Читать интересную книгу Современная зарубежная проза - Коллектив авторов

Но, кроме слепоты неведения, в романе есть и слепота упущения. Неспособность видеть внешний мир может стать возможностью заглянуть в глубину человека, понять его суть: «Вероятно, только в мире слепых все становится таким, как оно есть на самом деле <…> А люди, спросила девушка в темных очках. И люди тоже, ведь их никто не увидит». Обратим внимание: болезнь не дана как путь к познанию и прозрению, а может быть использована для этого. Слепота становится не только стеной между человеком и миром, она превращается в зеркало, в котором он может адекватно оценить себя. Так, проявление животного начала в личности и иной взгляд на жизнь в целом — вот что обосновывает развитие характеров в романе.

Второй образ, на котором хотелось бы остановиться подробнее — образ слепого писателя, которого герои встречают в городе. Для сюжета этот образ — проходной, но он важен в содержательном плане. Человек, даже ослепнув, продолжает писать: «Жена доктора спросила: Можно, и, не дожидаясь ответа, взяла рукопись страниц в двадцать, пробежала глазами выведенные мелким почерком, загибавшиеся вверх и вниз строчки, впечатанные в белизну бумаги, вырезанные в слепоте буквы…». Автор создает сложную метафору: белизна бумаги — белизна перед глазами слепых — слепота. Если эту метафору применить не к персонажу, а к писательскому делу в целом, можно говорить о том, как автор оценивает свое ремесло — как заполнение слепоты жизни, ее осмысление. «Я здесь так, мимоходом, сказал, помнится, писатель, и это были следы, оставленные им на ходу». Искусство как следы, оставленные на ходу, воспринимается тем более трагично, что нет зрячих — тех, кто смог бы понять и оценить его.

Наконец, центральным образом, раскрывающим иносказательный план романа, представляется Бог, а точнее — его отсутствующая фигура. Весь роман пронизан аллюзиями, цитатами из Нового Завета, прямыми упоминаниями его сюжетов. Эти сцены поданы в ироническом ключе, что заранее, до развития темы, говорит нам о взаимодействиях автора с Небом. Бог у Сарамаго может появиться как случайно упоминаемая фигура Христа, пришедшая на память автору в качестве сравнения и прошедшая в тексте бесследно; как церковь, из которой бегут слепцы; как постоянно мутнеющие белесые небеса. От попытки изображения фигуры Бога в его функциональной значимости, в его онтологической необходимости человеку, Сарамаго отказывается. Автор не сомневается, поэтому страдающих от отсутствия веры героев в романе нет.

Дважды проходя по одной и той же городской площади, персонажи видят/слышат два больших собрания, «где кучки одних слепцов слушали речи других слепцов». В первый раз речь идет о религии, шире — о метафизике. Сарамаго с присущей ему авторской усмешкой ставит в один ряд спасение через раскаяние и корень мандрагоры, власть тьмы и безболезненную кастрацию. Заканчивается перечисление предметов разговора следующим перечнем: «…распыление, ампутация голосовых связок, смерть слова». Во второй раз речь идет о социуме в самом широком его понимании. Интересно, что и ситуации, и их описание, и завершающая часть о потере голоса совпадают полностью. Ни одно, ни второе — по мнению автора — спасти человека не сможет, и тем трагичнее выглядят одни беспомощные, ждущие спасения от других беспомощных. Призыв главного героя звучит почти по-ницшеански: «…а теперь довольно философии и чудотворства, беритесь за руки, пойдемте к жизни». Таким образом, автор выражает свою позицию через героев и делает это достаточно четко.

Но все же есть необходимость прокомментировать ключевую, на наш взгляд, сцену романа — сцену в церкви. Пришедшие туда герои — а точнее, сохранившая зрение героиня — обнаруживают, что всем статуям Христа, Богоматери и святых на глаза надеты белые повязки. На иконах (в тексте они названы картинами) все глаза жирно замазаны белой краской. Автор не останавливается на столь откровенном намеке и расшифровывает ситуацию: людям «вдруг совершенно непереносима стала мысль, что священные образы оказались слепыми, и, значит, их взгляды, милосердные или страдальческие, созерцали ныне только свою же собственную слепоту». Бог Сарамаго сделан человеком, а не наоборот, и сделан по его — человека — образу и подобию. Человек слеп, но слеп и Бог, впрочем, ровно как и глух.

Глядя на убранство церкви, героиня размышляет о том, что «не было ни в одной религии большего святотатца, чем этот священник (который закрыл святым глаза. — Е. Ч.), не было никого справедливей и человечней, чем он, пришедший сюда, чтобы наконец заявить, что Бог не имеет права видеть». Бога не просто ослепили, его поставили в равные условия с человеком, попытались окунуть в ту же белизну, в которой находится человек. Справедливость оказывается на одном полюсе, Бог — на другом. Человеку нужна человеческая мораль — так можно трактовать этот эстетический жест романа.

