руки вернули ей горизонтальное положение. В этих странно худых руках с костлявыми пальцами и размытыми наколками мелькала белая лента медицинского бинта. Лента вертелась перед ее лицом, мелькали костистые пальцы, было тяжело дышать, воздух отдавал солоноватостью как на море. Гудел разгоряченный котел, из колонок под аккомпанемент шестиструнной гитары и фортепьяно пела шансоньетка со сладким, но чуть простуженным голосом.
Наконец Сферина смогла сфокусироваться на обладателе тощих рук. Кочегар Аркадьич! Вот уж кого она меньше всего предполагала увидеть. Сделав последние телодвижения, истопник помог ей приподняться и сесть. Только теперь женщина осмотрелась и обнаружила себя в кочегарке, а сам хозяин тесного помещения как смог оказал ей медицинскую помощь – промыл и перебинтовал несколько ран на руках и теле, наложил тугую повязку на грудь, прямо под ее необъятными титьками, но лифчик не тронул. Пока она натягивала изрезанную одежду, он спросил про ее самочувствие и она, ощупав себя и свою голову, призналась, что думала, что будет хуже. Мелкие обработанные Аркадьичем раны не доставляли ей особого беспокойства, а вот ранение под грудями и сильная ссадина на голове вызывали у нее тревогу. Волосы ее были в крови, кровь текла на лицо и Аркадьич принес тазик с теплой чистой водой. Прежде всего Зинаида умылась. Выплеснув покрасневшую воду, кочегар набрал новую, для этого у него в кочегарке было множество кранов.
– Зина, – с ярко проявленным волнением говорил Аркадьич, промывая ей рану на темени, – что случилось? Что произошло в цеху?
– Аркадьич… слушай… я сама ничего не поняла… – вдруг Зинаида дернулась как ужаленная. – Лева! Там Лева Нилепин был!
– Нилепин? – озадаченно переспросил Аркадьич. – И он туда затесался… А Юрка Пятипальцев тоже был?
– Пятипальцева не было…
– Не было, говоришь? А деньги-то они взяли?
– Кто?
– Ну Нилепин твой с Пятипальцевым. Они должны были… Ну, короче… у Нилепина были деньги?
– Какие деньги?
– Бумажные, Зина! Бумажные деньги! Были?
– Да откуда я знаю? – ничего не понимала Сферина. – Я к нему в карманы не заглядывала.
– У него должно было быть много денег, Зин.
– Я ни хрена не понимаю, Аркадьич! Я ни хрена собачьего не понимаю! – и Зинаида Зиновьевна Сферина горько заплакала. – Какие деньги? Про какие деньги вы все говорите? Это какой-то бред! Где Лева? Что с ним?
– Я его не видел, Зин, – промыв ужасную рану на украшенной мелкими кудряшками голове Сфериной, тощий кочегар принялся перевязывать ее бинтом. – Вернее я его видел, но раньше… еще живого… То-есть, я хочу сказать… Проклятье, это, действительно какой-то кошмар! Там два трупа, Зин! Бухгалтерша откинулась! Как ее звали-то? Ксенией?
– Оксаной ее звали, – буркнула Сферина, стойко перенося медицинские процедуры.
– И еще какой-то бедолага, – продолжал Аркадьич. – Весь израненный стеклом. Тоже, наверное, помер… Я не стал его осматривать.
– Его пристрелили, – доложила Сферина и не дожидаясь реакции кочегара спросила: – А еще кто-нибудь был?
– Матерь Божья, Зина! – обомлел Аркадьич и так сильно выпучил глаза, что Сферина отвернулась. – Там должен был быть еще кто-то? Вас было трое, ты и те двое. Бухгалтерша и бедолага. Нилепина не было.
– Был еще один… такой щекастенький… с усиками.
– Не видел.
– Ты вызвал ментов? – спросила Сферина.
– Нет, – смутился Аркадьич и отвел взгляд, – я не звоню ментам. У меня с ними, знаешь ли, свои счеты… Но ты, естественно, позвони. Только со своего телефона, я не хочу быть к этому причастен. Тем более, – истопник бросил странный взгляд на свою пылающую жаром печку, – ну не важно…
Сферина не нашла свою сумочку, а телефон-то лежал в ней. Дожидаясь пока кочегар перевяжет ей голову, после чего она вознамерилась позвонить в полицию с его телефона, Зинаида Зиновьевна рассказала Аркадьичу страшную и необъяснимую историю, начиная с того, как она пришла в цех и потом повстречала едва живого Леву Нилепина со вспоротым брюхом. Потом появились двое незнакомцев и с ними главная бухгалтерша. Зинаида Зиновьевна постаралась пересказать пространный спор, возникший между ними, в котором бухгалтерша вроде как умышленно перепутала все имена и фамилии. А потом началось…
А Аркадьич рассказал, что ему понадобилась стрейч-пленка и он вышел из кочегарки в цех, случайно наткнулся на кровавую картину с тремя телами и кучей разбитого в крошево стекла. Сперва он предположил, что в стекольный участок со всей скорости въехал автопогрузчик, зацепив попутно троих бедолаг и насмерть их задавив. Но не было ни погрузчика, ни его следов. Тогда он представил себе, как на стекольном участке взрывается граната или даже противотанковая мина. Другого ему на ум не приходило. Как бы то ни было, но еще живую и стонущую Сферину он взволок на спину и как несший свой крест Иисус Христос дотащил ее до своей кочегарки, где и оказал первую помощь, перевязав раны.
11:45 – 12:06
– Алло, – прохрипел юноша.
– Лева, друг, – звонил и говорил Джабраил, – как у тебя дела?
– Что?
– Я спрашиваю – как дела?
– У меня? – на несколько секунд Лева Нилепин потерял сознание, – Да че-то как-то… паршивенько немножко…
– Что случилось. Я беспокоюсь.
– Я, кажись… подыхаю… слушай, у меня проблемы… мне нужна помощь… я… алло… Алло?
У телефона сел аккумулятор. Лева застонал и сунул теперь уже бесполезный гаджет в карман.
Юный работник убрал телефон и как ящерица подполз к лежащему навзничь телу, облаченному в синий полукомбинезон. Тело лежало на полу плечами к станку ЧПУ, а значит и к прячущемуся за станком Нилепину. Лева почти не остолбенел, увидев мертвое тело прямо у своего родного станка, на котором проработал без малого уже два года, уходя лишь раз в отпуск на десять дней. Леву уже ничего не могло поразить в этом цеху, даже застреленный в висок человек, в котором Нилепин сразу опознал отсутствующего члена преступной троицы. Наверняка его пристрелили свои же, например, тот тип, что хладнокровно расстрелял взбешенного гладиатора с коротким римским мечом. Нилепин вздрогнул и прижался к полу, когда увидел рядом с собой быстрое движение, но оказалось, что это всего лишь местный кот, появляющийся, как правило, в самых неожиданных местах. Кот с некотором изумлением посмотрел на прижавшегося к мертвецу Леву Нилепину, понюхал лужицу крови на бетонном полу, пришел к выводу, что странность людей не поддается кошачьему анализу и поэтому не стоит даже вдумываться в их поступки, запрыгнул на станок и, выбрав на нем некую точку, сел на нее и воззрился на Леву как на театрального актера.
– Привет, – прошептал Лева коту, – не хочешь слинять, а? Может исчезнешь?
Но кот не знал русского языка. Вообще-то, раньше он постоянно приходил к этому станку и требовал