— Мне всегда казалось, что я, наоборот, слишком долго сомневаюсь, прежде чем принять решение.
Сама задумалась, в это время внимательно всматривалась в спокойное лицо мужа, в его неспешные движения, как он садится за стол, приступая к обеду, как сам делает глоток из отставленного мною бокала.
— Это да, но когда ты его примешь… берегитесь. Лес рубят — щепки летят. Вот это моя Галя выполняет программу максимум.
— Я просто не люблю бросать незаконченное дело, а терпения иногда не хватает и приходится себя торопить, чтобы интерес не угас.
— А ты, оказывается, увлекающаяся особа… — Прищурился он, облизывая губы, снова сделал глоток, чуть подался вперёд, в мои глаза заглядывая.
— Не настолько, чтобы не понимать, что делаю.
— А сейчас ты хочешь ребёнка. — Утвердительно кивнул он, словно посмеиваясь над этой идеей.
— Я считаю, что уже вполне готова у этому подвигу.
— Подвигу?
— Не смейся! Роды в наше время настоящий подвиг. Ты посмотри на женщин вокруг, как она трясутся за свою карьеру, за деньги, забывая о самом главном.
— А ты, значит, не боишься?
— Может, потому, что мне пока нечего терять? Особых достижений нет, дела всей моей жизни тоже, — рассуждала я, забываясь, и уже во всю размахивала вилкой и ножом, погрузившись в свои планы. — К тому же, я не считаю, что моей единственной целью в жизни сделать себе имя и всё в таком духе.
— Хочешь сказать, что не тщеславна?
— Я хочу сказать, что не пробовала себя в роли матери, мне кажется, что видеть достижения собственного ребёнка намного важнее, чем свои. И я не из тех, кто относит беременность и роды к концу света. Здесь всё от многих факторов зависит, и, прежде всего, от самой себя. Кто хочет добиться успеха, тому дети не помеха. Наоборот, хочется добиваться его, чтобы показать пример, положительный желательно. — Добавила, чуть смягчившись и вернувшись в реальность. Дима мне улыбался. — А что значат дети для тебя?
— Наверно это смысл жизни. Сначала ты живёшь для себя, потом для того, чтобы сделать свою женщину счастливой, потом… — Он засмеялся, увидев мой приоткрытый от удивления рот. — Потом для того, чтобы были счастливы твои дети. Ожидала услышать что-то другое?
— Не знаю. Мне непривычно видеть, как ты мечтаешь. — Засмущавшись, я опустила глаза, словно меня на подглядывании поймали.
— А-а, понятно, — догадался Дима и вытянул губы, — ты видишь во мне прожжённого циника, который думает только о себе любимом.
— Не совсем так. Скорее, я привыкла, что ты себя таким показываешь. Согласись, ты не часто раскрываешься передо мной.
Я уже забыла о еде, забыла и бокале с вином, который Дима усердно проворачивал в руках, удерживая за высокую ножку, и готова была слушать его вечно.
— Ты не всегда готова поверить, что я настоящий.
— Хочешь сказать, что недооцениваю тебя?
— Скорее, переоцениваешь мои желания выделиться из толпы. Мне нужно гораздо меньше, чем я имею.
— Но ведь ты никогда не остановишься на достигнутом.
— Мне есть, куда расти. Да и остановиться… нет, это не для меня. Буду двигаться вперёд из банального желания не застрять на месте. Не люблю спёртый воздух вокруг, до рези в глазах знакомые лица, да и вообще, в движении жизнь.
— Я думала тебе нравится быть лидером.
— Это, скорее, вынужденное положение.
— Но ты занимаешься бизнесом, в своём деле всегда нужно быть лидером, разве нет?
— Моё дело — это дизайнерское искусство. Ведение дел это как гарант успеха, как способ диктовать свои условия. Выгодное дополнение, но не основа.
— То есть, ты бы с удовольствием отказался от ведения дел в пользу творческой работы?
Дима с такой искренней радость кивнул, словно он ребёнок, которого наградили вкусной конфетой за хорошие поступки. Сколько ещё я о нём не знаю?.. Но мысль, что деньги не есть смысл жизни, меня грела.
— Ведение дел в компании отнимает львиную долю времени и сил, так же я теряю способность мыслить красиво, создавать, фантазировать. Это мир строгих правил, где всем правят цифры. Нет такого понятия как «хочу», есть понятие «надо» и это понятие приходится уважать, мириться с ним. Я становлюсь жёстким, чёрствым, хотя предпочёл бы жить в своём мире, не задумываясь откуда берутся деньги и на что они тратятся. Но так случилось, что мне приходится тянуть на себе всё, совмещать, чаще в ущерб результату. Для подпитки фантазии нужны впечатления, эмоции, что я тебе рассказываю, ты же и сама это прекрасно знаешь!
При упоминании о своих талантах, я стыдливо опустила глаза. Не умела как Дима рассуждать, хвалить себя, не важно, заслуженно или нет. Мне проще было принять похвалу или критику, чем высказать своё «я». Проще постоять в стороне и понаблюдать, чем громко заявить о праве быть.
— Почему же не сделаешь этого? Не остановишь выбор на том, что тебе нравится? Мне кажется, ты в том положении, чтобы выбирать. — Недоумевала я, а Дима улыбнулся.
— Вдохновение жестокая вещь, Галочка. Сегодня оно есть, а завтра уже нет. Сегодня ты любимец публики, а завтра тебя обойдут стороной и не вспомнят, кто ты есть.
— Но ты столько лет успешно совмещал то и другое, неужели боишься ошибиться в выборе?
— А ты? Почему ты продолжаешь работать на старом убитом компьютере, который не сегодня, завтра, скончается, а новый, современный аппарат, который быстро грузится, щадит твои глаза, стоит в сумке практически ни разу не использованный?
— Через тернии к звёздам. — Тихо призналась я, а Дима кивнул головой, предлагая продолжить. — Когда ты ютишься в маленькой комнатке со свечкой, можешь стать писателем, преодолевая трудности, запреты, но красивый лакированный стол не станет залогом успеха.
— Вот ты и ответила на свой вопрос. — Развёл он руками и допил вино из бокала. — Для результата не обязательно создавать тепличные условия. Чем больше трудностей, помех, тем выше твоё желание добиться цели.
— А мне казалось, ты другой. — Отметила я тихо, поражаясь своей пустой тарелке. Тоже развела руками.
— И ты даже не пытаешься узнать меня с другой стороны.
Прозвучало как укор, но Дима, скорее, просто констатировал факт.
Да, как же мне хотелось сказать, что он мягкий, нежный, чуткий, но при всём своём богатом внутреннем мире, он не был таким в жизни. Да, расчётливый, да, жёсткий и упрямый. Образ жизни и её законы накладывают отпечаток на нас самих. Кто-то, как я, живёт в придуманном мире, прячась за чужой спиной, кто-то вступает в открытое противостояние, как делает Дима, но ведь нельзя же винить его за то, что он такой. Я люблю его за это. За силу, за уверенность в своих действиях. Именно отсутствие таких качеств и настораживало меня в Антоне. Он был слишком податлив, чтобы стать главой семьи, слишком мягок, чтобы сказать категоричное «нет». Дима же, никогда не уступит, если будет считать себя правым. А когда нужно, решит за другого. За это и ценю, за это и уважаю.