Ослепшие в тексте Сарамаго видят не тьму, а слепящую белизну. Их окружает свет, подобный тому, что льется с неба: в самом финале романа героиня, глядя в небеса, видит ту же сплошную белизну, что раньше видели слепые. Белый цвет — цвет верха, цвет неба, в романе становится цветом несуществующего Бога. А люди — как прямая противоположность этому Богу — черны: в земле, в грязи, в грехах. Даже писатель белизну листа заполняет чернотой и определенностью человеческой мысли. Вывод автора очевиден, однако его замысел противоречит сам себе. Создавая «Слепоту» как роман-притчу, он должен был подготовить для читателя некое назидание, утверждение, чем-либо вооружить его. Казалось бы, в этом качестве можно воспринимать мысль о саркастическом атеизме, призыв жить той природой, которая в тебе очевидна и которая все равно возьмет свое.

Можно проследить связь сюжета романа с библейской историей Савла, гонителя христиан, который по велению Божиему ослеп на три дня, а после прозрел духовно и физически. Преображение сделало его христианским апостолом Павлом. У Сарамаго — также необъяснимая, по воле рока данная слепота. Но преображения не наступает, человек после слепоты качественно не меняется. Там, где есть только человеческая правда, знающая исключительно самое себя, преображению просто неоткуда взяться.

В последнем абзаце текста читаем: «Жена доктора подошла к окну. Посмотрела вниз, на заваленную мусором улицу, на людей, они пели и кричали. Потом подняла голову к небу и увидела сплошную белизну. Подумала: Вот и мой черед пришел. Страх заставил ее опустить глаза. И город внизу остался таким, как был». И лексически, и композиционно текст возвращается к своему началу. Притча, созданная Сарамаго, скорее, есть антипритча. Отрицая одну мораль, она не утверждает другую, ибо ее же — правду о человеческой сущности — текст разоблачает. Утверждается разве что простая правда физиологической природы человека, которая, однако же, в дополнительном утверждении не нуждается.

Подводя итоги, можно определить поэтику Сарамаго, на наш взгляд, следующим образом: это элементы фантастики, тяга к обобщениям, обилие политической и религиозной сатиры, скептицизм и ирония, переходящая в сарказм. Нельзя не заметить, что многие романы скорее публицистичны, чем художественны. Структура текста может быть предельно нагнетенной, сконцентрированной, а может быть распаяна, при таком построении внутритекстовые связи между эпизодами прослеживаются слабо, и они, скорее, внешние. Однако в главном Сарамаго не уступает самому себе: градус критики любой метафизики в его книге крайне высок. Остается только надеяться, что автор достаточно хорошо знает предмет, о котором с таким завидным постоянством ведет дискуссию в своих книгах.

Литература

1. Жозе Сарамаго (JoseSaramago). Автобиография [Электронный ресурс] // Лаборатория Фантастики. URL: http://fantlab.ru/autor5195

2. Сарамаго, Жозе [Электронный ресурс] // Энциклопедия Кругосвет. URL: http://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/ literatura/SARAMAGO_ZHOZE.html?page=0,1

3. Сарамаго Ж. О том, как герои учат автора ремеслу. Нобелевская лекция 1998 года. // URL: http://magazines.russ.ru/ inostran/1999/4/samarag.html

4. Сарамаго Ж. Перебои в смерти / пер. с порт. А. Богдановского. М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2011.

5. Сарамаго Ж. Слепота / пер. с порт. А. Богдановского. М., 2013.

6. Сиротин С. Евангелие от Иисуса: Сарамаго в стане еретиков [Электронный ресурс] // Урал. URL: http://uraljournal.ru/work— 2010-7-509.

7. Nobel Prizes and Laureates [Электронный ресурс]. URL: http:// www.nobelprize.org/

Реа Галанаки

И. Каколири, О. А. Хорошилова

Реа Галанаки — современный греческий писатель и значимая фигура европейской литературы, чье творчество охватывает почти все основные литературные жанры. Ею опубликованы стихотворения, романы, рассказы, эссе, исследования и автобиографические тексты.

Реа Галанаки родилась в 1947 г. в городе Ираклион на острове Крит. Получила образование на факультете истории и археологии Афинского университета. Со студенческих лет активно участвует в политической жизни страны и состоит в движении левых сил. Реа Галанаки является одним из основателей Союза греческих писателей (1981), заместителем председателя Дома науки и культуры при Министерстве культуры Греции (1994–1997). Замужем, имеет дочь. Последнее время постоянно проживает в пригороде Патры. Ее произведения переведены на пятнадцать языков и опубликованы в странах Европы и в США. Творчество автора отмечено рядом премий и наград, как в Греции, так и за рубежом.