Читать интересную книгу Восход черного солнца - Селия Фридман

- Я никогда не говорил этого.

Слабая улыбка - почти улыбка - смягчила выражение лица Охотника.

- Ты и вправду считаешь, что можешь скрыть от меня хоть что-нибудь? После всего, что произошло между нами? Я знаю, каковы твои намерения.

- Но не здесь, - твердо заявил Дэмьен - Не сейчас. Не во время нашего путешествия. Я не могу сказать, что случится потом, когда мы оставим земли ракхов, но сейчас мы четверо - союзники. Я принял это. Разве ты не видишь, что я не лгу?

- А потом? - тихо осведомился посвященный.

- Что ты хочешь сказать? - огрызнулся Дэмьен. - Что я одобряю твой образ жизни? Что в моем характере сидеть в сторонке и смотреть, как режут женщин ради твоей забавы? Я поклялся избавить от тебя мир гораздо раньше, чем встретил. Но этот обет принадлежит другому времени и месту - вообще другому миру. Здесь другие правила. И если мы оба хотим вернуться домой, мы, черт возьми, должны работать вместе. После же этого... Полагаю, ты знаешь, как позаботиться о себе, вернувшись назад, в Лес. Ты и вправду думаешь, что простые слова могут что-то изменить?

Минуту Таррант пристально всматривался в него. Невозможно было понять выражение его глаз, направление его мыслей; невозможно было проникнуть под его непроницаемую маску.

- Упрямство - одно из немногих твоих качеств, которое возмещает нехватку прочих, - задумчиво проговорил он наконец. - Иногда оно раздражает... но с ним приходится считаться.

Внезапно сорвался ветер, всколыхнул траву у них под ногами. Где-то неподалеку хрипло крикнула голодная хищная птица.

- Ты спрашиваешь, кто я, как будто на это так просто ответить. Словно я сам не провел столько веков, пытаясь выяснить именно это. - Он отвернулся от Дэмьена, так что тот не мог видеть его лица; его слова адресовались ночи. - Десять веков назад я пожертвовал своей человеческой сущностью, заключив сделку. Есть в этом мире силы столь злые, что им нет имени, столь всеобъемлющие, что ни один образ не может вместить их. Я говорил с ними через канал, протравленный кровью моей семьи. "Дайте мне вечную жизнь, сказал я им, - и я буду служить вашим целям. Я приму любую форму, какую вы потребуете, приспособлю свою плоть, чтобы удовлетворить вашу волю, - вы получите всего меня, кроме моей души. Она одна останется при мне". И они ответили - не словами, превращением. Я стал чем-то другим, не тем человеком, которым был; существом, чей голод и инстинкты служили темной воле. И договор этот до сих пор действителен.

Законы моего существования? Я узнавал их не сразу. Как актер, который обнаружил себя стоящим на незнакомой сцене, изрекающим строки, которых он не знает, в пьесе, которую никогда не читал, я ощупью брел сквозь века. Ты думаешь, это было не так? Ты думаешь, когда я принес жертву, кто-то сунул мне в руки учебник и сказал: "Вот новые правила. Ты должен следовать им". Жаль разочаровывать тебя, священник... - Он холодно хмыкнул. - Я живу. Я хочу есть. Я ищу то, что может насытить голод и учусь добывать это. Вначале у меня было мало опыта, и грубый голод утоляла грубая пища. Кровь. Насилие. Судороги агонизирующей плоти. Когда я стал искушеннее, таким же стал и мой аппетит... Но прежняя пища еще подкрепляет меня, - предупредил он. - Пусть это будет человеческая кровь, если нет ничего другого. Я ответил на твой вопрос?

- Ты был вампиром.

- Какое-то время. Когда только начинал. Прежде, чем Открыл, что есть и другие возможности. Жалкая полужизнь этих типов и огромные физические усилия никогда меня не привлекали. Я счел утонченное наслаждение от вмешательства в физиологию гораздо более... удовлетворительным. Что до власти, что поддерживает во мне жизнь... Назови это слиянием тех сил, которые на Земле считались просто негативными, но которые здесь имеют материальную основу и энергетический потенциал, о котором на Земле не приходилось и мечтать. Холод, который есть отсутствие тепла. Тьма, которая есть отсутствие света. Смерть - отсутствие жизни. Эти силы заключают в себе мое бытие - они хранят мою жизнь, они определяют мою силу и мою слабость, мои желания, даже мой способ мыслить. Что до того, как эта власть проявляет себя... - Он помолчал. - Я принимаю любую форму, чтобы внушить страх тем, кто окружает меня.

