— Она прекрасно знает, что ее карта бита. Не стоит больше опасаться ее, — сказал он, склоняясь к Пэдди.
— Если она попытается еще раз выкинуть подобную штуку, я заставлю ее пожалеть о том, что она вообще родилась, — сквозь стиснутые зубы яростно процедил Швед.
Когда Mapa услышала боевой клич Шведа, страх приковал ее к месту. Но стоило ей уловить шум борьбы, а затем и хлопок пистолетного выстрела, как к ней вернулось самообладание. Mapa осторожно подошла к бреши в стене, пробитой плечом Шведа, и в этот момент в ней появился темный силуэт. Mapa оказалась лицом к лицу с Молли. Несколько мгновений женщины враждебно смотрели друг на друга, пока взгляд Молли не упал на пистолет, который Mapa сжимала в руке.
— Ты в меня не выстрелишь, — с презрительным смешком заявила Молли. — А вот если бы пистолет был у меня, я бы тебя убила без колебаний. Ты думаешь, что победила, но это не так. На этот раз тебе удалось найти помощников, но они не всегда будут рядом с тобой; Запомни, я не откажусь от мысли получить состояние Брендана. И у меня найдется еще с полсотни друзей, которые не прочь разделить его со мной. Так что ты не выиграла, Mapa О'Флинн… а я выиграю, со временем. — Молли смерила Мару надменным взглядом, оттолкнула ее прочь с дороги и скрылась в темном проулке. Mapa отдышалась и бросилась внутрь склада.
— Пэдди! — воскликнула она, увидев, что в конторке все перевернуто вверх дном, а ее спасители молча склонились над чем-то в углу.
Пэдди услышал ее голос и узнал его. Он закричал в ответ и стал выпутываться из веревок, туго стянувших его запястья и лодыжки. Николя отступил в сторону, пропуская к нему Мару. Швед встал на колени и ножом разрезал путы. Через мгновение она уже крепко обнимала малыша, прижимая его к груди.
— Она сказала, что она моя мама. Но она не мама, не мама, я ненавижу ее! — плакал Пэдди, размазывая слезы кулаком по щеке. — Она злая, отвратительная, я ее ненавижу!
— Тихо-тихо, успокойся, мой маленький. Все хорошо. Mapa с тобой. Я тебя никому не отдам, не бойся. Она больше не вернется, обещаю тебе. А теперь перестань плакать, нам пора, — сказала Mapa, стараясь подняться, но Пэдди не отпускал ее и тянул вниз.
— Позвольте, я вам помогу, — предложил Швед, легко поднял Пэдди на руки и весело ему подмигнул.
Mapa оглянулась и только теперь увидела на рукаве у Николя кровь. Он был бледен и тяжело дышал.
— О, Николя! — воскликнула она и бросилась к нему.
Не обращая внимания на усмешку, с которой он воспринял ее восклицание, Mapa обняла его за талию и медленно повела к двери. Вскоре в конторской каморке остались лишь так и не пришедший в сознание Граф и труп Жака д'Арси.
Николя тяжело опирался на плечо Мары, и она чувствовала, как он теряет силы с каждым шагом. Она ничего не видела в темноте и ориентировалась лишь на звук шагов идущего впереди Шведа. Над ухом у нее раздавалось свистящее дыхание Николя.
— Как ты? Не хочешь немного передохнуть? — обеспокоенно спросила она его.
— Неужели тебе есть до меня какое-нибудь дело? — с издевкой поинтересовался Николя.
— Есть, — твердо ответила Mapa, не вдаваясь в объяснения. Они вышли из проулка на мостовую, и тут Mapa налетела на Шведа, который неожиданно замер на месте, глядя в небо.
— Господи! В городе пожар!
Mapa и Николя одновременно подняли головы и увидели зарево над крышами Сан-Франциско. Жар разгорающегося пламени достигал даже побережья. Николя невольно обнял Мару за плечи перед лицом бушующей стихии, которая ярко осветила ночное небо, выплевывая в него столбы дыма и снопы искр.
— Похоже, что пока граница пожара проходит по площади Портсмут, но огонь распространяется быстро, — обеспокоенно заметил Николя.
— Джэми! — закричала Mapa, пораженная ужасной мыслью. — И Дженни! И ее мальчики! Они как раз в эпицентре! Мы должны скорее разыскать их!
Народ на окраинах высыпал из домов на улицу и глазел на пожар. Никто не хотел пропустить такое эффектное зрелище, не предполагая в нем угрозу для собственной жизни. Издалека доносились рев пожарных машин, крики, страшный гул. Швед двинулся вниз по улице, туда, где они оставили кеб, но его не оказалось на месте. По счастью, им подвернулся порожний фургон, который направлялся в город, и возница любезно согласился их подбросить.
Швед посадил на подстилку из пустых мешков Пэдди, потом помог взобраться в фургон Маре и, наконец, запрыгнул сам. Николя обошелся без посторонней помощи. Их подбрасывало и швыряло в стороны на ухабистой дороге, а возница погонял лошадей что было сил. Mapa понимала, зачем они мчатся навстречу опасности — их близкие люди нуждались в помощи, — но почему так же поступал возница, для нее оставалось загадкой до тех пор, пока навстречу им не промчалось несколько таких же фургонов, доверху нагруженных разной утварью. Тогда-то ей и стало понятно, что возницей движет жажда наживы — он был обыкновенным мародером, одним из тех, кто не прочь заработать на чужом горе.
Чем ближе они подъезжали к центру города, тем жарче становилось. Наконец воздух накалился до такой степени, что было трудно дышать, глаза воспалились, а едкий дым проникал в легкие и вызывал необоримый кашель. Когда впереди показалась стена огня, они спрыгнули с фургона, рискуя тем, что их могли перестрелять как мародеров. В следующую секунду обрушилась крыша ближнего к ним дома, и все четверо бросились в переулок, спасаясь от смерча искр. Вскоре их обогнала упряжка обезумевших от страха лошадей с обожженными боками и опаленными гривами, которые волокли за собой останки фургона — два колеса с торчащими в разные стороны деревяшками.
Вокруг царили разрушение и смерть. Впереди громыхали взрывы динамита. Таким образом, кучка смельчаков пыталась остановить пожар, но тщетно. Их усилия казались ничтожными по сравнению с ураганным северо-западным ветром, который по обыкновению дул в сторону самой густонаселенной части города. Жалкое зрелище представляли собой в прошлом роскошные рестораны и отели — столовое серебро расплавилось и перемешалось с пеплом, хрусталь превратился в груду мелких осколков.
Сотни людей толпились на улицах. Одни кричали от страха и звали на помощь, другие стонали от ран и ожогов, полученных в отчаянных попытках спасти хоть какую-то часть своего имущества. Небо над их головами закрыла черная туча, сотканная из дыма и чада. Ее толстое брюхо низко нависало над городом, вновь вспыхивающие очаги огня окрашивали его с разных сторон в красновато-бурые тона.
Воздух стал густым и прогорклым от пепла и пороха. Запас воды давно вышел, и пожарные оказались не у дел. Они лишь беспомощно пожимали плечами и вместе с остальными молили Бога об обуздании стихии.