Когда до отъезда оставалось совсем немного, вышли в свет «Только звери». К удивлению Джеральда — ведь книга не представляла собой ничего особенного, всего лишь рассказы, которые передавались по радио, — она была встречена очень хорошо и прекрасно продавалась. «Если бы животные, птицы и насекомые могли говорить, — писал один из критиков, — они бы вручили мистеру Дарреллу свою первую Нобелевскую премию…» Наконец 18 октября 1958 года, через день после подписания последних документов относительно ввода в права владения поместьем Огр в приходе Тринити на острове Джерси, Джеральд отплыл из Плимута на борту корабля «Звезда Англии» в Буэнос-Айрес. Его сопровождали жена, мама и секретарша. Мама решила провести пару недель в Аргентине. Джеральд многим пожертвовал ради создания собственного зоопарка, но совершенно об этом не жалел. Его будущее теперь принадлежало не ему, а природе.
Аргентина и аргентинцы нравились Джеральду не меньше, чем Джеки. Теплота, обаяние и эксцентричность этих людей всегда импонировали Дарреллам. Стоило им сойти на берег, как их окружила толпа друзей и помощников — Бебита, Хосефина, Рафаэль, его сестра Мерседес, кузина Мари Рене Родригес и многие другие. Их гостеприимство и радость от встречи были неподдельными. Без их помощи Джеральду вряд ли бы удалось успешно завершить экспедицию. Они превращали даже самые серьезные трудности в сущее удовольствие. Единственной проблемой, как всегда, была таможня. Из-за сложностей с таможней Джеральд смог получить свое снаряжение только через месяц после прибытия в Аргентину.
План экспедиции был прост — во-первых, нужно было собрать животных для нового зоопарка и, во-вторых, снять фильм для телевидения. Расписание было не менее прямолинейным. Сначала экспедиция отправлялась на юг от Буэнос-Айреса на «Лендровере», пересекала пампу и попадала на равнины Патагонии, где собиралась наблюдать жизнь колонии пингвинов возле Пуэрто-Десеадо, а также морских котиков и морских слонов на полуострове Вальдес. Здесь Джеральд рассчитывал снять материал для первых двух серий своего фильма. Затем следовало вернуться в Буэнос-Айрес, перегруппировать силы и отправиться в противоположном направлении, на северо-восток страны к подножиям Анд.
Патагония оказалась пустынной, бесплодной равниной, заросшей кустарником. Между дюнами из черного песка бродили духи и призраки давно исчезнувших индейских племен. Колонии пингвинов, где обитали около двух миллионов птиц, протянулись на много миль вдоль берега, изрытого гнездовыми норами, напоминавшими лунные кратеры. «Странные, переваливающиеся, сильные птицы, — писал Джеральд в своих неопубликованных мемуарах, — вышагивали по берегу с шарканьем старых официантов, которым всю жизнь приходилось таскать тяжелые подносы». Морские котики вели собственную жизнь. «Нас встретил шум, подобный гулу пробуждающегося вулкана», — вспоминала Джеки. «Рев, мычание, бульканье, кашель — это было непрерывное кипение звуков, словно варился непомерный котел каши, — писал Джеральд. — Золотисто блестя на солнце, они напоминали беспокойный рой пчел». «Даррелл лихорадочно снимал пленку за пленкой, — вспоминала Джеки. — Он был пьян от удовольствия и настолько влюбился в котиков, что нам с большим трудом удалось утащить его дальше».
Задержка у котиков чуть было не обернулась катастрофой. Маленький пляж, где обитали морские слоны, оказался пустым. На нем лишь беспорядочно громоздились огромные коричневые камни. Похоже было, что морские слоны покинули Терра-дель-Фуэго. Сидя среди камней, члены экспедиции обвиняли друг друга в том, что слишком много времени уделили котикам. И вдруг произошла странная вещь. «Мария, с видом человека, который не теряется ни при каких обстоятельствах, взяла бутылку вина, — писал Джеральд. — И только хлопнула пробка, как большой, немного вытянутый в длину яйцеобразный валун футах в десяти от нас вдруг глубоко и печально вздохнул и, открыв пару больших, блестящих, черных глаз, спокойно на нас посмотрел». Оказалось, что экспедиция расположилась между двенадцатью морскими слонами, которые спокойно спали, пока люди усаживались и доставали еду. Джеральд быстро снял то, что ему было нужно, и экспедиция вернулась в Буэнос-Айрес в прекрасном расположении духа.
До отъезда в Патагонию Джеки попала в автокатастрофу. За рулем машины была Хосефина, она не заметила, как переключился единственный на всю столицу светофор. «Светофор! — закричала Джеки за долю секунды до того, как «Лендровер» врезался во впереди стоящую машину. «Следующее, что я помню, это то, как я вылетаю через лобовое стекло, — вспо-минала она. — Даррелл успел схватить меня и прижал к себе. Нас заливала кровь. Откуда-то появилась толпа народа, все кричали и предлагали помощь. Я чувствовала себя совершенно нормально и не понимала, откуда льется вся эта кровь». В городской больнице Джеки наложили пять швов на лоб, а бледный Даррелл, испугавшийся гораздо сильнее жены, держал ее за руку. Казалось, ничего серьезного не произошло, но к концу поездки по Патагонии Джеки почувствовала себя очень плохо. У нее постоянно болела спина, а также появились сильные головные боли, усиливавшиеся от тряски. Похоже, у нее была трещина черепа. Жара и влажность аргентинской столицы не пошли ей на пользу, и Джеки решила, что ей следует как можно быстрее вернуться в Англию и начать лечение. Джеральд согласился, и в середине февраля 1959 года она отплыла в Лондон на единственном корабле, где была свободна одиночная каюта.
Присматривать за зверями в Буэнос-Айресе осталась Софи, а Джеральд отправился на север. Он собирался посетить северо-западную провинцию Жужуй, которая с одной стороны ограничена горами Боливии, а с другой — иссохшей чилийской провинцией Сальта. Джеральд собирался устроить лагерь у друзей на плантации сахарного тростника в Калилегуа и начать ловить зверей с помощью маленького черноглазого черноволосого аргентинца Луны и крупного голубоглазого блондина Хельмута. С отъездом Джеки экспедиция лишилась организационного гения. Съемки фильма отошли на второй план. Джеральду не суждено было осуществить свою мечту и стать ведущим режиссером-оператором документального кино.
Джеральд впервые расстался с женой так надолго. Хотя отношения между ними во время камерунской экспедиции осложнились, он очень скучал по Джеки, чувствовал себя забытым и заброшенным. Из Буэнос-Айреса он постоянно ей звонил. Отправившись в джунгли, он стал писать ей длинные письма, в которых не только пересказывал новости и сплетни, но и признавался в том, что он любит ее, и скучает без нее, и безумно хочет увидеть ее снова. Из Калилегуа он написал ей письмо о подъеме на гору высотой пять тысяч футов вместе с Луной и Хельмутом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});