Читать интересную книгу Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Периодически они торговали с кочевниками, и то покупая лишь те товары, которые по некоторым причинам не могли быть произведены в городе.

Но в основном Ур оставался закрытым от внешних воздействий.

Нефтеперерабатывающие установки в небольших количествах подпитывали систему электричества и топливный комплекс. Система трубопроводов, переплетаясь, была похожа на гнездо металлических питонов. Установки охлаждали атмосферу города при помощи огромных турбин, поддерживали рециркуляцию воды и пустотные щиты.

Кроме того, сам город был окутан дымовыми трубами. Повсюду виднелись строения из кирпича коричневого, красного и песочного цветов, выложенных мозаикой. Казалось, что здания врезались друг в друга. Не было видно ни болтов, ни гвоздей, ни следов шпаклевки. Как и сам запечатанный город, архитектура была грубой и невзрачной, шокируя своими огромными размерами.

«Жнец» приземлился на открытой площадке дворца. Из корабля вышли работорговец темных эльдар со своим рабом и местный житель с кожей цвета золота. Десантник-предатель, закованный в цепи, плелся неуверенной походкой за своим хозяином. По легенде, чтобы схватить его, потребовался целый взвод Гнилостной пехоты. Пленник униженно взревел.

Дворец с высокими потолками был огромен. Начищенные до блеска плиты цвета слоновой кости покрывали его поверхность. Некоторые из них были расположены в форме концентрической спирали, другие — в форме гипнотизирующих узоров, разбросанных по всему потолку. Возможно, когда-то это было красиво, но сейчас здесь царила мрачная атмосфера. Высокие окна были зашторены так, чтобы внутрь не проникал ни один луч света. Гнилостные пехотинцы патрулировали коридоры или охраняли галереи.

Огромного пленника провели в Палату Собраний, где когда-то бароны Ура основали суд.

Многое изменилось с приходом Нургла. Стены были покрыты слоями слизи и плесени. Несмотря на то, что Верховный барон восседал на своем базальтовом троне, его лицо было изможденным, а волосы поседели. Ему было всего тридцать два года, но он словно постарел на сорок лет после начала вторжения. Он был окружен лакеями, советниками и писцами. Все они были мертвы, их кожа потемнела, а глаза представляли собой белые полушария, некоторые застыли в той позе, в которой их настигла смерть. Другие просто завяли, и их кожа превратилась в черные останки. Грязные дворяне в отдающих зловонием одеждах попрятались по углам, словно грызуны. Они были прикованы к стенам, клацая зубами и издавая рев сквозь мертвые легкие.

Здание суда было отражением города, мертвой тенью себя прежнего. Оно не изменился снаружи, но разлагалось изнутри.

Перед бароном стоял воин-капитан Нургла, чумной десантник в рогатом шлеме и с огромными руками, не помещавшимися в бронированных рукавицах. Он наклонился к Верховному барону и что-то прошептал.

— Ты можешь говорить.

Темный эльдар начал переговоры по оплате за своего пленника. Верховный барон отвечал, но всегда следуя инструкциям чумного десантника. Он был всего лишь марионеткой, его глаза не выражали никаких эмоций, а его слова были словами его покровителя.

Они договорились о двухстах рабах, из которых, по крайней мере, сотня должна была состоять из сильных мужчин. А также две тонны высококачественных алмазов из реконструированных шахт, которые будут предоставлены позже, как только постройка будет полностью завешена.

Сделка была завершена. Барон поклонился и со скучающем выражением лица монотонно произнес.

— Император защищает.

Его слова вызвали ярость чумного десантника, который отвесил затрещину дворянину, сбросив его на пол.

Не обращая на это внимание, Синдул направился к выходу. Отряд Гнилостной пехоты следовал за ним, конвоируя беснующуюся Кровавую Горгону.

Процессия спустилась в подуровни дворца. Гнилостный пехотинец приковал Варсаву к платформе с каменными колесами. Жители Ура заполнили улицы, чтобы хотя бы глазком увидеть десантника-предателя. На протяжении нескольких часов по улицам распространилось объявление о захвате нарушителя. Из громкоговорителей доносился голос, обещавший поставить на колени всех врагов извне. Те, кто не питал лояльность к новым властям вышли поглазеть на десантника-предателя.

Повозка медленно двигалась сквозь промышленный квартал, через литейные заводы и реки расплавленного металла. Воздух здесь был прохладным из-за работающих турбин, лопасти которых были размером с небольшие холмы.

