Затем учредили трибунал. Аресты производились все чаще. Некоторых арестованных судили в трибунале, причем заседания его были открытыми. Сначала на эти заседания ходили почти как в театр, но когда почти каждое заседание кончалось смертным приговором, — стали бояться проходить мимо этого здания. Однажды я увидела у самого входа в трибунал группу лиц, среди которых была одна моя знакомая. Только что вынесли приговор: трое приговорено к расстрелу, их сейчас выведут. В этот момент вышли пять мужчин, их сопровождали четыре милиционера, с винтовками наготове. Один из приговоренных снял шапку, поклонился в нашу сторону и сказал одно слово: «Прощайте». Я не знала его, но лицо его врезалось навсегда в мою память.
И не могла я понять одно: почему осужденные к расстрелу не пытались бежать? Почти ежедневно видела я потом на улице такие группы, их вели два-три милиционера, но никогда никто не совершал попытки к побегу.
Митава притихла совсем. На улице говорили шепотом. Забегали на минутку друг к другу, сообщить только об аресте знакомого или родственника или узнать, живы ли вы еще.
Причины арестов были главным образом — 1905 год или причастность к самообороне (которая, кстати сказать, только готовилась действовать). Одного человека расстреляли за то, что он в 1905 году был городовым!
Арестовали и старшую сестру в доме диаконис. Ее обвинили в том, что она отравила бывшего в больнице на излечении красноармейца. Труп этого красноармейца не потрудились вскрыть, поверили на слово доносчице и сестру арестовали. Арестовывали почти всех баронов и баронесс (а их в Митаве много), за их дворянское происхождение…
Если не заставали дома отца, которого хотели арестовать, то арестовывали всю семью. Так поступили с семьей X., причем старшую дочь, тяжело больную, вытащили из постели.
15 марта часа в три большевики стали спешно складываться. Все улицы были запружены повозками, все мчалось к Риге. Белые идут! Казалось, избавление так близко!
Но большевики все же успели потащить за собой всех арестованных. Впоследствии мне рассказывал один из них, что они никак не могли думать, что «белые» через три часа будут в городе. Они не понимали, зачем их вывели всех во двор, числом больше 500 — мужчин и женщин. Окружили их всего человек сорок милиционеров, а затем повели. В самом городе только один сообразил слегка отстать, а затем ловко перейти на тротуар и… в калитку к знакомым. Остальные же покорно шли. Среди них были лица в возрасте 60–70 лет. На шоссе их подгоняли прикладами, а те, которые не могли так быстро идти, тут же расстреливались. С наступлением темноты еще несколько человек бежало в лес. Один прикинулся мертвым, с него сняли сапоги, а потом он при 14-градусном морозе пешком пошел в лес, скрывался в лесу сутки, тоже не подозревая, что Митава уже в руках белых. Несчастный смертельно простудился и через несколько дней скончался. Трупы убитых по дороге привезли потом белые (немецкие и русские[187] войска). Среди них была и старшая сестра дома диаконис. Остальные были старики и старухи. Несколько лиц уходящие большевики схватили еще по дороге на улице, в качестве заложников. Через несколько дней нам доставили из Риги газету со списком расстрелянных — их было 50 человек. Больше ста приговорили к многолетнему заключению в тюрьме, судьба большинства долго оставалась неизвестной. И только немногие вернулись потом, после освобождения от большевиков Риги[188].
Пришедшие «белые» разрыли потом ямы в тюрьме, в которые бросались трупы расстрелянных. Их вырыли сначала около 70. Потом невозможно было рыть, так как в глубине земля была слишком замерзшая. А когда снег стал таять и наполнил яму водой, трупы всплыли — еще десять. Эти трупы лежали долго во дворе тюрьмы. Там родственники находили своих… В газетах публиковали ведь только имена расстрелянных по приговору трибунала, а убитые без суда и следствия — просто исчезали. Тактам нашли труп графини К., исчезнувшей в первые дни появления большевиков.
Но большевикам мало было живых. Живые отвечали в 1919 г. за 1905 год. Мстительность латышей не знала границ. И вот они взялись за мертвых.
