и его черные “тени”, обыскивающие этот свет, как самую скрытную темноту. Я и не помышлял, что
Влад меня выручит, – он вроде блуждал где-то мыслями, но вдруг поднял синие глаза, наставив их
на Хорна, как наведенные лучи…
– Нет, не прячет он ничего – ему просто нечего.
– Бесстрашие – следствие тупости. Не страшны человеку его страхи – не воевать ему с ними и
не победить. Не страшны ему его боли – не терпеть ему их и не преодолеть.
– Хорошо вам Айнер мозги промыл…
– Параноики заразны. Учти это, Лесовский…
– Учту… Только с этим он прав, если то бесстрашие не от головы идет. А с Герфом это не от
тупости…
– Лесовский, чтоб так дух закалить, нужно преодолеть и ледники, и пламени и штандарты
славы, поднятые на твоем пути, что лишь Хантэрхайм на нас обрушить может.
Лесовский снова опустил глаза в пол… Мы уже придвинулись друг к другу вплотную, и крыс
никто гнать и не думает… Но они нас еще, как чужих, стороной обходят…
– Не скажи, Хорн… Не с конвейера Герф таким сошел…
– Выходит, ему умом впору с машиной тягаться…
– Нередко он соображает туго. Порой кажется, что ему в голову один только устав загрузили.
Но это не так. Привык он просто по правилам решать – прямо и без отклонений. Но хоть в его
нейропрограмме этот порядок стабильной установкой прописан – он не только по нему правоту
видит. И тут ему тугой на разгон разум, считай, на руку. Дойдет до него, что не так что-то, – не
будет он горячку пороть, обдумает все спокойно, без спешки. И делать что-то будет только тогда,
когда разберется точно, что не так и как должно быть. От этого и действует он в
непредусмотренных уставом ситуациях верно – и по порядку, и по чести. Еще гордый он – не дает
ему это не по правоте думать и делать. Поэтому и тайн у него нет. Поэтому и сил ему достает:
искать – со страхом потерять и терять – с надеждой найти. А поддержку он от прямых мыслей и
простой честности берет. У кого-то много размышлений на подключение к такому аккумулятору
уходит… и дел кто-то для этого совершить до черта должен… А Герф…
– Устроен он так, что ему не надо этого.
– Что правда, то правда – да не только. Не сделали еще нейропрограммисты ни одного такого
бойца, которого ничто не могло бы ни сломить, ни перегнуть. А Герф такой – его трудом это
достигнуто, его стараниями. Увидишь еще, что он способен сделать со всей этой разрухой…
– Когда его время перегонит.
– Когда попробует перегнать.
Фиксирую боковым зрением устремленные на меня проницательные взгляды старых солдат,
прошедших и идущих через чертову бездну, но смотрю только Владу в глаза… хоть он их и
опускает. Я знаю, как бы он в пол взгляд ни упирал, хоть краем глаза, он меня видит… Почаще бы
он так думал… Мне теперь осталось только под землю провалиться. Я уже готов начать рыть
подкоп… Еще что-нибудь такое Влад открытым сигналом передаст, и мне ничего не останется –
придется присмотреть прорехи этих глухих стен, через которые к нам крысы пробрались… Влад с
168
этим точно лишку дал… Мне и без этого уже приперло свалить из этой мрачной, поджидающей нас
в углах, темени, смотрящей мне в затылок крысиными глазами…
Сорг резко поднялся, сбросив с себя сонных крыс – будто скинул шубу… или полинял
клочьями, которые разлетелись от него с визгом и скрежетом, достойным дрожи…
– Выходит, не сыскать Айнеру лучшего бойца Нору на замену…
Хорн еще резче поднял руку – будто обрубил Соргу сигнал… И это движение окончательно
разбудило всех дремлющих зверушек… Уже не понятно – дрогнул это свет, вздернув тени, или это
просто крысы лезут на стены… вернее, в стены. Они, похоже, уходят, покидают нас. Кажется, мы
нарушили наш хрупкий мир и покой…
– Сорг, кончай нас морозить – и без этого холодно… А ты, Лесовский… Ты, видно, Герфу друг
хороший… Но неужто и ты ничего не прячешь?..
– Прячу то, что не понимаю, но до времени – пока не разберусь.
– Хорошо сказал – и правду, и нет.
– Хорн, я не таю того, что прячу мысли. Доверие, с которым открыты слабые стороны
обозначает, что их на деле нет.
– Как-то не думал… А так и есть. Ясно теперь… Ты, Лесовский, с разрухой воюешь… Хаос по
пунктам разбираешь, чтобы порядок – систему – построить…
– Когда что-то знаешь, можешь что-то сделать. Главное – понять, что сделать необходимо, и
чего делать не следует совсем… А ты, Хорн?.. Ты знаешь страх в лицо?.. Смотришь ему в глаза?..
– Редко. Столкновение с ним каждый раз – бой, и каждый раз – как первый. Кого-то что-то
может заставить побороть его одним ударом, кто-то с ним по жизни воюет – либо без продвижений,
либо с гонкой вооружений, но не ко мне это… Разбить его, разложить его обломки по прочным
контейнерам, запечатать их наглухо и сложить где-нибудь подальше, запомнив, где сложил, чтобы
больше к ним и близко не подходить – это да…
– И что ты так надежно запираешь?..
– То, с чем по собственной воле драться не намерен – и то, чему другое применение не нашел.
Мой страх. Тут нет моей победы – мы с ним так как-то существуем поодаль… Держу его под
присмотром голодным и усмиренным…
– Значит это не то, что обладает большой мощью…
– Этого не скажу, Лесовский… Я боюсь найти настоящего друга, потому что знаю, как это –
потерять его.
Сорг перевел на него замерший взгляд покойника…
– Знаешь, как “защитник” – как машина. У тебя не было друга. Твои друзья все и никто.
– Это одно и то же. По мне лучше так… Когда погибает друг – ты стоишь один, среди
соратников, среди врагов – ты один, не с ними…
– Ты прав… Сложно понимать, что теряешь друга, но постигнуть, что уже потерял, – еще
трудней. Редкий случай обрубает дружбу одним махом – верных товарищей разом убивает. И
враждой настоящую дружбу разъединить не просто…
– Сорг, не быть между тобой и Нором вражде. Но если ты не поймешь, что ваши дороги
разошлись… Он выстудит тебе душу до мертвого безразличия машины. А ты выжжешь его –
звериной яростью.
– Не такой у нашей дружбы конец – не равнодушие, не ненависть. Нор скоро забудет про страх
– он перешагнет его пределы, но не борясь с ним, а подчиняясь ему. Его отчаянье положит конец
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});