Наконец наследник, которого била крупная дрожь, сумел поднять глаза и с истовой мольбою посмотрел на бывшего друга, чье лицо в лунном сиянии казалось непроницаемо каменным и непривычно бледным. Артур понимал, что выглядит сейчас нелепо и жалко, что любой гражданин Лакедемона, увидев, как трясется от страха наследник, нашел бы постыдным считать его своим боевым товарищем. Но позора этого, кроме Олега, никто не видел, а желание жить пересиливало все остальные инстинкты и побуждения.
― Не надо... — проговорил почти плача Артур, падая на колени. — Ты ведь, как и я, из Лакедемона... мы ведь как братья...
― Я уже из Таганрога, — голос отступника был убивающе безразличен.
Наследник пытался увидеть хоть капельку сострадания на лице Олега, но на глаза новоявленного нуклеара легла тяжелая тень от надбровных дуг. Казалось, на Артура взирает бледная застывшая маска ангела смерти — беспристрастного палача из иного мира, явившегося судить и карать без пощады и милосердия, в чьих пустых глазницах отражается бездна.
― Не... надо... — чуть слышно лепетал Артур. — Не... надо...
Олег ничего не ответил. В нагрянувшей тишине слышался лишь аритмичный стук зубов униженного и раздавленного парня.
― Саша мертв, — губы Олега дрогнули. — Илья мертв...
― Но я не виноват, — с надрывом выдавил наследник. — Я же не виноват...
― Ромул мертв, — продолжал вещать стальным голосом бывший друг. — Ника мертва...
― Я не виноват! — Артур прижал руки к груди. — Не виноват, ты же знаешь, это все отец...
― И все твои товарищи мертвы тоже, — не меняясь в лице, подытожил Олег. — Встань, возьми винтовку и иди в Лакедемон. Иди и расскажи всем, что случается, если без разрешения с оружием приходить в этот город.
Наследник поднялся и, пряча взгляд, схватил СВД, а потом, вжав голову в плечи, потрусил прочь. В любой момент он ожидал пули в спину: ведь врагов так просто не отпускают. Затылок Артура напрягся так, что мышцы шеи свела судорога. Наконец, пройдя с полсотни метров, он не выдержал и обернулся. Улица была пуста. Олег ушел.
Страх в душе наследника мгновенно сменился жгучим стыдом. Такого унижения он еще никогда в своей жизни не испытывал. Мало того, что из-за бывшего друга можно навсегда забыть о нормальном потомстве, мало того, что из-за него случилась война, в которой погибло столько воинов, так теперь проклятый перебежчик смешал сына царя с грязью, показав, кто он есть на самом деле.
― Ты за все ответишь, предатель, — процедил сквозь зубы побагровевший Артур, грозя кулаком во тьму ночи. — Никогда не прощу! Я этого так не оставлю!
* * *
Утреннее солнце озарило фигуру Бессущностного. Облаченный в плащ, с согнутой в локте правой рукой, он, как и прежде, устремлял свои бронзовые глаза куда-то вдаль, не обращая никакого внимания на плотное кольцо нуклеаров на площади: все, кто не погиб в ночном бою и не был тяжело ранен, пришли сюда: мужчины, женщины, старики, подростки и дети.
Вдруг толпа зароптала и расступилась: показалась жена вождя Маргарита, с копьем в руке. Сегодня она сосредоточенно выполняла обязанности мужа. Олег знал — во время ночного штурма вождь и шаман первыми проникли на крышу церкви; они почти справились в задачей взорвать колокольню, но так получилось, что одежда Кислова воспламенилась от оброненной бутылки с зажигательной смесью. Валерий, скатился вниз, и подоспевшие нуклеары успели стащить с него горящий балахон, благодаря чему мужчина остался жив, пока еще жив... За женщиной два парня тащили связанного царя Лакедемона, а замыкал шествие шаман. Олег с отвращением смотрел на человека, который всю жизнь до еще совсем недавнего времени казался ему идеалом мужественности и силы.
― На колени! — сухо приказала Маргарита.
Антон, не обращая внимания на приказ, обвел глазами толпу, а потом ухмыльнулся:
― Сможешь заставить меня, дикарка?
Женщина не стала уговаривать: она просто с силой ткнула пленника в пах тупым концом копья. Правитель, согнувшись пополам, зашипел от боли. Вдруг из толпы выскочил зареванный мальчишка лет двенадцати, с яростно перекошенным лицом и воспаленными от слез глазами.
