Мне остается искать славы там,
где она обитает,
и не моя вина,
если то,
чего я ищу,
ускользнет от меня[1093].
Сознавая все это, султан Джелал ад-Дин, услыхав, что монгольская армия двигалась в направлении Ирака, отступил к Манкишлыку[1094] и, набирая лошадей, нашел там гонцов, посланных в Хорезм. Его сопровождали его братья Узлак-Султан[1095], который был предполагаемым наследником /131/ его отца, и Ак-Султан.
А из главнейших эмиров в Хорезме в то время находились *Бучи[1096] Пахлаван, дядя Узлак-Султана со стороны матери, Куч-Ай Тегин, Огул-Хаджиб и Темур-Мелик[1097] с девяноста тысячами тюрков-канглы. А поскольку Узлак-Султан был любимцем Теркен-хатун, султан Мухаммед возложил на него султанат и управление Хорезмом, хотя он и был еще малым ребенком, и не очень способным к ученью[1098]. Когда прибыли султаны, мнения и чувства разделились. Все склонялись в разные стороны, и из-за слабости и бессилия Узлук-Султана и несогласия между министрами всякий слуга превратился в господина, и всякий притесняемый — в притеснителя. Некоторые эмиры, пользующиеся наибольшей властью и влиянием, но оседлавшие жеребца невежества и упрямства, придерживались мнения, что смогут чего-то достичь [самостоятельно], но если султаном станет Джелал ад-Дин, который был крепчайшей опорой и сильнейшей стороной, каждый получит подобающие ему чин и положение, которые нельзя будет превысить ни на шаг, и должности будут присуждаться [исключительно] сообразно заслугам.
/
132/
Браслет на ногу и пышная корона на голову,
и жемчужное ожерелье на шею[1099].
Большая часть его собственных слуг и простого народа и большинство высшего сословия выказывали предпочтение султану, а наиболее разумные из придворных, те, кто с течением времени отведали сладость и горечь жизни и испытали ее радости и боль, были рады служить ему и объявили о своем желании перейти под его руку. Кроме того, между братьями были заключены прочные соглашения и обязательные для исполнения договоренности. Однако враждебно настроенные к нему эмиры замышляли обманом уничтожить Джелал ад-Дина. Один из их числа[1100] сообщил ему об их заговоре, и когда он понял, что в такое время люди помышляли о вражде и мятеже, а не о согласии и единстве, это побудило его искать возможности [спасения], оставив всякую надежду на получение трона и крепости Хорезма. Как подобает мужчине[1101], он отправился по направлению к Шадияху через Нису. Достигнув Устувы, он на горе Шаякан столкнулся с татарской армией. Его крохотный отряд долго сражался с этими полчищами и противостоял им, постоянно атакуя их в условиях, в которых сын Зала мог единственно выбрать путь отступления. Наконец, когда мир /133/ укрылся черным как смоль покрывалом, —
Полководец взнуздал своего дракона и, подняв пыль, закрыл свет от мира[1102] —
и в то время, когда «не было это временем бегства»[1103], он ускользнул от этих людей.
И в тот самый час, когда султан покинул Хорезм, они[1104] получили известие о приближающихся к ним огромных полчищах, и, не мешкая, поспешили вслед за султаном. На следующий день в том же месте они лицом к лицу столкнулись с теми, кто бился и сражался с султаном Джелал ад-Дином. И когда Ак-Султан, который находился при Узлак-Султане, и другие старшие ханы увидали татарские полчища, они ударились в бегство, подобно тому как звезды бегут от солнца, когда оно достает из ножен свои клинки, и все они отвернули свои лица от боя при первой опасности и показали пятки, не приложив рук к сражению. И самые доблестные султаны этого века стали пленниками в руках татарских дьяволов, и их военачальники и большинство их слуг стали пищей для острия[1105] сверкающего меча и добычей волков и гиен. И после двух дней позорного плена султаны заплатили за все зло, которое их отец причинил королевским домам и древним родам, и они были погребены под землей или брошены в пасти хищным животным и пожирателям мертвечины[1106]. «И на все воля Бога, Господа миров».
Если из-за угла налетит вихрь и сбросит на землю незрелый апельсин, Чем назовем мы это — тиранством или справедливостью? Добродетелью или низостью?[1107]
Тем временем султан Джелал ад-Дин, прибыв в Шадиях, два или три дня занимался приготовлениями к тому, чтобы уехать при первой возможности. Наконец в полночь, когда
Не слышно стало криков зверей и птиц, и мир умолк — к добру или ко злу[1108], —
он внезапно, словно падающая звезда, вскочил на скакуна веры в Господа и 15 дня месяца зуль-хиджа 617 года [10 февраля 1221] отправился в Газнин, который был назначен ему его отцом. /134/ С момента его отъезда до прихода монгольского войска прошло не более часа. Узнав, что султан покинул город, они тотчас устремились вслед за ним и подошли к месту, где дорога разветвлялась надвое. Здесь султан оставил мелика Иль-Дирека[1109] с отрядом, чтобы задержать врага, пока он не удалится на безопасное расстояние. Через некоторое время, не имея более сил сдерживать их, Иль-Дирек отступил по другой дороге, и татары бросились вслед за ним, думая, что султан также прошел по ней. Последний тем временем, проследовав другим путем, одним махом преодолел сорок фарсахов, несмотря на то, что жеребец его тщеславия начал хромать; и монголы прекратили его преследовать и свернули с дороги, по которой он следовал. Прибыв к Зузану, он хотел войти в город, чтобы дать немного отдохнуть своим лошадям, но жители города воспротивились этому и не позволили ему даже укрыться за крепостным валом, о чем он попросил, чтобы, если вдруг подойдет монгольское войско, он мог бы некоторое время защищаться, а они не смогли бы напасть на него одновременно сзади и спереди. «Если прибудет монгольское войско, — сказали они, — оно ударит по тебе мечами и стрелами с той стороны, а мы забросаем тебя камнями сзади, с этой стороны». Это было подобно рассказу о Хидре из Славного Корана: «И пошли они; и когда пришли к жителям селения, то попросили пищи, но те отказались принять их в гости»[1110]. Если говорить коротко, то обнаружив дымоход вероломства открытым в гостеприимных домах верных вельмож Зузана, он проследовал к Мабизханабаду[1111], который он покинул в полночь. На рассвете туда прибыли монголы[1112] /135/, которые продолжили [свое преследование] до самой Бардуйи, которая находилась под властью Герата, а потом повернули назад.