В Митаве находится дворец, построенный знаменитым Растрелли. В этом дворце жили когда-то герцоги Курляндские, потом губернаторы, а в последнее время в нем помещалась всегда комендатура — то немецкая, то русская. Справа внизу была гробница герцогов. Покоился там и знаменитый Бирон. Лежал он и его жена в громадных медных гробах. Оба они, равно как и последние герцоги Кеттлеры, были забальзамированы, поэтому сохранились так хорошо, что их еще лет 10–15 тому назад показывали публике. Бирон лежал в малиновом бархатном кафтане, Кеттлер в голубом парчовом, в париках, в лайковых перчатках, шелковых чулках и пр. Говорили, будто на кафтанах пуговицы были из золота, на руках были кольца… Не знаю, с целью ли грабежа, или просто из мести, большевики расколотили все гробы, даже детские, выбросили оттуда все кости и забальзамированных Бирона и Кеттлера, всячески глумились над трупами, Бирона раздели, надели им немецкие шлемы, вставили папиросы в рот, в руки всунули красные флаги… После освобождения Митавы гробница долго оставалась открытой, и я лично видела Страшный разгром ее. Спустя месяц «белые» сложили опять все кости в гробы и совершенно замуровали гробницу.
Бар. ф. И. Штакельберг[189]
Везенбергский расстрел[190]
Большевики появились в Эстонии с уходом немецкой оккупации, в декабре 1918 года, в Везенберге[191], Нарве и Дерпте[192]. В Везенберге уже был к этому времени сформирован добровольческий «Балтийский батальон», состоявший из пехоты, кавалерии и артиллерии; снабжен он был отчасти немцами (8 пушек, 2 аэроплана), отчасти английской и американской миссией. Но в связи с общим отходом эстонских войск к Ревелю Балтийский батальон оставил Везенберг. Большевистское владычество продолжалось в городе около 3 недель. Постепенно арестуемых буржуев они вывели в расход за два дня до своего бегства, в числе около 30 человек. В последний же день 19 января 1919 года они нахватали новых жертв, тоже человек 30, и, продержав их до вечера без разбора, без суда, голодными — вечером расстреляли из пулемета. Наутро их не было, так как Балтийский батальон, перейдя в наступление, занял Везенберг. Вернувшиеся эстонские власти вырыли трупы и собрали граждан для опознания; этот момент и изображен на снимке[193]. Было около 60 трупов, среди них 6 женщин, одна из них, простая работница, была по слухам убита вместе со своим маленьким ребенком. Некоторые трупы остались без опознания; значит, это были чужие люди, попавшие в расстрел случайно. В освобождении Эстонии принимал участие и партизанский шведско-финский батальон[194] под командою шведа Экштрема, выписанный из Финляндии на средства эстонского правительства, как наемная военная сила.
Указатель имен
Абаш 135, 137–139, 152, 154–161 163, 767
Абнавер, чекист 64, 65
Авдеев, офицер 777, 113
Авдищев 265, 266
Авдохин, чекист 32, 34, 45, 48, 50, 60.
Аверкиев Б. А., с.-p. 309
Амирханов 255
Амур-Санан 295
Анисимов, полк. 278
Антоний, митрополит Киевский 26
Антонини А. А., полк. 185, 426
Асмолов, чекист 44, 45
Атарбеков Г. А., чекист 268, 276–281, 430
Ашихин, палач ЧК 300, 304
Баканова 241
Бакуринский А. А. 90, 91
Балк А. П., генерал 290, 432
Барабаш А. К. 296
Барановская 98
Барановский А. А., чиновник 98, 425
Барановский А. М., офицер 88
Барбович И. Г., генерал 336, 435
Барк П. Л., б. мин. фин. 185
Бахарев, коммунист 258
Бачулис, чекист 359, 362, 363
Бедный Демьян 328
Белелюбский Н. А., профессор 68, 422
Белов, генерал 237
Вельский, сотр. РКИ 263, 264
Бельченко, вольноопр. 772
Бертум Федька, чекист 107, 108, 112, 77 3
Бесчастнов, чиновник 97
Биллевский, войск, старш. 239
Блазнов А. Г., каз. ген. 237, 429
Блок А. А., поэт 27
Бобровникова, помещица 64