Читать интересную книгу Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер

Генерал Спиридович пишет, что Государь знал Непенина как выдающегося морского начальника. Поэтому эта телеграмма произвела большое впечатление на него. Это были добавочные капли горечи в чашу, испитую Императором.

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак на циркулярную телеграмму из Ставки ответа не прислал. Вероятно, он думал так же, как и адмирал Русин.

Генерал Рузский, мнение которого совпадало с мнением других главнокомандующих, явился к Государю вместе с генералами Даниловым и Савичем.

Рузский сказал Императору, что для спасения России сейчас выход один - отречение от престола в пользу Наследника.

Государь ответил:574

«Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия».

Рузский предложил Императору выслушать мнение генералов Данилова и Савича.

Государь сказал:

«Хорошо, но только я прошу откровенного мнения».

Все очень волновались. Первым говорил Данилов. Он сказал, что не видит другого выхода, кроме принятия предложения Государственной Думы.

Государь обратился к Савичу:

«А вы такого же мнения?»

Савич так волновался, что не мог говорить. Он чувствовал, что может разрыдатьс Он только произнес:

«Я человек прямой и потому я вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов».

После этих слов Государь тихо отошел к окну и стал туда смотреть. Прошло минуты две жуткой и тягостной тишины. Потом Император обернулся и как-то странно сказал:

«Я решилс Я отказываюсь от престола», - и перекрестилс Перекрестились и три генерала.

Обратясь к Рузскому, Государь сказал:

«Благодарю вас за доблестную и верную службу» - и поцеловал его. Затем Император удалился к себе в вагон.

Как ошеломленные, остались стоять в салоне генералы.

Через несколько минут Государь принес и дал Рузскому две телеграммы. В одной, для председателя Гос. Думы стояло:

«Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки России.

Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регенстве брата моего Михаила Александровича.

Николай».

В другой телеграмме на имя генерала Алексеева было написано:

«Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.

Николай».

Никто из свиты, кроме графа Фредерикса и Воейкова, не знал об отречении Государя от престола. Когда узнали - поднялась суматоха. Одному из присутствующих стало плохо. Все протестовали и стали просить графа Фредерикса идти к Императору и умолять его переменить это решение.

Фредерикс пошел к Государю и вернулся за Воейковым. Дворцовый комендант поспешил к Императору:575

«Неужели верно то, что говорил граф - что Ваше Величество подписали отречение? И где оно?»

Государь ответил, передавая Воейкову лежавшую у него на столе пачку телеграмм:

«Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый Николаша… Читайте».

Воейков стал убеждать Императора взять обратно акт отречения и ждать разговора с Гучковым и Шульгиным. Государь согласился и послал к генералу Рузскому Нарышкина.

Рузский отказался дать акт отречения Нарышкину и сам принес его Императору.

Уходя из императорского поезда, Рузский приказал скороходу, что когда приедут депутаты от Думы, то чтобы они предварительно зашли к нему, а потом уже шли к Императору.

Вся свита волновалась. Граф Фредерикс плакал. Все ждали чего-то и хотели, чтобы Государь взял свое отречение обратно.

Император пригласил к себе профессора Федорова и спросил его о Наследнике - будет ли он совершенно здоровым или нет?

Федоров ответил, что нет. Сказал, что чудес в природе не бывает, что Цесаревич может прожить и очень долго, но может и умереть каждую минуту от простой случайности.

Тогда Государь стал говорить, как он будет жить вместе с Наследником после отречени На это профессор Федоров сказал, что, по всему вероятию, Цесаревичу придется жить в семье регента Великого князя Михаила Александровича.

Тогда Император решительно запротестовал, говоря, что никогда не отдаст сына в руки супруги брата, и выразился о ней очень резко.

После этого разговора Федорову стало ясно, что Государь намеревается отречься и за своего сына.

Во время пятичасового чая было заметно по глазам Императора, печальным и задумчивым, да и по нервному движению, когда он доставал папиросу, - как у него тяжело на душе.

