Читать интересную книгу Собрание сочинений. Т. 22. Истина - Эмиль Золя

Марк был в отчаянии:

— Как, лишиться вас в такое время, когда вы нужны более, чем когда-либо! Вы оказали народному просвещению неоценимые услуги, вы воспитали для светской школы целую плеяду учителей, передовых, свободных от догматизма! Нам жизненно необходимы, — вы это сами так хорошо сказали, — просвещенные педагоги, распространяющие во всех захолустных уголках нашей страны подлинные знания, свободную научную мысль, спасающие Францию от вековых суеверий, лжи, религиозного порабощения, несущие свет истины всем страждущим и униженным. Франция будет такой, какой ее создадут народные учителя. И вы уйдете в момент, когда ваше дело еще не окончено, когда столько еще надо совершить! Нет, нет, это невозможно! Ле Баразе, в сущности, на нашей стороне, и хотя он и не высказывается открыто, он никогда не решится на такой поступок.

Сальван грустно усмехнулся:

— Прежде всего, не существует незаменимых людей, не будет меня, явятся другие, которые продолжат начатое дело. Морезен может занять мое место, я убежден, что он не принесет большого вреда, так как ничего своего не создаст, а вынужден будет следовать по намеченному мною пути. Видите ли, некоторые начинания развиваются сами собой по законам эволюции, уже независимо от участия людей… А затем, вы плохо знаете Ле Баразе. Он не принимает нас в расчет в своей тонкой дипломатической игре общереспубликанского масштаба. Он был с нами, это правда, — и остался бы на нашей стороне, окажись мы победителями. Но сейчас наше поражение чрезвычайно его затрудняет. У него одна цель, спасти свое дело — обязательное светское обучение, организованное им в те времена, когда наша бедная республика, которая никак не достигнет сознательного возраста, переживала героический подъем. А так как церковь, одержав победу, пусть и кратковременную, грозит разрушить дорогое ему дело, то он волей-неволей принесет нас в жертву, в ожидании лучших времен, когда он снова станет хозяином положения. Таков человек, и мы не в силах его изменить.

Он объяснил Марку, в какой сложной, трудной обстановке ему приходилось работать. Форб, равнодушный ко всему, кроме своих научных занятий, желая быть со всеми в мире, приказал ему выполнить требования депутатов оппозиции, дабы избежать неприятностей со своим министерством. Депутаты, во главе которых стоял неистовый Эктор де Сангльбёф, упорно добивались удаления из административных учреждений и учебного ведомства заведомых симонистов, а республиканские депутаты, и даже сам радикал Лемаруа, не протестовали против этого избиения, подлаживаясь к избирателям, из боязни потерять голоса. Преподаватели и их помощники теперь следовали примеру директора лицея Депенвилье и ходили к мессе вместе с женами и дочерьми. В лицее самым важным лицом стал капеллан, религиозные обряды сделались обязательными, уклонявшийся от них ученик был на дурном счету, к нему придирались и всячески преследовали до тех пор, пока не выживали его. И здесь чувствовалась тяжелая рука отца Крабо, который стремился властвовать всюду, как властвовал в Вальмарийском коллеже. Растущую наглость конгрегации убедительнее всего доказывал тот факт, что теперь в католических школах открыто учили монахи-иезуиты, хотя до сих пор их выдавали, обходя закон, за священников из приходского духовенства.

— Вот как обстоят дела, — заключил Сальван, — после вторичного осуждения Симона они распоряжаются, как хозяева, ловко используя человеческую глупость и подлость. Нас, безусловно, вышвырнут вон, чтобы очистить место для креатур… Уже поговаривают, что лучшая женская школа в Бомоне будет передана мадемуазель Рузер. А жонвильского учителя Жофра, должно быть, переведут сюда, он по-видимому, грозился выступить против аббата Коньяса, если в скором времени его не вознаградят по заслугам. Наконец, Дутрекен, вчерашний республиканец, принявший сторону церкви из ложного патриотизма, выхлопотал в здешнем предместье две школы для своих сыновей, отъявленных националистов, антисемитов и ограниченных догматиков. Таким образом, вы видите, мы вновь переживаем разгул реакции; я надеюсь, это последняя вспышка, придет день, и наша страна избавится от губительного яда… А если я вылечу, можете не сомневаться, мой друг, что и вы полетите вместе со мной.

Марк взглянул на него с улыбкой, теперь он понял, почему Сальван срочно вызвал его.

— Итак, я обречен?

