Убедившись, что его палец не касается пластины, Консул кивнул.
– Я сменю вас через два часа, – сказал Кассад и проверил свой комлог. – Моя вахта закончится раньше, чем взойдет солнце. – Он посмотрел на небо, как бы ожидая, что «Иггдрасиль» вновь появится там и продолжит свой полет. Но там сияли только звезды. Закрывший северо-восточный горизонт черный вал предвещал шторм.
Кассад покачал головой.
– Зря, – сказал он и спустился вниз.
Консул постоял немного, прислушиваясь к шуму ветра в парусах, скрипу снастей и грохоту колеса. Потом подошел к борту и задумался, глядя в темноту.
5
Восход над Травяным морем был воистину прекрасен. Консул любовался им с крыши кормовой надстройки. После вахты он попытался заснуть, но вскоре понял, что это бесполезно, и поднялся на палубу встретить рассвет. Низко нависшие грозовые тучи застилали небо, и отраженные ими лучи восходящего солнца залили весь мир расплавленным золотом. Паруса, снасти, побелевшие от времени доски палубы – все, чего солнце коснулось своим кратким благословением, засияло всеми цветами радуги. Но вот оно скрылось за пологом облаков, и мир снова лишился своих красок. И стоило упасть занавесу, как сразу же подул ветер, такой холодный, словно он прилетел сюда прямо со снежных вершин Уздечки, показавшихся из-за горизонта на северо-востоке.
На палубе появились Ламия и Мартин Силен с чашками кофе в руках и направились к Консулу. Ветер тянул и рвал снасти. Густые кудри Ламии растрепались, окружив ее лицо подобием темного нимба.
– Доброе утро, – пробормотал Силен, щурясь поверх чашки на подернувшуюся рябью гладь Травяного моря.
– Доброе утро, – ответил Консул. Он чувствовал себя на удивление бодрым и свежим, хотя за всю ночь ни разу не сомкнул глаз. – Ветер встречный, но пока судно идет неплохо. Уверен, к вечеру мы достигнем гор.
– Хрргм, – прокомментировал это замечание Силен и сунул нос в чашку.
– Я никак не могла заснуть, – сказала Ламия. – Все думала о том, что рассказал нам господин Вайнтрауб.
– Что касается меня… – начал поэт, но тут на палубу вышел Вайнтрауб с дочерью. Девочка выглядывала из своей люльки, висевшей на груди ученого.
– Всем доброе утро, – сказал Вайнтрауб и, оглядевшись, глубоко вздохнул. – Ммм-да, холодновато…
– Чертовски холодно, – откликнулся Силен. – А когда перевалим через хребет, будет еще хуже.
– Я, пожалуй, спущусь за курткой, – сказала Ламия. Но не успела она сделать и шагу, как внизу кто-то пронзительно закричал:
– Кровь!
И в самом деле – кровь была повсюду. Каюта Хета Мастина выглядела на редкость опрятно: нетронутая постель, ровный штабель чемоданов в углу, на стуле – аккуратно сложенная одежда. Но на полу, на переборках, на потолке, куда ни глянь – кровь. Шестеро паломников вошли в каюту и кучкой столпились у дверей, не решаясь пройти дальше.
– Я как раз шел мимо, хотел подняться на верхнюю палубу. – Голос отца Хойта был до странности монотонным. – И тут заметил, что дверь приоткрыта. Мне сразу бросилось в глаза… кровь на стене.
– А это в самом деле кровь? – засомневался Мартин Силен.
Ламия Брон шагнула вперед, провела рукой по заляпанной красными пятнами переборке и поднесла пальцы к губам.
– Да! Кровь. – Она огляделась вокруг, подошла к платяному шкафу, быстро осмотрела пустые полки и вешалки, затем направилась к маленькому иллюминатору. Он был закрыт на щеколду и закреплен изнутри болтами.
Ленар Хойт, выглядевший совершенно разбитым, сделал несколько неверных шагов и рухнул на стул.
– Так он мертв?
– Утверждать наверняка мы не можем. Известно только, что капитан Мастин исчез из собственной каюты и что в ней полно крови. – Ламия вытерла руку о штанину и добавила: – Надо тщательно осмотреть весь корабль.
– Верно, – согласился Кассад. – А если мы не найдем капитана?
Ламия Брон открыла иллюминатор. Каюту наполнило громыхание колеса и шуршание травы под корпусом. Запах свежей крови, наводящий на мысль о бойне, стал понемногу выветриваться.
– Если мы не найдем капитана Мастина, – сказала она, – останется предположить одно из двух: либо он покинул корабль по собственной воле, либо его похитили.
– Но кровь… – начал отец Хойт.
– Не доказывает ничего, – закончил за него Кассад. – Госпожа Брон права. Мы не знаем, какая у него группа крови, какой генотип… Кто-нибудь видел или слышал что-нибудь подозрительное?
Раздалось несколько «не-а», остальные молча покачали головами.
Мартин Силен встрепенулся:
– Послушайте, да это же работа нашего друга Шрайка! Неужели не узнаете почерк?
– Не обязательно, – отрезала Ламия. – А может, кто-то решил навести нас на мысль, что это Шрайк.
– Зачем? – спросил отец Хойт, тяжело дыша. – Бессмыслица какая-то.
– И тем не менее, – сказала Ламия. – А теперь надо обыскать корабль. Разбиваемся по парам и приступаем. Кто при оружии?
– Я, – отозвался полковник Кассад. – У меня и лишнее найдется, если надо.
– У меня ничего нет, – объявил отец Хойт.
Поэт отрицательно покачал головой.
– У меня тоже, – сказал Сол Вайнтрауб, заглянув в каюту (увидев кровь, он сразу же вышел в коридор).
– И у меня, – добавил Консул. Отстояв вахту, он тут же вернул Кассаду его «жезл смерти».
– Так, – подытожила Ламия. – Священник пойдет со мной на нижнюю палубу. Силен с полковником – на среднюю. Господин Вайнтрауб, вы с Консулом проверьте все наверху. Постарайтесь ничего не пропустить. И ищите любые признаки борьбы.
– Позвольте вопрос, – перебил ее Силен.
– Да?
– Кто, черт возьми, выбрал вас королевой бала?
– Я частный детектив. – Ламия пристально посмотрела поэту в глаза.
Мартин Силен пожал плечами:
– Присутствующий здесь отец Хойт является священником какой-то забытой религии. Но не значит же это, что мы должны преклонять колена, когда он служит мессу.
– Ну что ж, – вздохнула Ламия, – придется прибегнуть к более весомому аргументу.
Консул и глазом моргнуть не успел, как она оказалась рядом с Силеном. Секунду назад Ламия стояла возле иллюминатора, а в следующее мгновение была уже в центре каюты, и поэт, поднятый в воздух ее мускулистой рукой, беспомощно болтал ногами и силился разжать пальцы, сомкнувшиеся вокруг его тощей шеи.
– Ну что, порассуждаешь еще или будешь делать то, что сказано?
Мартин Силен что-то невнятно прохрипел.
– Так-то, – коротко заметила Ламия и опустила поэта на пол. Силен сделал несколько шагов, пошатнулся и едва не сел на отца Хойта.
Появился Кассад с двумя малыми нейростаннерами в руках. Один из них он вручил Солу Вайнтраубу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});