Память, возможно, навыки, возможно, аллергия на апельсины. Отпечатки особенно сильных чувств. Если этот мальчик любил кого-то, любил так, что и жизни не пожалел бы, то Рон сохранит эту любовь. Вначале. Он ощутит это, когда проснется. Но это ведь небольшая плата за свободу — остатки чужой души? Правда, небольшая. Если Рон пожелает, со временем он полностью вытравит эту полоску из своего разума и ауры.
Но думать об этом почему-то было очень горько.
А мне и не следовало думать. Прыгать надо!
И я прыгнула.
Подняла руку, направила ее точно на мерзкий алтарь и на город, лежащий за ним, и
произнесла всего лишь одно слово.
— ОГОНЬ!!!
И с моей руки рванулось пламя.
Оно было невыносимо яркого алого цвета. И я даже знала почему. Кровь человека, принесенного в жертву, навеки впиталась в мою силу. Теперь и я должна буду почувствовать все то же, что и он.
Когда я освобождала Рона, я всего лишь пропускала через себя энергию. Я почти не придавала ей форму и даже почти не контролировала. Но теперь…
Боль пронзила мое тело. На руке открылись вены, и я понимала, что раны заживут очень нескоро, но какое это имело значение?
Важно было только то, что струя огня била из моей руки, мчалась по тому месту, где когда-то был алтарь некроманта — и охватывала город.
Мертвый город
Если бы я могла, я бы заплакала. Я часто плакала, когда читала или смотрела о человеческих жестокостях, но сейчас, сейчас, когда я вспоминала маленькую девочку, разрубленную надвое…
… и троих мужчин, которые готовы были защищать ее до последней капли крови…
… и щенка, который отдал жизнь за свою маленькую хозяйку…
Город горел. И я горела вместе с ним.
Кажется, я кричала. И что?
Я все равно не остановилась бы. Даже если бы мое сердце не выдержало. Но я выдержала. Я пропускала сквозь себя энергию, пока на месте города не осталось только одно большое черное пятно.
Здесь еще сотню лет ничего не прорастет, — подумала я, медленно сваливаясь в обморок. — Но даже если бы я должна была умереть, все равно я поступила правильно. Кто бы ни были эти люди, что бы они не совершили, они не заслуживают такого обращения. Неважно, каким обрядам отдано предпочтение здесь. Огонь уравнивает всех — и дает достойное посмертие освободившимся душам. Я поступила, как человек.
И я провалилась в обморок с чувством выполненного долга и самодовольства.
Обморок был какой-то странный. Словно я вылетела из своего тела — и сейчас парила над городом. И видела, как с пепелища медленно поднимаются серые тени.
Они взлетали вверх — и растворялись в небесной синеве. Откуда-то я знала, что это были освобожденные души. Они все смотрели на меня. Кажется, они были благодарны мне. Они ничего не говорили, только смотрели — и поднимали руки в знак приветствия. И лица четырех были мне хорошо знакомы.
Трое мужчин.
И девочка.
Она прижимала к себе щенка и улыбалась. А щенок норовил лизнуть ее прямо в полупрозрачную щеку.
Эти лица я никогда не забуду. Даже если проживу миллион лет. А я хотела. Если уж я стала волшебницей, я буду жить долго.
Души медленно поднимались, пока их не поглощало солнечное сияние.
На миг мне захотелось за ними. Я сделала, было шаг вверх, но тени, сгустившись в пелену, отбросили меня назад.
Слова возникли в моем разуме так внезапно, что я была уверена — ЭТО — не мое. Мне просто сказали.
Обрести покой и родиться заново могут только те, за кого отомстили на этой земле.
Этого мне было достаточно. Я бросила последний взгляд на небо — и отправилась вниз. В свое тело.
*****Верховный волшебник пребывал в паршивом состоянии духа. Состояние тела тоже было не лучше. Не выдержав тяжести проблем, он решил уйти от них хотя бы на один вечер — и напился. Но после веселого вечера наступает грустное утро. И сейчас оно наступило. Всей тяжестью. И на голову. Встало, наступило и ритмично прыгало всей слоновьей массой внутри черепа. Виски просто разламывало от боли. Так уж вышло, что к исцелению у верховного вэари способностей не было. Никаких. И даже меньше, чем никаких. Он мог произнести все положенные заклинания, мог даже вылечить больного. На какое-то время. А потом обязательно наступала ремиссия. И самолечение наверняка отзовется ему в будущем. Так что проще было перетерпеть. Хотя.… Где-то здесь был антипохмельный эликсир. Сам у эльфов покупал по сходной цене. Эти ушастые, конечно, пытались содрать с него три шкуры, но не на того напали! Верховный волшебник обвел взглядом кабинет, припоминая, где он оставлял заветную бутылочку — и увидел такое, что ему стало плохо.
В углу всегда висела небольшая обсидиановая панель. И на панели горели несколько голубых огоньков. Сейчас там горело четыре огонька вместе — и один отдельно. Огоньки соответствовали наказанным людям. Точнее, волшебникам, которые сейчас находились в заключении в предметах. Трое из них должны были освободиться в течение ближайших ста лет, один — еще через триста лет. И один — никогда.
Рон Джетлисс.
Но сейчас с огоньками происходило что-то странное.
Верховный волшебник так привык к этой панели и к ее виду, к неизменности и стабильности, что сперва даже не понял, что происходит. Провел по ней взглядом и успокоился. Ненадолго. Секунды на три. А потом подскочил, как ужаленный, и бросился к панели. Один огонек, именно тот, что должен был гореть если не вечность, то уж пару миллионов лет точно, стал из голубого — красным!
Рон Джетлисс!!!
Даже с больной головой, Верховный вэари доказал, что не зря носит свой титул. Он мгновенно проделал три вещи. Активизировал заклинание исцеления, наплевав на последствия. Потом будет время разобраться! Одним движением век перенес панель на свой рабочий стол и сам переместился к ней поближе, на ходу доставая свою волшебную палочку. И активизировал заклинание перемещения.
Через две секунды в его кабинете оказался взъерошенный и сонный Ник.
Молодой волшебник был, в чем мать родила, но Верховного вэари это не смутило. Он просто кивнул Нику.
— Мой халат на кресле. Оденься и иди сюда. Это наверняка ее работа!
— Что — это? — уточнил Ник. — Ваш встрепанный вид?
— Хватит хохмить. Мой вид тут не при чем. Рон Джетлисс.
Ник, хотевший сказать, что верховного вэари определенно черти по пивному болоту за уши таскали, тут же прикусил язык.
— Что с ним случилось?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});