Читать интересную книгу Море серебрянного света - Тед Уильямс

Кристабель закрыла рот ладошкой. — Ты сказал плохое слово.

— Что? — Он на секунду задумался, потом улыбнулся, показав отсутствующие зубы. — Бичос? Это значит жуки. — Он опять улыбнулся. — А ты подумала, что я сказал "блядос", а?

Она выдохнула. — Ты только что так сказал!

Мальчишка скользнул в кровать и уставился в потолок. Из-под подушки торчал только его нос. — Скажу тебе, вот, и не гляди на меня. Как только выпадут карты, Чо-Чо сделает ноги.

— Ты… ты собираешься сбежать? Мистер Селларс, ты ему нужен! — Она не могла понять, это казалось чем-то злым, о чем им рассказывали в церкви, но не в воскресной школе, а в большой комнате с лавками и стеклянными окнами, на которых был изображен Христос. Сбежать от бедного старика?

И ее мама тоже огорчится, сообразила Кристабель. Хотя мамочка громко жаловалась, но, похоже, ей нравилось купать Чо-Чо, заставлять его носить чистую одежду и подкладывать дополнительные куски еды.

Мальчишка что-то забормотал, едва слышно — быть может опять засмеялся. — Я то думал, что здесь делают efectivo (* наличные деньги, исп), хорошие деньги, а оказалось, что кучка чокнутых пытается спасти мир, как фильме про шпионов, mierda. Малыш Чо-Чо, скоро сделает… большие… ноги.

Больше он ничего не сказал. Кристабель могла только лежать в кровати напротив него, пытаться услышать то, что тихо говорили родители, и думать, почему мир стал таким странным.

* * *

ОНА нарисовала молочным порошком на крышке стола столько египетских иероглифов, что хватило бы на диетическое издание "Книги Мертвых". Она столько раз слышала тихое шипение и жужжание, когда дорогая кровать для комы сама изменяла свое положение, что ей уже хотелось выть. Тысячи каналов сетевых шоу, и ни один из них не заинтересовал ее.

Дульси знала, она должна лечь и отдохнуть, но была уверена, что заснуть не сумеет. Она вынула легкий плащ и настроила цифровой замок на двери. Когда он звякнул, она заколебалась, вернулась обратно и взяла револьвер из потайного места в кофейном шкафчике.

Была почти полночь, и бугристые улицы Редферна светились от только что прошедшего дождя, хотя как раз сейчас на небе не было ни облачка. Шумная группа людей вывалилась из похоронного бюро недалеко от нее, главным образом белые подростки и азиатские дети, одетые в мешковатые черные плащи; их лица закрывали арабские капюшоны. Она оказалась позади самой большой группы; их голоса бились о фасады зданий, как возбужденный писк стаи летучих мышей. Казалось, что они кричат друг на друга на каком-то туземном диалекте. Дульси помнила времена, когда она могла стоять на улицах Сохо или Гринвич-Виллиджа рядом с группкой молодых людей вроде этих, давая глубокий социальный анализ каждого слова, каждого предмета одежды и каждой позы. А сейчас она даже не могла вспомнить, это под-под-группа Грязные Фермеры или Нет-Сидру, или какая-нибудь другая, за исключением того, что все они любили органические галлюциногены, громкую медленную музыку и искусственное отбеливание кожи.

Все это кажется важным когда ты молод, подумала она. Показать всем, кого ты знаешь, кто ты такой. А в настоящей жизни людям вполне достаточно было бы иметь уникальный личный номер, как у симов из ВР, и вместо того, чтобы пускаться во все тяжкие, рискуя получить кнутом по коже или клеймо на рожу, продемонстрировать маленькое сообщение: "Я люблю кошек и садомазо, не слушаю никакую музыку старше полугода, и папа наказывает меня за то, что у меня слишком много подкожных имплантантов."

Или, в моем случае "Мама наказывает меня за то, что я превратила свою жизнь в нечто такое, о чем ей лучше не знать." Имеет смысл, а?

Я в депрессии, поняла она. Ей не удалось соблазнить Дреда, то ли из-за плохого выбора времени, то ли из-за чего-то там еще, и упущенное мгновение внезапно превратилось в длинный кошмарный перечень того, что она должна была сделать или, наоборот, не должна. На самом деле, хотя ей и нравилось играть по его правилам — прыжок вперед, эмоционально и боязливо, легкая ласка, потом опять назад — такое слишком долгое ухаживание ей уже изрядно надоело. Быть может то, что она не любит его, начинает перевешивать все остальное.

