— Мистер Беркет, успокойтесь, прошу вас! Конечно, мы понимаем, все это сложно очень принять…
— Что у меня? — резко спросил Маркус, перебивая врача.
— Разрыв мениска, мы провели операцию, но скорее всего вы больше не сможете играть, мне очень жаль…
— Где мой телефон! — снова перебил он. Когда ему подали его мобильный, он быстро договорился, чтобы его забрали из больницы и приготовили частный самолет. Все были в шоке, врачи кричали, что ему рано, что нужно как минимум пролежать неделю, мать тоже умоляла послушать врачей, но он никого не слышал! Ему нужно было побыть одному, ему нужно было предать себя огню, который сжигал его, выворачивал, обжигая все внутренности! Срал он на колено, на футбол, его жизнь разрушена в хлам, он уничтожил себя, он уничтожил ее! Боль накатила как цунами, снося все на своем пути, она затмевала разум! Все внутри сжимало, когда он прилетел на Муши-Кей, он не разбирая дороги, не смотря на ноющую боль в колене, шел к ее любимому месту, он не обращал внимания на сукровицу, струящуюся по ноге — видимо шов разошелся, все это не имело значение! Сейчас был только мужчина и его горе, его падение и боль! Маркус упал на песок, воспоминания накатывали, как приступы, разрывая его, втаптывая. Он зарыдал, утыкаясь в песок;
— Любимая моя… Энни! Что я наделал, что же я наделал?! Прости меня любимая, прости, что не верил, что ты так и не достучалась до меня! Прости, что убил в тебе любовь! Прости меня Эни за все! — он глотал песок, но продолжал шептать, перед глазами проносилась вся жизнь — вот она на дороге, такая дерзкая и такая юная, его душа вопила, руки тянулись, пальцы судорожно сжимались. Вот их первая ночь, точнее день — слезы текут по лицу, их свадьба! А дальше… Дальше агония, он плыл по огненной реке, своих безумств, они обжигали его, сжигали в прах — вот он впервые ударил ее, из груди вырывается вопль и он вопит, вот он насилует ее, изменяет ей, — Родная, Господи!! — Кровь кипела, его выворачивало от себя, хотелось утопиться, хотелось изрезать себя на куски, но это было бы слишком легко для такого зверя как он! — Нет, чертов ублюдок, так просто ты не отделаешься, будешь землю жрать под ее ногами!
Все в нем обрывалось, он не знал, что дальше! Он сам налил и сам выпил до дна чашу унижений, позора и боли! И нет ему прощенья! Она сказала просить прощения у бога, но какое ему дело до бога?! Он в него не верил и даже более, он его ненавидел! Как он не уберег от такого чудовища как он ее чистую, невинную, солнечную девочку?! Как допустил ее к волкам, к шакалам и тварям, вроде него и его окружения?! Как позволил разорвать?! Ладно ему, развращенному ублюдку все это в наказание за скотский образ жизни, а ей, ей то за Что?? И не станет он просить у него прощения, ибо к черту такого бога, он не милосердней его самого! Он будет просить прощение лишь у нее, если посмеет, если решиться, хоть когда-нибудь взглянуть ей в глаза!
Всю ночь и весь день он проносил через себя воспоминания, боль и горечь. Он лежал на песке, солнце обжигало истерзанное тело, душа была разорвана, и все что нарывало в ней, хлынуло мерзким гноем, вызывая удушье и выворачивая наизнанку. Маркус был опустошен, выжат до последней капли крови. Так он пролежал еще несколько суток. За это время он принял для себя одно решение — он будет мстить, убивать тварей, сотворивших с его семьей это. Но перед этим он должен увидеть ее, хотя бы издалека, если не позволит ничего сказать. Но он должен, он обязан! В этот же день Маркус вернулся в Лондон с твердым намерением поехать к ней, а, он не имеет права, но разве есть выбор, ведь они никогда не смогут ничего забыть! Они не смогут быть вместе, он и не посмеет никогда об этом просить, но и друг без друга они не могут, это невыносимо! Он должен поехать и увидеть приговор себе в любимых глазах. Должен! И он примет от нее все что угодно.
Только, когда он приехал в Лондон, на него обрушилось известие, он как выброшенная на берег рыба глотал воздух, но задыхался, Маркус читал и не понимал, читал и не верил! Из него словно выбили одним ударом душу, в какой-то задрипанной газетке, оставленной ему секретарем, было маленькое сообщение, сообщение, повергающее его в прах, сжигающее в пепел:
«Анна Гончарова, бывшая жена Маркуса Беркета, недолго засиделась в невестах и семнадцатого июля стала женой бывшего помощника футболиста Джо Райли!»
Глава 28
Она сидела на кровати и смотрела невидящим взглядом на тоненький золотой обруч, сковавший ее палец, как и жизнь. Она уже несколько дней была замужем, но осознание пришло только сейчас. Что она чувствовала? Ничего наверно, кроме горечи и какого то щемящего чувства безысходности и невозможности что либо изменить. После всего, что ей довелось пережить она не могла даже в кошмарном сне представить, что свяжет себя еще раз узами брака. Но что ей оставалось?! Джо подарил ей надежду, он стал ее опорой и вытащил из ада.
Когда она очнулась после той попытки свести счеты с жизнью, был уже день, она лежала на кровати, а в кресле сидел Джо, но ей было все равно кто рядом и зачем. Она была пуста, впереди ничего не было видно, хотелось просто закрыть глаза и никогда их больше не открывать. Зачем он ей помешал? Ей это не нужно! Но тут же в голове она услышала голос бабушки: «Просто живи! Каждому воздастся по делам его!» в груди защемило и зашевелилось. Как же она могла?! Что же было бы с бабушкой?! Боль растекалась внутри, словно холодная вода по выжженной пустыне, закипая и душа дымом и гарью. Но тупое чувство безысходности снова поглотило ее, и она опять стала рассеянной и бесчувственной. Так продолжалось на протяжении нескольких дней. Она просто лежала и пила таблетки, которыми ее пичкал Джо, а еще она боялась появления Маркуса, она не хотела, чтобы он видел, что она сломалась окончательно. Хотя какое это уже имеет значение?! Как не странно, но она начала постепенно оживать и выходить из амебного состояния, а потому задала наконец интересующий ее вопрос:
— Он приедет?
— Он даже не знает! — тихо ответил мужчина. Аня ничего не понимала, в голову ворвался рой мыслей и вопросов. Голова начала гудеть — за последние дни она отвыкла о чем то думать, она была подобна овощу и превращаться в человека было слишком больно и тяжело.
— Тогда почему вы здесь? — она пристально взглянула на мужчину, впервые замечая в нем человека, а не машину по исполнению желаний Маркуса Беркета. Как же омерзительно, в кого она превратилась?! Пока эти мысли проносились в голове Анны, Джо встал и сел рядом с ней.
— Я здесь потому что очень волновался, я видел в каком ты была состоянии и пошел за тобой! — все так же тихо ответил Джо, беря ее руку в свою. Ощущения были странными, незнакомыми, непривычными. Хотелось отдернуть руку, но она была больше поражена внутренними переживаниями. Ей стало как то тоскливо и в то же время смешно над собой — чужой человек увидел ее состояние и заволновался, а он …Говорил, любил ее! Что это за любовь такая животная, жестокая, больная?! Да и любил ли он вообще кого — нибудь, кроме себя?!