- Как ты поступил в Морготе.

- Как я поступаю даже сейчас.

Дэмьен застыл.

- Леди знает, что я могу, подражая тварям, атаковавшим ее, заставить ее вновь пережить эту боль в любое время, когда мне того захочется. Это достаточно страшно, как ты думаешь? Сензи Рис требует гораздо более тонкой работы. Скажем, я олицетворяю собой власть, которой он жаждет, соблазн отбросить все, чем он дорожит, и без оглядки прыгнуть во тьму - и страх, что он вернется оттуда с пустыми руками, с душой, опаленной и израненной злом.

- А я? - с трудом спросил Дэмьен.

- Ты? - Охотник тихо рассмеялся. - Для тебя я стал самым коварным существом из всех: цивилизованное зло, культурное, обольстительное. Зло, которое ты терпишь, поскольку нуждаешься в его услугах, даже когда это самое терпение выбивает подпорки из-под твоей морали. Зло, которое заставляет тебя сомневаться в самых глубинных принципах, на которых держится твоя личность, которое размывает границу между светом и тьмой, пока ты не перестаешь понимать, что есть что и как они разделяются... Это твой самый большой страх, священник. Проснуться однажды утром и больше не знать, кто и что ты есть. - Бледные глаза жадно блеснули в лунном свете. Это тебя успокоило? Хватит с тебя? Или хочешь услышать еще что-нибудь?

Какое-то время Дэмьен не мог вымолвить ни слова; рана была слишком свежа, и голос не подчинялся. Наконец он заговорил, тщательно подбирая слова:

- Когда это все кончится... когда мы встретимся с нашим врагом, когда выберемся из земель ракхов - тогда я убью тебя, Охотник. И избавлю мир от твоей заразы. Клянусь.

Трудно сказать, что выражала гримаса, исказившая лицо Охотника. Печаль? Веселье?

- Не сомневаюсь, что ты попытаешься, - негромко проговорил он.

В путь отправились на закате. Когда усаживались на лошадей, селение вздрогнуло от толчка, украшения на палатках зазвенели, как колокольчики под ветром, и детвора разбежалась, визжа, как маленькие бесенята, но несмотря на шум, небольшое землетрясение не причинило особого ущерба. Зато к поверхности поднялось свежее земное Фэа, на какое-то время усилив потоки, - Дэмьен посчитал это отличным предзнаменованием.

На первый взгляд отряд был неплохо снаряжен для путешествия - пятеро путников, пять скакунов, припасов достаточно, чтобы добраться до восточного побережья и обратно. Никому не хотелось думать, что вернутся не все: они запаслись снаряжением в избытке на всех, словно выполняя некий ритуал надежды, отвергая очевидность, вооружаясь против самой Смерти, поскольку направлялись прямиком в ее владения. Все члены маленькой экспедиции, заметил Дэмьен, являли собой сочетание противоположностей: Сиани и Сензи восседали на ксанди, ракханка поигрывала арбалетом, он сам был закутан в наскоро перешитые чужие тряпки, разукрашенные в ракханском стиле. Вообще-то надо было бы поблагодарить хозяев за толстую шерстяную рубаху, защищавшую его от осенних ветров лучше, чем его собственный, сотканный людьми плащ, но слишком уж яркие рисунки, украшавшие эту одежду, делали ее... чересчур заметной. Нет, его не раздражали чистые тона, он надевал без возражений даже ту безвкусную и кричащую дрянь, что носили щеголи Ганджи-на-Утесах, но совершать подвиги в ракханском стиле, путаясь в развевающихся ярких тканях, окутывающих его персону... Он даже засомневался, не проявился ли таким образом скрытый сарказм - эти таинственные пиктограммы вполне могли быть чем-то вроде ракханского юмора, насмешкой в его адрес. В самом деле, для чего еще могли служить картинки, иллюстрирующие его собственную историю, обмотанные вокруг его живота?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});