Читать интересную книгу Связанные (СИ) - Ярвинен Олли

Вспомнив о гвардейцах, она скользнула взглядом по сторонам. Из полумрака поочерёдно показались лица Эйдона и Мартона, оба по-прежнему не отходили от неё ни на шаг. Затем настал черёд долговязого Вильёна, который успел выбраться из-под тела старого мастерового и благоразумно не стал задерживаться рядом с призраками; и Нильсема, до сих пор караулящего главную улицу Формо. Анор замер в воротах, лицом к предместьям, с гигантским молотом наперевес высматривая последних «серых». Все они, кроме последнего, напряжённо следили за схваткой, но вмешиваться в неё, само собой, не спешили, здраво рассудив, что их задача — прикрывать свою подопечную и не мешать призракам разбираться между собой.

Итак, помощи от гвардейцев ждать не приходится, всерьёз рассматривать Кристину в качестве настоящей боевой единицы может только неизлечимый сумасшедший — и что в таком случае остаётся? Остаётся последний козырь, который теперь вовсю разыгрывает Хель: ей, в отличие от своей противницы, не нужно экономить энергию, так что она может продолжать свои эксперименты с прикладной телепортацией хоть несколько суток кряду. Заодно, чередуя ложные удары с настоящими, можно запутать противника, загнать его в глухую оборону, подавить и лишить инициативы, чтобы в конце концов вымотать и заставить совершать ошибки. И судя по тому, что раху уже не удавалось провернуть свой любимый трюк с исчезновением, эта тактика работала.

На всякий случай Кристина опустила копьё, отгораживаясь широким наконечником: рах вполне мог сообразить, откуда Хель черпает дополнительную энергию, и попытаться уравнять шансы. Однако, стоило ей поднять глаза на развернувшуюся схватку, как стало понятно, что вероятность такого исхода стремительно приближается к нулю.

Рах потерял последние человеческие черты и теперь напоминал болезненно исхудавшую собаку на тонких, как спички, лапах, с вытянутой мордой и уродливой пастью, напоминающей одновременно клюв осьминога и присоску пиявки. Время от времени он пытался ухватить Хель, возникающую то с одной, то с другой стороны, но её перемещения были слишком быстрыми и непредсказуемыми, а удары, которые всё чаще становились настоящими, заставляли его шипеть от бешенства подобно клубку разъярённых змей и медленно отползать в темноту.

Неожиданно поведение раха неуловимо изменилось, словно очередной удар, вырвавший изрядный кусок из его головы, сломал какой-то незаметный, но очень важный механизм. От былой осторожности не осталось и следа: на миг призрак вернул свою прежнюю, почти человеческую форму, вытянул когти, распахнул усеянную острыми клыками пасть и бросился вперёд, вложив в эту последнюю, отчаянную атаку всю свою ярость и оставшиеся силы. Хель, которая, как могло показаться, даже опешила от такого подарка судьбы, слегка опустила кончик клинка, приготовившись к контратаке.

Когти и клинок беззвучно встретились в воздухе, но не столкнулись, а прошли насквозь — обессилевшему призраку попросту не хватило энергии, чтобы создать хоть сколько-нибудь надёжную преграду. В то же время Хель явно считала его когти достаточно опасным оружием, а потому не стала испытывать судьбу. Как только призрак полностью втянулся в атаку, она даже не попыталась уворачиваться или парировать, а привычно ускользнула, растворившись в ночной мгле.

Однако не успела Хель возникнуть в полуметре над головой раха, явно намереваясь, как в самом начале их поединка, вновь обрушиться на противника сверху и решительным натиском закончить сражение, как случилось то, что до сих пор казалось уже невозможным — рах исчез, превратившись в размытое облако тумана, почти неразличимое в темноте. Туман припал к земле, сгущаясь и сжимаясь тугой пружиной, — и выстрелил вверх, навстречу приближающейся сопернице. Та попыталась было увернуться, переместиться в пространстве, но призрак действовал слишком быстро: удар, нанесённый со сверхъестественной точностью и силой, попал в цель ровно в тот момент, когда Хель уже почти растворилась в пустоте.

