Читать интересную книгу Клоп (СИ) - Шананин Илья

Патвин должен был видеть, что Адма признает права Пиуса, он не шевелился и словно даже никак не реагировал, но все-таки какую-то, быть может, скрытую реакцию мальчик ощутил, и это возвратило его в реальность. За спиной в двух шагах Патвин стоял и смотрел, и пока имя медленно выводилось, в голове проносились мысли и ужасные образы. Пиусу казалось, что там у Патвина что-то происходит с лицом. Оно меняется, и не просто выражение, все оно становится каким-то серым, диким, с горящими злобными глазами, глубокими морщинами на лбу, нос заостряется, а губы расползаются в жуткую улыбку. Вокруг всего этого колыхаются выросшие растрепанные волосы. Этот образ так четко обрисовывался у мальчика, что тот не мог считать это лишь своим воображением. Он закончил имя, по его спине бегали мурашки, и уже не от электричества, которое теперь и не замечалось. Он резко обернулся. Перед ним стоял Патвин, прежний, обычный, ни горящих глаз, ни заостренного носа, ни улыбки. Образ словно развеялся. На мальчика смотрели со вниманием, но как всегда доброжелательно.

Глава 28 — Загнанные

— Все нормально, Пиус? — спросил Патвин.

Он не мог хорошо заглянуть в книгу, мальчик же молча смотрел на него. Не получив ответа, Патвин медленно отошел в центр зала к постаменту. Его лицо ничего не выражало, он осторожно заглянул в "каплю". Тут Пиус наконец заговорил:

— Вы не увидите там своего имени. Я не написал его в книге. И никогда этого не сделаю.

Патвин еще немного подождал, а потом перевел на Пиуса удивленные глаза. Он ничего не говорил и ждал объяснений.

— Я знаю, что вы член Ордена Пяти, — произнес Пиус. — Возможно, когда-то вы были другом моей мамы, возможно, помогали моему деду, но сейчас, какие бы цели вы не преследовали, со средствами их достижения вы уже не тот Патвин. Вы хотели использовать меня, чтобы получить власть над отелем, и продумали это с самого начала. Когда я появился в отеле, вы узнали об опекунстве для несовершеннолетних и стали ждать подходящего момента. Теперь мне это точно ясно.

Патвин оставался спокоен, удивление постепенно сошло, и теперь он лишь внимательно слушал. Получив в свой адрес обвинение, он размеренно произнес:

— Ты умный мальчик, Пиус. Как глупо с моей стороны было что-то скрывать от тебя. Но, возможно, ты все переоцениваешь. Ведь в итоге я старался для отеля, разве не ясно, я хочу спасти его. Что же тебе известно? Ты говоришь, я член Ордена Пяти?

— Я знаю, что вы убили своего брата Риксила и спрятали тело в стволе дуба в парке, а еще обсыпали его порошком из невиния и рабиты, чтобы подумали на Черазиру. Однажды в своем кабинете вы провели меня, но сейчас я уверен в своих словах. Риксил был злодеем, он убил моих родителей, и я бы должен сказать вам спасибо, но это не меняет главного. Возможно, вы и не действовали сами, его убили заклинанием, не знаю, способны ли вы на такое колдовство. Да, вы член Ордена Пяти, а значит действуете от его лица. Хотя защищали меня от хозяина текстильной фабрики, своего главаря, потому что имели и свои планы. Вы говорите, что хотите спасти отель, и раз не пытались взять власть для ордена, я бы согласился, но даже если так, я бы никогда не сделал вас своим опекуном. Если отель счел меня достойным, я не могу допустить к власти над ним члена Ордена Пяти. Извините, но я не могу считать достойным для этого вас. Это важнее нас обоих. Я могу лично простить вам что-то, но отель я должен защищать.

В зале повисла тишина. Элберт наблюдал за Патвином, слушая речь мальчика. Его роль начала проясняться, похоже, он понимал ее. Пиус сильно волновался, он потратил немало сил. Патвин же все это время, смотря в пол, прохаживался по залу возле постамента взад и вперед. А потом бросил на мальчика совсем не тот взгляд, которым одаривал весь период пребывания в отеле, было во взгляде почти что-то свирепое, но все-таки сдержанное.

— Что ж, умный мальчик, — сказал Патвин, — я вижу твою уверенность в словах, тогда все-таки расскажи, почему называешь меня членом Ордена Пяти?

Пиус почувствовал, что все равно до сих пор боится услышать настоящее признание от человека, так долго скрывающего свое обличие.

— Это из-за ваших часов, — ответил он. — В день приезда я заметил на вашей руке часы с выгравированным четырехлистным клевером, пронзенным стрелой. На самом деле это часть решетки, которой младший брат убил братьев и захватил правление Орденом Пяти. Недавно я узнал, такова эмблема ордена.

