Читать интересную книгу Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Впереди она заметила движение. Первой мыслью было метнуться за дверь и спрятаться, однако Ульрика заметила, что её шаги ускоряются и она уже бежит к толстому купцу Осрику. Тот стоял с куриной ножкой в руке, мясистые губы были измазаны жиром, а выражение лица сделалось удивлённым и испуганным. Он поднял руку, словно хотел заслониться от Ульрики. Все его действия казались Ульрике невероятно замедленными, словно в каком — то кошмарном сне. Она ощущала исходящее от него тепло, сладость крови, струящейся в его теле. Она видела биение пульса на его шее. Оно завораживало её, привлекая к себе всё внимание. Голод стал невыносимым. Она чувствовала себя пассажиром кареты, что неслась, не разбирая дороги, наездником, объезжающим дикого жеребца. Теперь она утратила осознанный контроль над своим телом, и не стремилась его обрести.

Боль во рту усилилась. Она чувствовала, как что — то прорывается сквозь её дёсны. Рот наполнился вкусом старой, застоявшейся и почерневшей крови. Ульрика прыгнула на вопящего служителя, руками схватила его шею, смыкая свои объятия. Даже против такого слабого противника, как она, его отчаянное сопротивление ни к чему не привело. Похоже, сил у него, как у маленького ребёнка.

Все осознанные мысли улетучились, когда Ульрика наклонилась вперёд и почувствовала, как её клыки вонзились в его горло. Словно дикий зверь, она порвала артерию, увеличив разрыв, из которого кровь брызгала во все стороны. Та повисла красным туманом, закрывая Ульрике обзор, прилипая к её коже. Не важно. Здесь достаточно тёплой красной субстанции, чтобы напиться.

Когда кровь потекла в горло, восхитительная теплота охватила её, чувство умиротворённости, гораздо более сильное, чем любое из испытанных ей ранее удовольствий. Объятия вампира оказались всего лишь слабым эхом. Удовольствие вытеснило все прочие чувства — ужас, вину, сдержанность. Ульрика жадно и безостановочно глотала кровь, желая, чтобы этот миг никогда не прекращался. Она слышала крики и вопли прочих слуг, но не обращала на них внимания. Тело Осрика билось в конвульсиях, но потуги его мышц никак на неё не влияли. Ульрика легко удерживала его на месте, хоть он и был гораздо тяжелее.

Вся вселенная Ульрики сократилась до её рта и горячего потока чудесной, дарящей жизнь жидкости. Она смутно отметила замедление, а затем остановку сердцебиения Осрика, после чего поток крови сократился до капель. Однако тепло крови уже циркулировало в ней. Оно разливалось по венам и желудку со столь ярко выраженной приторностью, что была едва выносима. Но затем словно прорвало некий барьер, за которым удовольствие трансформировалось в боль, а страх и ужас заполнили её разум наряду с осознанными мыслями.

Теперь она чувствовала пресыщение, тошноту и невероятное переполнение. Ей казалось, что она может лопнуть, словно переполненный бурдюк. Хуже оказалось осознание того, что она совершила и кем стала.

Недомогание сделалось настолько сильным, что Ульрика едва держалась на ногах. Она чувствовала приближение других слуг, но ничего не могла сделать. Она понимала, что нужно бежать, но не могла. Понимала, что они убьют её, и приветствовала смерть. Однако тело предало её. Шатаясь, она вышла в коридор, где тошнота стремительно настигла её, словно огонь. Ударившись головой о стену, Ульрика упала на колени, а затем вслепую поползла по коридору, извергая по ходу кровь, желчь и разлагающиеся остатки пищи.

Слабость мгновенно овладела ей, и Ульрика оказалась лежащей лицом в луже мерзкой блевотины, и её охватило отвращение к себе, к тому существу, которым она стала, и к тому, кто сделал её такой. Снова перед её глазами сгустилась темнота и Ульрика провалилась в столь желанный обморок.

— Интересно пообщались? — спросил Феликс, когда Макс уселся рядом.

Волшебник выглядел усталым и мрачным. «Неудивительно, при таких — то обстоятельствах, — подумал Феликс. — Для любого станет стрессом общение с кем — либо из неумирающих». Внезапно он обрадовался, что поделился информацией о графине с Готреком и Максом. В его случае поговорка, что поделившись проблемой ты её уменьшаешь, реально действенна.

Сидевший по ту сторону костра Готрек поднял голову. Отблески пламени в единственном глазу Истребителя придавали ему жуткий и сверхъестественный вид.