— Да, на этот раз, мне кажется, беда неминуема, мне хотелось тотчас же вас предупредить… Вопрос еще не решен окончательно, Ле Баразе чего-то выжидает и пока отмалчивается. Но вы и представить себе не можете, каким жестоким нападкам он подвергается, особенно из-за вас. Разумеется, требуют, чтобы он немедленно уволил именно вас. Я уже говорил вам о Сангльбёфе; его тупость приводит в отчаяние старую маркизу де Буаз: она дергает его за веревочку, как марионетку, но никак не может добиться от него нужных жестов. Он уже три раза прибегал в префектуру, угрожая Ле Баразе, что, если тот не договорится с префектом Энбизом о вашей отставке, он сделает соответствующий запрос в палате. Думается мне, если бы не эти грубые выходки, вы бы уже вышли из игры… Но, мой бедный друг, Ле Баразе больше не будет сопротивляться. Его даже нельзя упрекнуть за это. Вспомните, с каким мягким упорством и дипломатическим тактом он отстаивал вас столько лет подряд. Ему всегда удавалось сохранить вас, раздавая награды и повышения вашим противникам, с исключительным искусством поддерживая неустойчивое равновесие сил. Но все имеет свой конец, я даже не говорил с ним о вас, всякое вмешательство было бы бесполезно. Пусть действует как знает. Несомненно, он медлит с окончательным решением лишь потому, что ищет разумного выхода: он не привык сдаваться и никогда не отступится от своего дела — обязательного светского обучения, которое является залогом возрождения Франции.

Марк уже больше не улыбался. Его охватила глубокая печаль.

— Это будет для меня тяжелое горе, — тихо промолвил он. — В этой школе в Майбуа я оставляю лучшую часть своего существа, мои ученики стали дороги мне, как родные дети. Мое сердце, мой разум принадлежат им. Моя жизнь и так разбита, а чем я ее теперь заполню? Я не способен ни к какой другой профессии, я посвятил себя воспитанию детей, и как тяжко сознавать, что миссия моя не закончена, что деятельность моя прерывается именно теперь, когда истина так нуждается в стойких бойцах!

Но Сальван мужественно улыбнулся и взял за руки Марка.

— Полноте, не теряйте мужества. Не будем же мы сидеть сложа руки, черт подери!

— Вы правы! — сказал Марк, приободрившись. — Когда удар постигает такого человека, как вы, даже почетно пострадать вместе с ним. Будущее принадлежит нам.

Прошло несколько дней. Конгрегация в Майбуа усиленно старалась извлечь выгоду из своей победы. Делали энергичные попытки поднять школу Братьев на былую высоту. Радуясь унижению светской школы, превозносили школу конгрегации, где любовно взращивались цветы скромности и невинности; Братьям удалось привлечь на свою сторону несколько семей и заполучить к началу учебного года с десяток новых учеников. Но капуцины превзошли Братьев в наглости и выдумке. В сущности, только благодаря заступничеству достославного Антония Падуанского господь даровал верующим свою милость. Ведь никто не может отрицать, что лишь святому обязаны вторичным осуждением Симона верующие, которые бросали в его кружку монеты в двадцать и сорок су, испрашивая погибели жида. И вот он сотворил новое чудо, еще никогда он так явно не обнаруживал своего могущества; пожертвования умножались, притекали со всех сторон. Внезапно отца Теодоза, вдохновленного успехами святого, озарила гениальная мысль, он нашел новый способ извлекать из святого Антония крупные барыши. Он хитроумно организовал ошеломляющее финансовое предприятие, выпустил пятифранковые залоговые облигации беспроигрышного «райского займа». Повсюду распространялись широковещательные рекламы и проспекты, где разъяснялось, как происходит продажа акций небесного блаженства. Каждая облигация состояла из десяти купонов по пятьдесят сантимов, в каковую сумму включались расходы по благотворительности, оплата молитв, месс и т. п.; на этом свете вкладчик вносил за облигации чистоганом, а погашала заем касса чудотворца уже на небесах. Держателям выдавались премии — двадцать акций давали право на получение раскрашенной фигурки святого, сто акций обеспечивали ежедневную мессу в течение года. В проспекте объяснялось также, что акции получили название акций святого Антония, поскольку именно на этого святого возлагалась обязанность выплачивать за них сторицею на том свете. В заключение в проспекте указывалось: «Ввиду сверхъестественных гарантий данные облигации являются подлинными залоговыми облигациями. Их не коснется никакая финансовая катастрофа. Даже конец света не отразится на их курсе, наоборот, вкладчикам немедленно будут выплачены накопившиеся проценты».