Как утопающий хватается за соломинку, так и государева свита думала, что Гучков и Шульгин могут приехать с каким-либо другим предложением, и что при помощи этого предложения можно будет изменить решение Государя об отречении.

В это время генерал Алексеев в Ставке поручил генералу Лукомскому и церемонимейстеру Н. Базили составить проект манифеста об отречении.

Этот манифест был передан генералу Данилову в 17 ч. 40 м. С манифестом пошла и телеграмма:576

«Сообщаю проект выработанного манифеста на тот случай, если бы Государь Император соизволил принять решение и одобрить изложенный манифест. 2 марта. № 1896. Генерал-адъютант Алексеев».

В девятом часу вечера Государю передали телеграмму Родзянко, направленную Алексееву. Там Родзянко, игнорируя Верховную Власть, сообщал об образовании Временного правительства во главе с князем Львовым.

Родзянко также просил о назначении на должность командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова, «как доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения».577

Генерал Алексеев послал вместе с этой телеграммой следущее:

«Всеподданнейше докладываю эту телеграмму и испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества исполнить ее…

Вместе с тем, прошу разрешения отозвать генерал-адъютанта Иванова в Могилев…»

Государь Император проставил свою резолюцию: «Исполнить».

В 9 ч. 40 м. вечера экстренный поезд привез на станцию Псков Гучкова и Шульгина. Поезд был украшен красными флагами.

Первыми из вагона выскочили несколько субъектов в военной форме с винтовками. Было видно, что они не умели обращаться с ружьями.

В вагон поднялся флигель-адъютант Мордвинов и сказал депутатам, что Император их ждет. Гучков и Шульгин забеспокоились, так как они были небриты и неряшливо одеты, но все же пошли. Их провели в салон, где уже находился министр Двора граф Фредерикс. Он был безукоризненно одет с тремя, осыпанными бриллиантами, портретами русских Императоров на груди. Салон охраняли с двух сторон, чтобы никто не мог даже близко подойти.

Вошел Государь. Он был в пластунской черкеске, спокойный, но бледный. Подав руку депутатам, Император спросил: «а где же генерал Рузский?»

Ему ответили, что сейчас придет. Государь жестом предложил занять места. Там был Фредерикс, и в углу разместился за отдельным столиком начальник походной канцелярии Нарышкин, чтобы записывать все, что будет происходить.

По знаку Государя начал говорить Гучков. Очень волнуясь, опустив голову и глядя на стол, он говорил довольно долго и вполне корректно. Он сказал:578

«Всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна», - и привел, как пример, что в ночь на 1-е марта в Государственную Думу явилась депутация из Царскосельского дворца, где были представители Конвоя,579 Железнодорожного полка и Дворцовой полиции - около 30 человек. Все они сказали, что присоединяются к новой власти.

Далее Гучков советовал последовать решению Временного Комитета и отречься от престола. Он также подчеркнул, что большинство из них стоит за конституционную монархию. Гучков предлагал отречься в пользу Наследника при регенстве Великого князя Михаила Александровича.

В это время в вагон вошел генерал Рузский. Он прошептал Шульгину, что это «дело"уже решенное.

Гучков закончил свою речь словами: чтобы Государь «помолившись Богу», исполнил пожелание Государственной Думы и отрекся в пользу Цесаревича.

При словах о молитве, Император как-то странно взглянул на Гучкова.

Возможно, что Государь был удивлен, услышав от Гучкова «поучительные» слова о молитве и о Боге.

Гучков передал Императору проект манифеста. Государь взял его, аккуратно сложил и стал говорить. Говорил он твердым и спокойным голосом.

Он сказал, что принял решение отречься в пользу сына, но что не может расстаться с больным ребенком, и поэтому отрекается и за него в пользу своего брата Михаила.

«Надеюсь, что вы поймете чувства отца» - тихим голосом закончил Император.

Взяв со стола сложенную бумагу - проект манифеста, который привез Гучков, Государь удалился в свой вагон.