— Эти часы, — произнес Патвин, а потом разозлился. — В тот день я должен был надеть их, потому что встречался, как ты выразился, с "главарем". Он хотел посмотреть на тебя, глупый толстяк, вечно лез, куда не надо. Я потратил много времени, убедился, больше не стоит. Мои планы меняются, но не страшно. — Его лицо начало искажаться, как и представлял Пиус, оно становилось серым, нос заострялся, глаза загорелись злобой. — В конце концов, ты кое-что для меня сделал.

— Что я сделал? — спросил мальчик, испугавшись перевоплощения.

— Привел ко мне его! — произнес Патвин и, выхватив из пиджака какое-то плетеное кольцо, бросил его в Элберта.

Кольцо расправилось в воздухе и снова сомкнулось уже на шее Элберта. Тот ничего не ожидал и очень испугался, ошейник держался на шее плотно. Все происходило быстро, Патвин выставил вперед руку, растопырив крючковатые пальцы, и поманил кольцо, которое дернулось к нему, волоча за собой Элберта. Тот попытался ухватиться за удавку, но вдруг мгновенно обессилел. Пиус стоял, наполненный ужасом, его друг, который должен был служить защитой для него и в случае опасности мчаться к друзьям, чтобы обо всем рассказать, сам превратился в заложника. Патвин держал его возле себя, находясь все еще в центре зала. Он как будто немного успокоился, притянув Элберта к себе, и обратился к мальчику:

— Долгое время ты был средством, чтобы подобраться к источнику силы. А потом появился в моем кабинете с этим существом. Признаться, удивил, но я быстро догадался, кто это. Может, тебе неизвестно, выходя из спячки, отель формирует большое количество энергии, которое создает существ. Их называют Дети отеля, есть такая легенда, но мало кто знает правду. А я знал, читая об отеле такие книги, в которые не заглядывал даже библиотекарь. Ты прав, я давно задумал получить через тебя доступ к Адме. Превосходные возможности! И сегодня ты удивил меня. Но не сбил, у меня появился запасной план, благодаря этому существу я получу довольно много, стану достаточно могущественным. Ты мне больше не нужен, отпускаю тебя, беги, спасайся.

Патвин еще раз выставил вперед руку с раскрытой ладонью, и к нему, сорвавшись со стола, прилетела ветка ивены.

— На случай, если решил бы сглупить и что-то предпринять. Верно, ты не успел указать другое имя. Пусть ты в чем-то смышлен, но не понял, с кем столкнулся. Ты вздумал меня разоблачать, вот так? Пришел один, надеясь на помощь этого существа? В твоем плане оно должно было привести помощь? Очевидно, ты не так сильно беспокоился, думал поговорить со мной? Совсем не понял, кто я такой. Для начала ты не представляешь, насколько я даже сейчас силен. А когда заполучу силу отеля, мне не будет равных. Согласился бы, что хочу спасти отель? И как ты еще говорил, можешь лично простить мне что-то?

Тут он позволил себе улыбнуться, но эта слабая улыбка казалась почти дикой. А затем мальчик ему, похоже, стал не интересен. Он отвернулся и совершенно перестал его замечать, будто того нет в помещении. Отойдя с Элбертом к стене, он достал какой-то листок и прошептал несколько слов. Пиус окаменел, не мог пошевелиться, не мог произнести ни слова, не представляя, то ли Патвин наложил на него гипноз, то ли он просто испытывает шок, не зная, что предпринять. Когда Патвин бросил скомканный листок на пол, шагнул на него и в тот же миг вместе с Элбертом превратился в облако дыма, Пиус ожил и почему-то ринулся в сторону. Возможно, пытался отскочить или, наоборот, хотел преградить облаку путь к двери, но то, что облако дыма вовсе не эффект от исчезновения Патвина и Элберта, а как раз сами они и есть, мальчик понимал точно, таким живым оно было. Но облако не ринулось вперед, а расплылось по стене и пропало в геометрических фигурах, из которых та состояла, словно втянулось вентиляцией. Пиус остался в Адме в одиночестве. Осознавать свое положение было болезненно. Сначала он по-прежнему не знал, на что решиться, подбежал к стене и стал водить по ней руками. Что если ему только почудилось, что Патвин с Элбертом превратились в дым, это был лишь фокус, а сами они исчезли где-нибудь за потайной дверью, он искал подходящее простое решение. Разве не так рассудил бы в первую очередь Крочик? А что сказали бы Джозиз и Лил? И почему он до сих пор гадает в одиночку? Кажется, он уже достаточно рассчитывал на себя. "И никакой двери тут нет", — сказал себе Пиус.