На столбах ничего особенного заметно не было. Только с них начала облетать ржавчина, наверное, от нагрева. Тогда я подумал, что вход может быть под одним из зубцов, не зря же на них высечены глаза-знаки. Но ни один из начертанных на камне глаз тоже ничем не выделялся. И тогда я посмотрел под ноги…
Тёмный блестящий камень под ногами отражал пламя, и вся площадка башни, словно колдовское, злое зеркало, блистала черно-багровыми сполохами. Только в самой середине её, точнёхонько под шаром, осталось тёмное, не освещённое огнём, пятно. «Зеница ока». Так это и выглядело: чёрным зрачком в багровом пламени. Я даже удивился, что не заметил этого сразу же.
Словно во сне, медленно я двинулся к пятну. «Пусть горит», – сказал Гхажш, когда я ступил на чёрную поверхность «зеницы».
Дрогнула под ступнёй каменная плита. Внутри башни что-то длинно и противно заскрежетало, и вокруг меня начали оседать другие плиты. Сначала проявились невидимые раньше щели, потом щели расширились, превратились в проёмы, проёмы превратились в провалы, и, наконец, оказалось, что я стою на верхней площадке широкой винтовой лестницы. Лестницы, уводящей вниз, к основанию Чёрной башни Барад-Дура. Из лестничного проёма дуло, как из трубы. Даже холодно стало, несмотря на то, что пламя над головой заревело с удвоенной силой.
Гхажш с Огхром стояли, открыв рты, и смотрели в меня, как в пустоту. «Что там у Вас? – проорал снизу Гхай. – Чего там скрипит? Хоть сказали бы чего. Сижу тут один, дурак дураком».
Я обогнул открывшийся вход, подошёл к Гхажшу с Огхром и помахал рукой у них перед глазами. Ни тот, ни другой даже бровью не повели. «Ладно, – подумал я, – очухаются». И крикнул Гхаю: «Вход открылся». Гхай сел на песок. «Так быстро?..» – растерянно произнёс он и тоже замолчал.
Надо отдать должное самообладанию шагхрата. Он пришёл в себя первым и очень быстро.
– Что это с вами со всеми? – спросил его я, когда он тряхнул головой и очнулся от своего оцепенения.
– Мне не объяснить, – ответил он, помогая сесть тихо плачущему Огхру. – Понимаешь, это Лугхбуурз. Об этом столько песен, легенд. Здесь был самый большой город. Тысячелетний город. Об этом нам колыбельные пели. А сейчас мы пришли и открыли вход. Вот так просто, даже одной ночи здесь не проведя. Я… Не знаю я, как об этом говорить.
Он махнул рукой: «Кажется, сам сейчас заплачу. Огхр, ты чего ревёшь?»
– Парней жалко, – ответил Огхр мальчишеским, высоким голосом. – Знаешь, сколько парней взорвалось, пока мы Жёлтую пыль делали? Всё зря… Даже не понадобилась…
– Не надо – сказал я. – Они же знали, зачем рисковали. Может, она ещё понадобится…
– Для такого дела уже точно нет, – ответил Огхр. – Открыть вход в Лугхбуурз, такого дела больше не будет. Да я сам не знаю, чего я плачу. Пробило вдруг на слезу…
– Гхай! – крикнул вниз Гхажш. – Ты как там?
– Жив, – откликнулся голос снизу. – Только захолодело чего-то всё внутри. Мы когда внутрь полезем?
– Мы – завтра утром, – ответил Гхажш. – А ты снаружи будешь.
– А чего я? – раздался возмущённый вопль Гхая. – Все пойдут, а я – скотину сторожить? Сам бы оставался!
– Хватит спорить, – попытался я их успокоить. – А почему завтра, Гхажш?
