Читать интересную книгу "Месть Роха - Юрий Стерх"

class="p1">Рыдая и размазывая кровь и сопли по лицу, она непослушными пальцами потянула за цепочку и показала подарок Гунта.

— Обучили! А ребенка забрали жрецы в храм! А-а-а! Ее ребенок! Ее! А-а-а!

— Ребенок в храме, — заторможенно повторил за ней командир и тут же услышал голос Сорема:

— Гунт! Надо уходить! Сюда бегут стражники. Не меньше трех десятков! Двести пятьдесят метров!

Командир сдернул с головы жрицы прибор и резко ткнул ей пальцем в шею. Громко икнув, она закатила глаза и начала медленно сползать со стула.

— Уходим! — коротко бросил Гунт и швырнул на пол кругляш мины, выставив на ней максимальный заряд.

Дом был почти разрушен, всюду полыхал пожар, и выходов из него было теперь множество.

— Туда! — указал рукой Гунт направление и бросился сквозь пылающий огонь на задний двор, — пробираемся к городской стене, а затем к катеру!

Сорем бежал первым, Гунт следовал за ним, разбрасывая вокруг остатки мин. Это будет ответным сюрпризом для преследователей.

Их заметили, бросились в погоню, но было уже слишком поздно. Оба, не притормаживая, перемахнули через забор, пробежали мимо дома, пересекли дорогу, и когда уже стали карабкаться на городскую стену, за спиной послышалась серия мощных взрывов, затем стоны раненых, крики ярости и проклятия.

* * *

Гунт управлял катером, за весь полет не обронив ни единого слова.

Сорем догадался, что что-то пошло не так, и сидел в своем кресле молча, не смея ни о чём спросить.

Вдруг катер резко пошел на снижение и через минуту плавно опустился в какой-то лесистой местности.

— Мы в Змеиной роще, на месте нашей прошлой посадки, — глухим, безжизненным голосом проговорил Гунт. — До рассвета три часа. В багажном отсеке возьми мой баул. Там моя одежда и броня, которую я брал… для Пири. Приведи сюда Самола. Я останусь здесь. Мне надо побыть одному.

Глава 23

Единство

Глава 23. Единство

Гунт дождался, пока Сорем скроется в лесу и, хлопнув себя по лбу, маску убрал в шлем.

Почернев лицом и до судорог сжав кулаки, он молча переживал известие о смерти любимой. Там, на корабле посреди океана, он был счастлив так, как не был никогда в жизни — ни в этой, ни в уже порядком подзабытой прошлой…

Теперь Пири нет, и надежды на счастливое будущее кануло в небытие. Виноват в этом только он один и никто другой.

Этот армейский кулон Густа!..

Зачем он дал его ей? Мог бы потом и без него ее найти, ведь знал же, где находится театр и дом… Нет! Хотелось, чтобы между ними была хоть какая-то незримая связь, хотелось каждый вечер смотреть на мерцающий огонек на интерфейсе и знать, где она сейчас!..

Сцепив зубы, Гунт застонал и мотнул головой.

Та подставная девка что-то еще говорила о младенце и жрецах…

Командир закусил губу и сжал кулаки.

Его младенце… у него в том не было ни малейших сомнений.

Глаза Гунта мстительно сузились. Он во что бы то ни стало вырвет малыша из лап храмовников и отомстит. Отомстит так, что об этом на Тарсоне будут помнить еще не одну тысячу лет!..

* * *

Сорем с дедом Самолом появились ближе к обеду, когда солнце уже приближалось к зениту. Оба в десантной броне, надежно защищавшей от местной живности.

Дед шел, неуклюже расставляя ноги, и Сорем всё время помогал ему, то и дело подставляя плечо.

Гунт опустил маску и поднял пассажирскую дверь, приглашая подошедших забраться внутрь. Поздоровались сдержанно, видимо, Сорем рассказал родичу о случившемся.

Пока дед устраивался в кресле, поисковик положил баул в грузовой отсек и тоже полез в салон.

Через минуту катер завис над землей, затем, задрав нос, стрелой пронзил небо и скрылся в облаках.

Всю дорогу до базы летели молча, и только уже на подлете в кабине послышался спокойный голос Дока:

— ТМ-37 опознан. Пилоту рекомендовано передать управление искину базы.

— База, я ТМ-37. Передаю управление, — так же спокойно ответил Гунт.

Он убрал руки с планки управления катером, и та, сразу же сложившись, втянулась в панель.

Под управлением искина корабль резко пошел на снижение, и вскоре через иллюминаторы стала видна быстро приближающаяся гора. Казалось, еще мгновение и столкновение станет неизбежным, но в самый последний момент два ничем не примечательных холма чуть разошлись в стороны, и катер, не сбавляя скорости, стремительно влетел в щель между ними.

— С прибытием на базу «Гунам», — голос Дока звучал спокойно и приветливо.

Мелькнули стены ангара.

Активно заработал реверс двигателя, гася скорость, и ТМ-37, подчиняясь чужой воле, плавно подлетел к своему парковочному месту.

Двери кабины поднялись вверх, и к катеру тут же устремились дроны — проверить, заправить, обслужить…

Все трое вылезли из кабины и убрали шлемы в плотные воротники доспеха.

Лицо Самола было бледным, но глаза светились непомерным восторгом. У Гунта всё наоборот. За эти несколько часов лицо его осунулось, и взгляд стал острым и совсем не дружелюбным.

Открылись створки шлюза, и в ангар зашел Кейв, а за ним и все остальные. Лица серьезны и печальны.

Все уже знали о случившемся. Гунт, как и полагается, послал короткое сообщение на базу, когда ждал Самола и Сорема.

— Мы… — начал было профессор, но Гунт выставил руку перед собою, прерывая его.

— Благодарю всех за поддержку! Я ценю это. Давайте соберемся за ужином. Я подробно расскажу обо всём, и примем решение. Мы — Братство!

Сказав это, Гунт направился к шлюзу, а все остальные потянулись за ним.

* * *

Кейв представил старика Самола искину базы, как нового члена десантной группы корвета. Док тут же указал ему номер комнаты в жилом отсеке, а Марк взял над ним шефство, объясняя, что тут и как устроено.

Но отдохнуть Самолу так и не дали. Как только Марк показал ему, как пользоваться душем и туалетом, где брать форменную одежду и постельное белье, появился профессор и потащил старика в медблок. Марку он сообщил, что уложит деда в капсулу до самого ужина. Самола предстояло не только основательно подлечить, но и омолодить насколько это возможно.

Гунт закрылся у себя в комнате и не показывался до тех пор, пока Ника не стала созывать всех к вечерней трапезе.

К столу он появился позже всех и внешне выглядел намного спокойнее, чем несколько часов назад. Лицо уже не было таким осунувшимся,