В тот же миг её тело, хрупкое и почти невесомое, яростно швырнуло о землю, где густой чёрный туман мгновенно опутал его со всех сторон, не позволяя пошевелиться. Правая рука, оканчивающаяся опасным клинком, вывернулась под невозможным углом и сломалась сразу в нескольких местах; голова исчезла, оторванная и отброшенная в сторону. Когтистая лапа взмыла вверх — и резко опустилась, проламывая грудную клетку. Одновременно с этим, когда уже казалось, что хуже стать просто не может, со стороны ворот послышался тревожный бас, сигнализируя, что совершенству всё-таки нет предела, и что «серые» сумели преодолеть расстояние отделяющие предместья от посёлка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Она всё рассчитала!», — только и успела подумать Кристина прежде, чем ослепительная вспышка боли полностью очистила сознание от любых мыслей. Она судорожно схватила ртом воздух, чувствуя, как что-то погружается в её собственное тело, разрывая грудную клетку и мучительно выворачивая рёбра. Словно издалека до ушей донеслись отрывистые голоса, топот ног и глухой лязг металла; кто-то подхватил её под мышками и осторожно усадил на землю.

Едва почувствовав под собой твёрдую опору, Кристина собрала волю в кулак и заставила себя открыть глаза — и тут же зажмурилась снова, увидев, как огромный молот в руках Анора разносит голову одного из поднятых «серыми» мертвецов. Тем не менее она успела уяснить две вещи. Первое: «серые» всё-таки добрались до Формо, что означает, что гвардейцы, которые и раньше не спешили вмешиваться в поединок двух призраков, теперь попросту не смогут этого сделать, даже если очень захотят. И второе: её усадили лицом к воротам, следовательно, необходимо каким-то образом развернуться, чтобы сориентироваться в обстановке и понять, насколько всё плохо.

Неожиданно боль снова напомнила о себе, без остатка заполняя сознание и проникая в каждую клетку тела; так могла бы чувствовать себя винная пробка, когда в неё ввинчивается штопор — или человек, которому не повезло стать жертвой раха. Единожды испытав это ощущение, его уже невозможно забыть. Значит, времени оставалось совсем немного.

Кристина тряхнула головой и глубоко задышала ртом; стало немного легче. Однако развернуться в обратную сторону оказалось не так-то просто, поскольку непослушное тело, раздираемое на части, наотрез отказывалось подчиняться. Тогда она изо всех сил качнулась и повалилась на землю, чудом успев прижать подбородок к груди, чтобы не разбить затылок о мостовую.

Перед глазами предстал перевёрнутый мир, в котором разворачивалась пугающая картина. Хель деформировалось и теперь медленно проваливалось внутрь, как если бы какая-то сила сминала его подобно комку бумаги. Поверх растекалось грязное чернильное пятно, то и дело раздувающееся липкими пузырями; в груди зияла огромная дыра, в которую грубо протискивалась когтистая лапа, орудующая словно бы сама по себе. Лицо Хель, однако, оставалось совершенно безмятежным, как если бы это не её методично разрывали на куски; только искалеченная рука отрывисто дёргалась из стороны в сторону — несмотря ни на что Хель упрямо искала свою противницу.

«Нужно её вытаскивать». — сцепив зубы, Кристина рывком оторвала налитое свинцом тело от земли и перевернулась на живот — а затем обессилено растянулась на земле, жадно хватая ртом воздух. У ворот всё нарастая, раздавались звуки боя — кричи не кричи, гвардейцы слишком заняты, чтобы помогать ещё и ей, так что кроме себя самой рассчитывать не на кого. С этой мыслью она заставила себя подняться, кое-как удержалась на трясущихся коленях; подтянула к себе копьё и на четвереньках поползала в сторону призраков.

— Эй ты, иди сюда, кое-что покажу! — хрипло позвала Кристина, с трудом узнавая собственный голос. Всё без толку — два раза на один и тот же трюк рах попадаться не собирался. Нужно было что-то другое, что-то новое, такое, чего он не ожидает и к чему не успеет приспособиться — но что?

Ответом стало невыносимое жжение в груди; одновременно Хель задёргалась в судорогах, а та её часть, которая раньше была ногами, рассеялась, как если бы ей вдруг стало сложнее поддерживать исходную форму, а потому её срочно понадобилось избавиться от всего лишнего. В то же самое время рах начал медленно материализовываться, вновь обретая человеческие очертания.