― Это тебе за Нику! — закричал он, и перетянул палкой спину Антона, стоящего на коленях. — За Нику! Понял, человек, за Нику!..
Мальчишка замахнулся, чтобы снова ударить, но услышав окрик шамана, нехотя отступил. Заквасский внимательно осмотрел присутствующих, будто желая впитать в себя болезненную, напряженную до предела атмосферу площади, и негромко заговорил:
― Сегодня люди, отвергнутые Миром и Городом, будут судимы правосудием Бессущностного, — с этими словами шаман вытащил из-за пояса кривой обоюдоострый клинок и положил его к ногам статуи. — Кто хочет стать его карающей десницей?
― Я! — тут же донеслось из толпы и вперед вышел старичок в очках, в котором Олег узнал одного из «прощенных», того самого интеллигента, что заседал в Небесной Канцелярии.
― Позволь мне, шаман! — выкрикнул мальчишка, который недавно ударил палкой царя.
― Юра, — задумчиво произнес Ян, — ты еще не прошел посвящение.
― Ну и что? — голос мальчишки сорвался в фальцет.
― Ладно, пацанчик, — шаман потрепал мальчишку по коротко стриженной голове.
«Я научился убивать раньше, чем познал женщину, — подумал Олег, — и здесь повторяется то же самое».
После штурма церкви, в воздухе, казалось, все еще ощущался запах паленой человеческой плоти. Хотя после жуткой ночи юноша пребывал в каком-то эмоциональном шоке, но остро чувствовал тянущую горькую пустоту, образовавшуюся в душе, когда узнал о гибели Ильи. Стоя среди толпы, Олег не знал, что именно сейчас произойдет, но на сердце стало мутно. И все же он понимал, что обязан присутствовать на церемонии публичной казни, хотя никто его не звал.
Олегу казалось, что невидимая стеклянная стена вдруг отделила его от остальных жителей Таганрога: никто не поздоровался, знакомые прятали глаза. Юноша утешал себя — это могло быть просто потому, что общину нуклеаров придавило огромное горе потери близких, и люди ушли в себя. Но все равно хотелось зарыться с головой в одеяло и не просыпаться долгие дни, или вообще убежать куда глаза глядят.
Последней вышла Каур.
Олег не представлял себе, как он останется один, и неосознанный импульс заставил его встать рядом с девушкой.
Антон поднял голову и оскалился, встретившись взглядом с бывшим жителем Лакедемона, а потом сплюнув себе под ноги, прохрипел:
― Будь ты проклят, предатель!
Кровь бросилась юноше в голову, в висках застучал пульс, но отреагировать он не успел, потому что Маргарита подала знак, двое конвоиров вновь подхватили правителя Лакедемона под мышки и потащили через площадь, а за ними двинулись вызвавшиеся служить карающей десницей.
Небольшой отряд продвигался в молчании, под аккомпанемент проклятий Антона; Олег не решался спросить у идущей чуть впереди Каур, куда же они направляются, и как будет происходить сама казнь. За сегодняшнее утро любимая еще не сказала ни одного слова, и юноша ощущал, как погружается в черное отчаяние.
Однако, когда позади остался памятник Отшельнику, стало ясно, что цель находится где-то возле границы Запретной зоны, может быть, как раз в том месте, где он сам ее пересек. Казалось, с того момента прошли года, хотя на самом деле всего лишь одиннадцать дней.
Вскоре показались и две уложенные на землю металлических полосы, спасшие жизнь Олегу и его дочке. Около небольшой рощицы, которая зеленела с той стороны границы, стояла уже знакомая телега, запряженная неторопливым быком. А возле, под охраной четырех нуклеаров сидели те немногочисленные лакедемонские солдаты, что пережили ночь штурма. Олег знал их всех; еще вчера крепкие бравые парни, иногда наглые, иногда веселые, но всегда уверенные в себе, сейчас они выглядели ужасно: израненные, покрытые корками засохшей крови и черной копотью, в драном, местами обожженном камуфляже, с изможденными лицами... Их рты, с запекшимися губами открывались только для одного слова: «пить... пить... пить...» и Олег, цепенея, понял, что ни первой помощи, ни воды пленные не получили.