– Успокоиться надо, – ответил он. – Подготовиться. Мало ли что там внутри. Ты не знаешь, и я не знаю. Отдохнём, соберёмся силами и пойдём. Спешка важному делу только вредит. Завтра…
Завтра… Не знаю, как я смог уснуть, дожидаясь этого «завтра». Остальные, похоже, чувствовали то же самое.
Утром Гхажш с Гхаем опять поссорились. Гхай ни в какую не хотел оставаться. Он хотел идти вместе с нами. Гхажш возражал. В конце концов, я решил, что ничего страшного от того, что Гхай пойдёт с нами, не случится. Бактры могут попастись на колючках и одни. Волков вокруг нет. Мы набили продуктами сухарные сумки, залили баклаги свежей водой, напились вдоволь, запаслись факелами и отправились на первую разведку.
Признаться, я изрядно трусил спускаться в подземелье. Хоть и не показывал вида. Может быть, я и Гхаю разрешил идти вместе с нами, потому что считал нелишним его меч. Однако опасности, что поджидали нас внутри, не требовали меча. Легче всего в этих бесконечных тёмных проходах было заблудиться. Зыбкий свет наших факелов освещал лишь несколько шагов пути да грубо обтёсанный камень стен.
Но Гхажш вёл нас уверенно. Когда у основания лестницы обнаружилось несколько расходящихся в разные стороны проходов, он нисколько не растерялся, достал откуда-то свиток пергамента, сверился с ним, нашёл на стене одного из проходов высеченную руну и сказал, что нам туда. Кроме того, он вбил в трещину на стене крюк и привязал к нему нить паутянки.
– Неси, – сказал он, отдавая паутянку Гхаю. – Хоть какой-то толк от тебя будет. Не порви только.
– Сам знаю, – огрызнулся Гхай, принимая моток шнура, но больше, к моему удивлению, ничего не сказал.
– А надолго хватит? – спросил я.
– На лигу, – ответил Гхажш, – если всё до нитки расплести.
– А потом?
– Потом возьмём следующий моток, если не хватит и его, достанем шнуры из буургха. Не хватит их – расплетём на нити сами буургха. Не волнуйся, не заплутаем.
Так и пошли: Гхажш, то и дело на каждом пересечении проходов сверяющийся со свитком, шёл впереди, а Гхай, ворчащий и время от времени останавливающийся, чтобы привязать очередную нить, позади.
Тёмные стены нависали со всех сторон, давили до ощущения тесноты в груди, и я уже начал думать, что зря поддался любопытству и отправился вместе со всеми. Надо было остаться наверху вместо Гхая и спокойно ждать на вольном воздухе.
– Гхажш, – толкнул я его в спину. – Куда мы идём?
– В книгохранилище, – ответил он, не оборачиваясь. – Куда же ещё?
– А ты знаешь, где оно? – удивился я.
– Нет, – ответил он. – Но предполагаю. Сейчас мы идём по главному проходу, с юга на север. Судя по времени, мы почти дошли до середины города, скоро начнутся большие залы. Там и будем искать книгохранилище.
– А что у тебя за свиток?
– Ничего особенного, – отмахнулся он. – Просто запись знаков и надписей на стенах. В Гхазатбуурзе обозначают проходы и двери рунами Тёмного наречия, так же, как здесь. Это ещё с древних времён идёт. Я это всё наизусть заучивал, но в таких делах на память лучше не полагаться.
В свете факелов впереди обозначилась дверь. Внушительного вида деревянная дверь, перекрещенная толстыми железными полосами. До сих пор ничего такого нам не встречалось.
«Огхр», – махнул рукой Гхажш. Огхр выдвинулся из-за моей спины, осмотрел преграду и сказал: «Простой засов, ничего особенного». Он достал какую-то кривую железяку и вставил её одним концом в щель между дверью и косяком: «Ну-ка вместе!» Втроём мы навалились на свободный конец, качнули его пару раз, за дверью звякнуло, и она отворилась. «Сгнило всё, – произнёс Огхр, переступая невысокий порожек. – Всего за сто лет. Странно».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});