– Осторожнее с желаниями, – предостерег тот.
Это был больной вопрос: старший Хоуэлл женился по расчету, и счастья этот брак ему не принес. Не только счастья, но и толковых наследников: единственный оставшийся сын не годился в преемники, лишь младшая дочь поражала нечеловеческой интуицией, но и только. Сам же Рональд выбрал серединка на половинку: жена была ему глубоко симпатична и принесла хорошее приданое. И дети удались, что подтверждал и выбор старшего брата касаемо наследников корпорации.
– Я знаю, они имеют свойство исполняться, – скривился тот, сделав слишком большой глоток. – Но у нашей принцессы требования действительно странные.
– Не думаю, – покачал головой Рональд. – Она – высокого рода, а таким людям свойственно награждать тех, кто выручил их из беды, хотя бы и спасением жизни. И проблем это ее пожелание не несет: я вовсе не собирался избавляться от Монроза. Он лучший рейнджер из тех, что работали на нас, и по-своему честный.
– А второе?..
– Этому я тоже могу найти объяснение, – пожал тот плечами. – И ты можешь. Я бы вряд ли захотел быть всеобщей потехой…
– Через полгода интерес к ней спадет, так или иначе.
– Вот именно. Она умеет рассчитывать время.
– И почему я не удивлен? – усмехнулся Ивэйн. – Но согласие на ее условия ничего не значит для нас. Я имею в виду…
– …исчезающе малый риск, – кивнул Рональд. – Мы ведь сказали «если нужда в ее услугах отпадет»… Так?
– Верно. А кроме того, она обязуется помогать и впредь, по первому требованию.
– У нее хорошая голова на плечах, – помедлив, сказал младший Хоуэлл. – Она – идеальный вариант. Пусть даже она не настоящая принцесса, ни один подменыш не справится с ролью лучше нее.
– Согласен. Но мне кажется, что она – не подменыш. Ты ведь сам видишь: воспитание, манеры – подделать такое очень сложно, и на это уходит немало времени… которого не было у наших конкурентов. Тем более, ты уверен в лояльности Монтроза.
Рональд помолчал.
– Скажи правду, – произнес он, наконец, – ты действительно отпустишь ее, когда… нужды в ней уже не будет?
– Почему нет? – пожал плечами Ивэйн. – Нам уже не будет от нее никакой пользы. А содержать одну девушку – от этого корпорация не разорится, тем более, она не требует многого, а на ее наследстве мы сделаем огромные деньги! Если она может принести пользу сейчас – пусть приносит. Когда мы сможем обойтись без нее… что ж, придется присмотреть, чтобы она не пропала, подумать и о ее возможных наследниках: мало ли кому вздумается претендовать на месторождение… Ты понимаешь?
– Конечно, – хмыкнул Рональд. – Такие тяжбы могут длиться десятилетиями. Но это будет занимать уже наших детей, а не нас.
– Я предпочитаю думать о будущем наследников уже сейчас, – отрезал старший Хоуэлл и прошелся по кабинету, заложив руки за спину. – Я был бы спокоен, стань она твоей женой или женой какого-нибудь королька из глуши: от них много шума, но никакого вреда.
– А под шумок удобно проворачивать самые разные дела, – довольно кивнул его брат. – Мы можем принудить ее.
– Хочешь попытаться? – вскинул бровь Ивэйн. – Это не слабовольная девочка из хорошей семьи вроде наших с тобой жен, это, если судить по ее истории, женщина из тех, что могут сражаться наравне с мужчинами! Силой ты ничего с ней не сделаешь, Рон. Проще удовлетворить ее желания – не столь уж сложные, правду говоря, – но присматривать за нею всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, – добавил он справедливости ради, – ты не поведешь ее под венец.
– После твоих слов мне уже немного боязно помышлять об этом, – усмехнулся тот и поднял бокал. Солнечный свет вспыхнул на гранях бокала и «Янтарь» расплескал золотые блики по всему кабинету…
…Принцесса села на кровать, – огромную, ее ложе дома и то было меньше! – поправила прическу.
Всё оказалось не так сложно, как она ожидала. Хоуэллы оказались сильными людьми, но это были торговцы, не более того. Очень умные, хваткие, проницательные и опытные, но – торговцы. Она видела, как они переглядываются, завидовала даже немного: близнецы – это дар небес, и если они ужились друг с другом, сделали из своей похожести настоящий культ, то им действительно многое дано. Да иначе Хоуэллы не заняли бы такого положения!
У них даже был собственный кодекс чести – Мария-Антония успела это понять из нескольких не таких уж долгих разговоров. А может, это было доводами не чести, а корысти, даже и скорее всего. Она на то и рассчитывала: зачем убирать Генри Монтроза, пусть даже слишком много знавшего, если его можно использовать еще не раз и не два? Хоуэллам ничего не стоило дать ей такое обещание, а на его фоне вторая ее просьба не показалась им слишком уж странной. И нужно будет вытребовать еще и письменное их согласие, потому что… Принцесса привычно оценила двери, замки, стены, – да, сбежать будет непросто. Впрочем, вряд ли она будет жить именно здесь, Хоуэллы ведь намерены показать ее свету, а значит, она получит большую или меньшую свободу передвижения. С этим уже можно что-то делать.
А Генри… Генри даже не смотрел на нее, пялился в стол, на Хоуэллов, только бы не встречаться с нею глазами. А может, просто прятал свои великолепные синяки, будто она не видывала разукрашенных мужчин! Жаль, не довелось поговорить наедине, и передать ему ничего не получится, тут полно соглядатаев, некому поручить отнести записку или… хоть что-нибудь. Жаль, не выйдет сказать ему, какой ерундой было всё то, что…
В дверь постучали.
– Сударыня, к вам портной на примерку, – окликнули снаружи.
– Просите, – приказала Мария-Антония тем тоном, который у любой горничной разом отбивал охоту фамильярничать с хозяйкой…
20
Генри остановился посреди улицы, покрутил головой. Да, вот он, дом девятнадцать по улице Стрекоз. (Спасибо, не Бабочек!) Солидный старинный особняк – не под старину сделанный, а именно старинный. Стены из потемневших от времени каменных блоков, выложенных с большим искусством: тут темнее, тут светлее, выходил рисунок. Вот лестница казалась новоделом, но она хорошо подходила к ансамблю. Еще бы плющ пустить над входом, вовсе вышел бы старинный замок. Генри присмотрелся: торчало там что-то такое из земли, вроде плетистых роз, едва-едва, наверно, новые хозяева недавно приказали посадить.
Он постучал в дверь – массивную, тяжелую, под стать всему дому. Там, за плотно занавешенными окнами, шло веселье, слышались голоса и музыка, пробивались отблески огня.
– Чего изволите? – выросший на пороге слуга (дворецкий или кто он там?) смерил Генри таким взглядом, что тот сразу почувствовал себя нищим оборванцем, хотя приоделся перед этим визитом. Побрился даже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});