сама о том не ведая, затронула что-то в глубине моего неправильного сердца. Что-то, что я все эти годы так старательно охранял. И теперь оно тревожит меня, покалывает где-то глубоко внутри, когда я разворачиваю свежий газетный номер. Я не думаю о тебе, Скади Грин, мне нет до тебя дела! Но очередная заметка в газете, случайно попавшаяся на глаза фотокарточка, имя, выскочившее с передовицы — продёргивают электрическим разрядом, и он отзывается во мне странной смесью боли и наслаждения.
Я не думаю о тебе, Скади Грин, мне нет до тебя дела. Но всё чаще, в такие моменты, как сейчас, я вижу перед собой не Майю, а тебя…
«Лисий танец»
84-й год эпохи тридия
Он выскакивает на нас неожиданно, когда мы патрулируем свои границы недалеко от Свуер. Маленький дирижабль класса А, имперский лазутчик, который носит имя «Лисий танец», сокращённое до звучного «Лита». Та самая неуловимая «Лита» под командованием прославленной Скади Грин.
Осоловело глядевший из-за штурвала Фрипп сразу приосанился, даже пуговицы на кителе заблестели ярче. Я напрягся.
— О, голубушка! — со сладким предвкушением тянет он. — А что это мы тут делаем, в чужом-то воздушном пространстве, а? Сейчас я тебя из пушечки-то и трахну, лисичка бресийская! — тянется к переключателю, чтобы отдать команду артиллерии.
Поднимаюсь с кресла слишком резко, Медина с недоумением на меня оглядывается.
— Оставьте, капитан, — стараюсь говорить как можно равнодушней, — вы уже не в том возрасте, чтоб молоденьких-то разведчиц…
Фрипп поворачивает ко мне перекошенное гневом лицо, его правая щека нервно дёргается.
— Это «Лита», сэр, — говорю я, — и вы знаете, кто за штурвалом.
— Ещё бы! — скрипит он. — И знаю, сколько назначено за её голову!
— Меньше, чем за неё живую, — парирую.
Капитан призадумывается.
— Думаешь, поймаем?
— А вы сомневаетесь в своих силах? — играю на больном. — Или в своём лётном мастерстве?
Лицо Фриппа вновь перекашивается, щека начинает дёргаться активнее.
— Думайте быстрее, капитан, — поторапливаю, бросив взгляд на припустившую от нас в сторону Бресии «Литу», — она уйдёт.
— Не уйдёт, — вмешивается в разговор Медина, указывая взглядом наверх.
Из тучи, следом за имперским разведчиком, опускается «Красный лёд» — ещё один наш дредноут. Он не патрульный и не собирается открывать огонь: он намерен взять экипаж «Лисьего танца» в плен — наверняка за ним и послан.
— Отрезайте ей путь, капитан!
— Без тебя знаю! — Фрипп гневно машет на меня рукой, но сам уже полон азарта, как старый охотничий пёс, почуявший утку.
Что ж, поймать маленький дирижабль класса А — это вам не на дредноут с абордажем идти! «Лита» закладывает немыслимые петли, пытаясь уйти от преследования, Медина в восхищении прилип к стеклу.
— С ума сойти, как красиво идёт! — шепчет.
Дурень, не знает, что он не хуже (а может, даже лучше) поднятой на щит Грин.
— Она заложит «крюк Диксона» и уйдёт в Траолию, капитан! — выкрикнул он, угадав следующий манёвр разведчика. — Успеем перехватить!
Фрипп крутанул штурвал и пошёл наперехват. Деться «Лите» было некуда — с двух сторон её брали в клещи вражеские цеппелины, позади остался Распад, а впереди клубился сизый туман над грядой Свуер, куда она вряд ли сунется. Свуер — известная магнитная аномалия, из-за неё отказывают приборы. Большинство судов, рискнувших пересечь гряду, так и не вернулись. Обломки их даже не искали — слишком опасно.
— Едрён кардан! — не сдерживаюсь: эта сумасшедшая, пометавшись у нас перед носом, ломанулась в аномалию.
Ловлю себя на мысли, что не столько расстроен сорвавшейся охотой, сколько боюсь, что Грин разобьётся.
— Ишь ты, сучка! — Фрипп в таком азарте, что я не верю своим глазам. — Иди ко мне, крошка! — и капитан, дав «полный вперёд», врывается в облако над Свуер следом за «Литой».
— Нельзя! — орёт Медина. — Опасно! — но полковник его не слушает: его охотничий пыл поддерживает «Красный лёд», который тоже решает идти до конца.
Сначала отказали все приборы: стрелки упали на нулевые отметки, часы остановились. Следом заглохла турбина, и «Ржавый призрак» завис в плотном сером тумане. Стояла невыносимая духота, воздух раскалился, словно где-то рядом была гигантская печь. Кто-то из солдат увидел в иллюминатор каюты, как рухнул «Красный лёд»: бесшумно и молниеносно, так дредноуты не падают. Вот он мелькнул в сгустившемся тумане — и нырнул вниз, как будто его тут и не было.
— Господи, мы все здесь умрём! — простонал за плечом Блада молоденький сержант — его адъютант.
Винтерсблад, стоя перед построившимся в главном тренировочном зале полком, испепеляюще оглянулся на солдатика.
— Ещё хоть намёк на панику, и я своими руками вышвырну тебя за борт, — прошипел он, практически не разжимая губ.
Пехота и так не очень-то верит своему командиру, не хватало ему ещё беспорядков из-за сдавших от страха неизвестности нервов! Сержант мелко закивал.
— Что происходит, сэр? — спросил из гущи строя бас Брэбиша. — Мы тоже можем… как «Красный»?
— Только если у нас закончится тридий, — ответил Винтерсблад, — но его у нас недели на три, не меньше. А вот питьевой воды — меньше. Так что не хлещите почём зря. Техники работают, ищут поломку и способ запустить турбину. Полетим сразу, как починимся. Нужно подождать.
Он и сам не знал, что происходит, но нервным от духоты и неизвестности солдатам нужно было сказать что-то более-менее определённое.
— Сколько ждать? — подал голос вечно недовольный Хайнд. — И так тут уже не меньше трёх часов!
— Я тебе ярмарочная гадалка, Хайнд? Механики работают. Нам ждать, пока они не устранят поломку. Чтобы тебе было не так грустно всё это время, можешь пойти в каюту и лечь спать, ты это любишь, — офицер окинул взглядом хмурых, раздражённых солдат.
Не стоит держать их вместе, а то придёт в дурные головы какая-нибудь глупость.
— К остальным тоже относится! — добавил он. — Свободны! И ты тоже, — обратился он к своему адъютанту.
— Но сэр, господин председатель велел неотступно… — затараторил солдатик.
— Иди отсюда! — прикрикнул на него Блад. —