпохе хозяйственной, к эпохе производственной. Поэтому мы говорим рабочим массам: по-прежнему относитесь критически к вашим вождям, проверяйте их, но выслушивайте их, усваивайте новый критерий. Раньше вам нужно было, чтобы вожди были хорошими защитниками во время стачки. Это необходимо и сейчас. Но этого одного сейчас мало. Они должны быть теперь администраторами, хозяйственниками, тейлористами, т.-е. должны повышать производительность труда. Если они увеличивают число сапог, количество хлеба, угля – они подлинные вожди рабочего класса. И то знамя, которое мы поднимаем над союзом транспортных рабочих, есть знамя хозяйственного возрождения. Рабочий класс будет держать курс не на тред-юниониста, а на хозяйственника, на творца, на того, кто только и может стоять во главе и обеспечить массе выход из хозяйственной разрухи.
Заключительное слово
Товарищи, прежде всего, позвольте устранить одно недоразумение. В речи тов. Амосова и особенно речи тов. Рогова[211] сквозила мысль, что я как будто хотел представить историю нашего профессионального союза начавшейся со вчерашнего дня, и как будто те заслуги, которые имеет организация транспортного пролетариата, все принадлежат Цектрану. Если я был так понят кем-нибудь, то я, стало быть, плохо формулировал свою мысль; но мысли такой у меня не было. История работы этой организации имела свои этапы: Викжель, Викжедор, Цекпрофсож, теперь Цектран. И само собой разумеется, что мы делаем только один шажок по определенной лестнице, идя наверх. Я знаю ту большую работу, которую произвел Цекпрофсож по расчленению транспортного пролетариата, и знаю, что большая доля этой работы падает на говоривших товарищей, в частности на тов. Рогова. Вот это первый ответ.
Правильно ли толкование – спрашивают меня – некоторых членов Цеквода, – о том, что Главполитпуть и Главполитвод являются органами не партийными, а органами советскими. Я не знаю, как же члены Цеквода[212] (кстати сказать, не существующего теперь) могут так говорить. Кто толкует так – толкует неправильно. Главполитпуть и Главполитвод имели одновременно двойной мандат: мандат от Советской власти и мандат от ЦК коммунистической партии. Именно тот факт, что Главполитпуть являлся одновременно органом ЦК партии в области железнодорожного пролетариата и водного, – этот факт создавал сильную сторону Главполитпути и Главполитвода и давал им возможность извлекать необходимые партийные силы для усиления транспортного аппарата. Сейчас мы подошли к моменту, когда сколько-нибудь обособленное существование Главполитпути отошло в область прошлого, и дальнейшее его существование как отдельной организации сейчас вряд ли вызывается потребностями профессионального производственного союза. Поэтому в порядок дня поставлен вопрос о ликвидации Главполитпути, поскольку речь идет о сильном крыле союза, о железнодорожных рабочих. Поскольку же речь идет о более отсталом крыле, где необходимо установить правильную точку зрения на задачи союза, на нашу работу, – там вопрос другой. И я думаю, что наше совещание должно иметь суждение о том, настал ли момент для ликвидации Главполитвода.
Тов. Худяков[213] высказал нечто вроде протеста по поводу того, что я будто бы сказал, что рабочая масса неразвита и что мы не доверяем ей. Если я так был понят, значит я очень и очень плохо выразился. Такой мысли у меня не может быть, и не может быть у меня – у коммуниста – такого отношения к рабочему классу. Если наша партия на баррикадах социальной революции взяла власть, то она взяла ее как авангард рабочего класса, и, значит, она считала, что рабочий класс может справиться не только с железнодорожным транспортом, но и с большей задачей – с задачей исторического развития человечества, которая побольше и посложнее транспорта. Если партия доверила рабочему классу (передовую часть которого она составляла) эту задачу, как же она не может доверить ему транспорт? Рабочий класс тем и отличается от мещанских элементов, что он относится в высшей степени критически к самому себе.
Маркс писал, что пролетарская революция развивается не таким ярким фейерверком, не так блестяще, как буржуазная революция. Керенский в 9 месяцев исписал всю свою историю; мы же наступаем, отступаем и опять наступаем и всегда говорим, что мы не прошли даже и небольшой части дороги. Эта медленность развития пролетарской революции объясняется колоссальностью задачи и глубоким подходом рабочего класса к этой задаче. Он останавливается, критикует себя, соразмеряет свои силы, констатирует, чего ему не хватает, и учится, учится. Эта готовность учиться есть главнейшее драгоценнейшее качество рабочего класса. Я считаю злейшим врагом рабочего класса тех, кто, льстя ему, говорит: ты знаешь все. Нет. Ты знаешь ровно настолько, чтобы овладеть машиной государства. У тебя, у рабочего класса, есть много нехваток, невежества, темноты (особенно в низших слоях); но у тебя достаточно исторической дерзости, чтобы взять на себя судьбу мировой революции и научиться тому, что нужно для выполнения этой задачи. Вот как мы говорим рабочему классу, и тут нет никакого недоверия.
Техника, технические знания – это колоссальной важности вещь, это накопленный опыт человечества в его работе. Что такое коммунистическая партия? Это накопленный опыт трудящихся масс в их революционной борьбе в течение тысячелетий, начиная с самых примитивных форм человеческого общежития. Что такое техника? Это накопленный опыт всего человечества с тех пор, как человек вылез из пещеры и стал на задние лапы. И разве можно было думать, что каждый член рабочего класса мог стать у власти? Рабочий трезво относится к себе и знает, что он может и чего не может.
Одновременно с расширением всех способов, методов, учреждений, заводов, где молодое поколение рабочего класса будет проходить техническую выучку, необходимо всемерно использовать знания старых специалистов, которые хотят дать и дают свои познания. По этому поводу отсталые элементы среди нас впадают в истерику, видя в этом нарушение интересов рабочего класса. На четвертом году Советской власти это прямо постыдно. У нас есть, конечно, шероховатости в этой области. Нужно приспособляться. Не всегда бывают правильны придирки комиссаров к мелочам. У некоторых специалистов болезненная обидчивость, как у балерин. Но это мы будем изживать в процессе делового сотрудничества. У специалистов в этом отношении положение нелегкое: у них есть остатки горечи, недоверия, опасения сотрудничества с комиссарами; но это необходимо изжить. Потом пойдет разбивка по индивидуальностям, когда преодолеем все эти трудные психологические препятствия, когда окончательно незыблемо утвердится Советская власть. Конечно, нам нужно создавать своих, красных специалистов (для этого придется ждать месяцы и годы); эти затруднения относительно специалистов мы изгладим. Это не значит, что когда придут новые специалисты, мы старых выкинем: старые просто ассимилируются окончательно и будут с нами как равноправные товарищи, без особых привилегий, кроме тех привилегий уважения, которыми пользуется каждый добросовестный и серьезный работник.