Варсаву везли в населенные кварталы, где располагалось множество многоэтажных вилл. Хотя на пути и попадались небольшие группы детей, улицы в основном были наводнены патрулями пехоты Нургла.

Его вели наверх, по направлению к дворцу, окруженному колоннами, выступавшими над щитами для создания черных облаков в атмосфере. Здесь Варсаву уже ожидали дворяне и высшие касты Ура: те, кто присягнул на верность Нурглу.

Варсава ожидал увидеть большее количество знати. Но жители Ура выглядели серой, болезненной массой с бледной кожей. Вся их одежда была грязной и зловонной.

Когда-то их одежда была богато украшена, но теперь она превратилась в серые лохмотья. Мужчины предпочли камзолы и плащи из простой мешковатой ткани, а женщины были закутаны в платки синего, серого и черного оттенка. Похоже, знать обладала монополиями на ресурсы, которые некуда было расходовать.

Изоляция оказала влияние и на их здоровье. Даже Варсава замечал это: эффекты от кровосмешения и своеобразная иммунная система, не контактировавшая с болезнетворными микроорганизмами извне. Здесь почти не было детей, у многих наблюдалось искривление конечностей. Еще реже встречались старики. Похоже, жители Ура практически не доживали до старости. Варсава предположил, что влияние бактерий Нургла уничтожало «закрытый мир» изнутри при малейшем контакте.

Взгляд представителей элиты города выражал обреченность. Термоядерные реакторы были умышленно повреждены для создания радиоактивного поля, медленно убивавшего местное население. Чумные десантники, благодаря своей сверхчеловеческой физиологии и крепкой силовой броне, были полностью защищены от радиации в отличие от жителей Ура.

Нургл медленно заражал их, но у них все еще хватало сил насмехаться над плененным Варсавой. Они кричали и швыряли в него камни, хотя их насмешки были чрезвычайно неуверенными. Десантник-предатель предположил, что люди лишь выполняют свои роли, чтобы снискать благосклонность Нургла. Некоторые смотрели на него пустыми глазами, не выражавшими никаких эмоций.

На самом деле разложение Ура началось еще до прихода Нургла. Возможно, Нургл не случайно выбрал это место для ускорения процесса разложения.

Когда-то граждане Ура чтили Имперский Культ. Они верили, что Гаутс Бассик был испытанием для колонистов, ниспосланным самим Богом-Императором. И что Император хотел, чтобы они оставались невинными, этаким островком спасения в центре мира безбожников.

Но по прошествии столетий они изменились. Сознание людей, запертых от внешнего мира, атрофировалось. Бароны Ура, некогда ярые последователи Имперского Культа, быстро принесли клятвы верности Нурглу.

Сейчас бароны Ура проводили пышные собрания в обеденной зале дворца. Плетеные ковры, украшавшие стены, имели потрепанный вид. Мужчины, сидевшие за столом, носили потертые позолоченные украшения, под которыми проглядывалась деревянная оболочка.

Верховный барон Мэтьюс Тот был облачен в потертую, обветшалую одежду. Его пальцы, с множеством перстней, производили движения, похожие на прием пищи. Хотя на столе не стояло ни одного блюда, он изображал поедание несуществующей еды и глубоко вдыхал, имитируя глотки из пустого бокала.

Дворяне собрались по инициативе их новых хозяев. Некоторые из гостей были живы, других же вытащили из гробов и усадили за стол. Мертвецы восседали в своих высоких креслах, их кулаки были сжаты, лица обращены в одну точку. От некоторых из них исходил невыносимый смрад из-за трупных газов, другие неуклюже обвисли на креслах. Самые агрессивные были связаны, человеческие эмоции покинули их, и теперь лишь бессвязные слова срывались с их уст.

Зал, полный мертвой знати, поглощающей пыль. Повсюду были доказательства богатого чувства юмора дедушки Нургла. Королевская стража протрубила в горн увядшими губами, и празднование началось.

Синдул почесал свою щеку в месте шрама, оставленного личинкой Варсавы. Надавливая на это место, он мог чувствовать твердое тело, засевшее внутри его лицевой плоти. Ему было скучно.

Человеческая архитектура не интересовала его. Стены были слишком аккуратными, слишком вертикальными и слишком невзрачными. Уродливые факелы крепились на специальных подставках, встроенных в стены. Их пламя было заменено на фосфорные лампы. Расположение столов было несимметричным, палаты — узкими, да еще они вызывали чувство клаустрофобии.