— Весьма, — осторожно произнёс Макс. — Графиня очень образованная… женщина.

Это было сказано так, словно маг испытывал некоторые проблемы с произнесением последнего слова. Феликс подумал, что догадывается, каково сейчас Максу. У него самого между лопаток чесалось при мысли о графине, находящейся позади во тьме. Это ощущение даже усилилось с того момента, как ранее этим вечером он почувствовал странную тревогу, и волосы у него на загривке встали дыбом, как в те моменты, когда где — то поблизости применяли магию.

— Что — нибудь у неё узнал? — закашлявшись, спросил Феликс.

Он чувствовал, что в лёгких мокрота, но всё же чувствовал себя лучше. По крайней мере, не столь ослабевшим.

— Я узнал, что нам стоит опасаться предательства.

Макс огляделся. Кроме Готрека и Снорри Носокуса, у костра никого больше не было. Кислевиты предпочитали общество своих товарищей у других костров. Иван Петрович скрылся во мраке и стоял поодаль, вглядываясь в темноту. Снорри громко храпел. Готрек смотрел на них. Феликс не сомневался, что Истребитель с его острым слухом услышал всё сказанное Максом.

— Графиня думает, что Глаз Кхемри может быть использован для контроля над ней, чтобы обратить её против нас.

— Замечательно, — пробормотал Феликс.

Эта новость усилила его тревогу.

— Она также считает, что мы должны поспешить с нападением, пока сюда не прибыли другие её сородичи. Кто знает, они уже могут направляться сюда.

— Всё лучше и лучше. Напомни мне снова, зачем я тут оказался.

— По той же причине, что и я, чтобы освободить Ульрику.

— Что если нам не удастся? Что если она мертва? — напирал Феликс.

— Тогда мы отомстим за неё.

— А что если она… перешла на другую сторону?

— Тогда мы убьём её.

Глядя на Макса, Феликс гадал, хватит ли у них духа на такое. Он уловил блеск глаза Готрека. Если уж они не смогут заставить себя убить женщину, это сделает гном. Феликс молил Сигмара, чтобы до такого не дошло.

Под зловещим светом луны трупы выбирались из своих могил. Остатки саванов по — прежнему охватывали их плоть. Их руки стали когтистыми лапами. Они жаждали живой плоти, но другая, более настойчивая потребность заслонила их голод. Где — то в ночи что — то звало их с силой, которой они не могли противиться. Сопя и спотыкаясь, двигаясь подобно немощным слепцам, они направились в сторону своей цели. По всей проклятой стране Сильвании крестьяне попрятались по домам, моля Сигмара спасти их. Нежить пришла в движение.

— Итак, теперь ты знаешь, — произнёс Адольфус.

Ульрика была удивлена. В его поведении не было торжества, лишь беспокойство. Он смотрел на неё, как мог бы смотреть любовник, или отец, или король, разглядывающий вассала, пользующегося его расположением; в его взгляде было понемногу от каждого. Ульрика огляделась. Она лежала в своей комнате на большой кровати с четырьмя столбами и балдахином. Кто — то позаботился сменить её одежду и смыть кровь и блевотину.

— Дай мне умереть, — сказала она.

Она чувствовала себя жалко и в физическом, и в духовном плане. Тело страдало от болезни, а разум от ненависти к себе и чувства вины.

— Ты не умрёшь, если только кто — нибудь тебя не убьёт или ты не покончишь с собой. Ты чувствуешь себя ужасно из — за того, что выпила слишком много крови. Это обычная ошибка недавно переродившихся. Можно сравнить с тем, что случается, когда ужасно голодный человек попадает на пир. Его желудок просто не в состоянии справиться со всей поглощаемой им едой. Это также чем — то напоминает состояние человека, перепившего вина. То состояние, которое называется похмельем.

— Я не хочу жить. Я убила человека без причины.

— Ты убила человека для продления своей жизни. Люди так поступают ежедневно. Мы это обсуждали. Сейчас ты чувствуешь вину, потому что твой поступок идёт вразрез со многими фальшивыми моральными принципами, усвоенными с детства. Однако это тоже пройдёт, поверь мне.

— Но я не хочу менять своих чувств.

— Однако изменишь. Поверь мне. Изменишь.

— Я так не думаю.

— Поначалу все мы так говорили.

— Ты настолько уверен в себе, а? — усмехнулась Ульрика.

Адольфус пожал плечами.

— На то есть все причины. Я прошёл через то, что тебе предстоит пройти. И знаю, что однажды ты будешь благодарна мне за величайший из даров, когда — либо тебе достававшихся.