А ухаживал ли он вообще за мной? Ведь он не сказал мне ни одного слова! Он затащил меня в это странное дело, промышленный шпионаж в огромных размерах, платит мне достаточно прилично, но не чтобы ах, и, насколько я знаю, только ищет способ превратить свинец в золото. У меня нет никаких гарантий. А что, если дело обернется плохо — я не дам ему даже забрать от меня револьвер, почему же я даю ему держать меня здесь, в темноте, в далекой чужой стране? Я даже не знаю австралийских законов на этот счет.

А то что он сказал мне, как будто подарил миллион — "Хочешь быть богиней, Дульси?" Быть может он имеет в виду бессмертие в сети Грааля? Кто знает? И, на самом деле, он ничего не предложил. Он ничего не преложил, кроме самого себя, и, хотя это не так уж и плохо, но недостаточно. Не для девушки.

Толпа быстро рассеялась, некоторые отправились на остановки автобуса, другие уехали на такси. Возвращаются домой после вечеринки по случаю джихада, с мрачным юмором подумала она, представив себе как группа юношей, одетых в черные тюрбаны, набились в наемный кэб как сельди в бочку. И только тут сообразила, что темная, хотя и широкая улица, еще мгновение назад переполненная галдящей толпой, совершенно опустела.

Где же я? Просто великолепно — заблудиться в полночь.

Указатели не говорили ей ничего, разъем она оставила на чердаке, так даже не могла посмотреть карту. Злясь на саму себя, хотя и не слишком беспокоясь — все-таки на улице еще были люди, даже парочки — она начала возвращаться по своим следам, стараясь вспомнить, где и как она поворачивала, идя следом за толпой. Ряды старых домов с ржавыми коваными решетками на балконах смотрели на нее пустыми не одобряющими лицами. Она пощупала карман плаща и почувствовала себя более уверенно. По меньшей мере она вооружена.

Три темнокожих мужчины глядели на нее, пока она подходила к углу, на котором они стояли, и хотя никто из них не пошевелился и не сказал ни слова — самой молодой из них даже сладко улыбнулся, когда она проходила мимо — и невольно убыстрила шаги, уходя от них по темной улице.

Как будто мы всегда в их тени, подумала она. Мужчины всегда закрывают свет, и мы ничего не можем поделать с этим. И почему? Только потому, что такое отношение к нам сформировалось много лет назад, в предисторические времена — и с самого начала они были сильнее, духовно и физически.

Внезапно ей вспомнился Феликс Жонглер, прекрасный экземпляр хищного старика. Его странный файл, Ушабти, последняя воля и завещание — если-ты-увидел-его-значит-я-умер — драма, заботливо приготовленная для наследника, которую так и не сыграли. Что об этом подумают настоящие наследники, когда он, наконец, сдастся и перестанет держаться за жизнь мертвой хваткой? Будут ли они так же поражены, как и она?

Мужчины и их секреты. Это часть их силы, так? Так трудно заставить их заговорить о действительно важных делах, если они думают, что кто-то пытается похитить их души. Дред, вот еще один пример — и очень подходящий. Что она вообще знает о нем? Конечно, учитывая то, чем он занимается, трудно было надеяться найти что-нибудь полезное во время ее ранних попыток исследовать его прошлое, и все равно на нее произвело большое впечатление насколько ничтожным он был — и кем себя сделал. Она не нашла ни одной фотографии Дреда, нигде — ни в международных файлах, ни в списках преступников. Достаточно только посмотреть на него, чтобы понять, что он австралиец, смешанной крови, как и миллионы других людей. Откуда он взялся? Как жил раньше? Это наверняка интересно. И у Жонглера есть тайны. У всех могущественных людей есть тайны. Но что скрывает Джонни Мор Дред?

Она услышала шум и тут же увидела несколько теней на тротуаре не очень далеко перед собой — тихий шорох, как будто кошка катает клубок шерсти. Она пошла медленнее, пытаясь понять, что перед ней — и только через несколько шагов увидела мужчину рядом со стоящей на коленях женщиной. Вначале Дульси решила, что он держит ей голову, пока ее рвет — результат усиленных развлечений в одном из баром или клубов — но когда ступила в водосточную канаву, чтобы обойти пару кругом, заметила, что мужчина на самом деле бьет ее лицом о тротуар.

Бледноволосый человек посмотрел на Дульси так, что она мгновенно разъярилась, несмотря на свой внезапный страх. Он опять посмотрел на женщину и что-то громко сказал на незнакомом языке, быть может славянском, и женщина, плача, выдохнула из себя несколько слов на том же языке. Дульси вспомнила, как Дред рассказывал ей, что множество иммигрантов оказалось в Редверне после несчастья в украинском зерновом поясе; он сказал это почти с раздражением, которое она тогда приняла за антибелый расизм, и только потом осознала, что таким образом экзотический мистер Дред выразил самое обычное человеческое чувство — недовольство появлением новых соседей.