class="p1">1. Не сопрягал ли кто люстру в романе «Альтист Данилов» и тем местом в «Москве — Петушки», где говорится: «И меня оставили. Я, чтобы не очень тошнило, принялся рассматривать люстру над головой…
Хорошая люстра. Но уж слишком тяжелая. Если она сейчас сорвется и упадет кому-нибудь на голову — будет страшно больно… Да нет, наверно, даже и не больно: пока она срывается и летит, ты сидишь и, ничего не подозревая, пьешь, например, херес. А как она до тебя долетела — тебя уже нет в живых. Тяжелая это мысль: …ты сидишь, а на тебя сверху — люстра. Очень тяжелая мысль…
Да нет, почему тяжелая?.. Если ты, положим, пьешь херес, не такая уж тяжелая мысль, но если ты сидишь с перепою и еще не успел похмелиться, а хересу тебе не дают, и тут тебе еще на голову люстра — вот это уже тяжело… Очень гнетущая это мысль. Мысль, которая не всякому под силу. Особенно с перепою…
А ты бы согласился, если бы тебе предложили такое: мы тебе, мол, принесем сейчас 800 граммов хереса, а за это мы у тебя над головой отцепим люстру и…»
Ну должен же был кто-то из модных искусствоведов написать работу про образ люстры в русской литературе! (С эпиграфом про колеблемый треножник)
2. «И. В. Сталин в своей основополагающей работе “Относительно марксизма в языкознании” указывает, что основу каждого языка составляют его грамматический строй и его основной словарный запас».
3. Этот пункт я добавил для ровного счёта, потому что одно «сейчас» лучше трёх «потом».
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
31 мая 2021
Песочница (День защиты детей. 1 июня) (2021-06-01)
Летом город пахнет бензином и асфальтом — днём этот запах неприятен, раздирает лёгкие и дурманит голову, но поздним вечером пьянит и дразнит. Город, выдохнув смрад днём, теперь отдыхает.
Проезжает мимо что-что чёрное и лакированное, несётся оттуда ритмичное и бессловесное, на перекрёстке можно почуять запах кожи — от дорогих сидений и дорогих женщин.
Интересно в городе жарким летом, когда ночь прихлопывает одинокого горожанина, как ведро зазевавшуюся мышь.
Чтобы спрямить дорогу домой, Раевский пошёл через вокзал, где тянулся под путями длинный, похожий на туннель под Ла Маншем, переход.
В переходе к нему подошёл мальчик с грязной полосой на лбу.
— Дядя, — сказал мальчик, — дай денег. А не дашь (и он цепко схватил Раевского за руку), не дашь — я тебя укушу. А у меня СПИД.
Отшатнувшись, Раевский ударился спиной о равнодушный кафель и огляделся. Никого больше вокруг не было.
Он залез в карман, и мятый денежный ком поменял владельца. Мальчик отпрыгнул в сторону, метко плюнул Раевскому в ухо и исчез. Снова вокруг было пусто — только Раевский, пустой подземный коридор, да бумажки, которые гонит ветром.
Раевский детей любил — но на расстоянии. Он хорошо понимал, что покажи человеку кота со сложенными лапками — заплачет человек и из людоеда превратится в мышку, сладкую для хищного котика пищу. И дети были такими же, как котята на открытках, — действие их было почти химическое.
И с этим мерзавцем тоже — пойди, пойми — заразный он на самом деле или просто обманщик.
Не проверишь.
Под вечер он вышел гулять с собакой — такса семенила позади, принюхиваясь к чужому дерьму. Милым делом для неё было нагадить в песочницу на детской площадке.
Но сейчас на детской площадке шла непонятная возня — не то совершался естественный отбор младших, не то борьба за воспроизводство у старших.
Раевский вздохнул: это взрослые копошились там — то ли дрались, то ли выпивали. Да, в общем, и то, и другое теперь едино.
И тут Раевского резанул по ушам детский крик. Крик бился и булькал в ушах.
— Помогите, — кричал невидимый ребёнок из песочницы, — помогите!..
Что теперь делать? Вот насильники, а вот он Раевский — печальный одиночка. Куда не кинь, всюду клин, и он дал собаке простой приказ.
Такса прыгнула в тёмную кучу, кто-то крикнул басом — поверх детского писка.
И вдруг всё стихло.
— Сынок, иди сюда, — позвали из кучи.
— Ага! — громко сказал Раевский, нашаривая в кармане мобильник.
— Иди, иди — не бойся.
Отряхиваясь, на бортик песочницы сели старик и девушка, за руки они держали извивающегося мальца — точную копию, приставшего к Раевскому в переходе. Левой рукой старик сжимал толстый кривой нож.
— Да вы чё? — Раевский отступил назад. Собака жалась к его ногам.
— Знаешь, Раевский, — сказал старик — это ведь оборотня мы поймали. Хуже вампира — этот мальчик только шаг ступит — крестьяне в Индии перемрут, плюнет — Новый Орлеан затопит. Он из рогатки по голубям стрелял — три чёрные дыры образовалось. А сейчас мы его убьём, и спасём весь мир да вселенную впридачу.
Раевский отступил ещё на шаг и стал искать тяжёлый предмет.
— Ну, понимаю, поверить сложно. Вдруг мы сатанисты какие — но мы ведь не сатанисты. А ведь пред тобой будущее человечества. Вот к тебе нищий подойдёт — ты у него справку о доходах спрашиваешь? Или так веришь?
— А я нищим не подаю, — злобно ответил Раевский, вспомнив сегодняшнего — в переходе.
— Ладно, зайдём с другой стороны. Вот откуда мы фамилию твою знаем?
— Да меня всякий тут знает.
— Если вы не верите, то человечеству, что — пропадать? Вот вас, дорогой гражданин Раевский — отправить сейчас в прошлое, да в известный австрийский город Линц. А там Гитлер лежит в колыбельке.
— Шикльгрубер, — механически поправил Раевский.
— Неважно. Что не убить — маленького? Миллионы народу, между прочим, спасёте.
— Это ещё неизвестно — кто там вместо Гитлера будет. А в вашем деле, я извиняюсь, ничего мистического нет. Налицо двое сумасшедших, что собираются малого упромыслить. Как тебя звать, мальчик?
— Са-а-ня, — сквозь слёзы проговорил мальчик.
— Раевский, Раевский, — весь мир оккупирован, они среди нас, — вступила девушка, между делом показав Раевскому колено. Колено было круглое и отсвечивало в ночи.
— Нет, не понимаю, что за «оккупация». Оккупация, по-моему, это когда в город входит техника, везде пахнет дизельным выхлопом, а по улицам идут колонны солдат, постепенно занимая мосты, вокзалы и учреждения.
Раевский сел верхом на урну и, пытаясь вслепую набрать короткий милицейский номер в кармане, продолжил:
— Во-первых, порочен сам ваш подход. И вот почему: мы говорим об