— Помалкивайте там, — донесся до нас по-военному четкий командный мужской голос, — или забьем вас, как барсуков в мешке. Ясно?
Жослен скорчился под рогожей лицом вверх, словно пытаясь разглядеть тень оружия над головой.
— Я Жослен Веррей, сын шевалье Мильярда Веррея из Сьоваля, брат ордена кассилианцев, предупреждаю, что вы удерживаете меня против моей воли, — выкрикнул он. — А это, если не знаете, преступное богохульство, караемое смертью!
Оружие — на сей раз, похоже, посох или копье — рывком опустилось на наш покров.
— Заткнись, кассилианец! В следующий раз стукну девчонку.
Я схватила Жослена за руку и яростно тряхнула, увидев, как он открыл рот, чтобы продолжить перебранку.
— Не надо, — прошептала я. — Не нарывайся. Там десяток, а то и больше закаленных в бою вооруженных всадников. Если хочешь поиграть в героя, хотя бы выбери момент, когда не будешь в таком меньшинстве и запертым как… как барсук в мешке.
— Откуда ты знаешь, сколько их там? — уставился на меня Жослен.
— Слушай, — мотнула головой я. — Слушай, как ступают лошади, как скрипят и звякают доспехи. Четверо впереди, четверо сзади, двое по бокам, и еще по меньшей мере двое ускакали вперед на разведку. А если они подчиняются приказам Мелисанды, то это, скорее всего, люди д’Эгльмора.
— Д’Эгльмора? — Жослен по-прежнему косился вверх на рогожу, но ему хватило ума произнести это имя шепотом. — А он-то здесь каким боком?
— Точно не знаю. — Замерзшая, больная и усталая, я скорчилась под одеялами. — Но какую бы роль он не играл, они с Мелисандой заодно. Сначала вместе низвергли Дом Тревальонов, а теперь убили Делоне и Алкуина. Герцог недавно безуспешно просил руки Исандры. Думаю, он жаждет заполучить трон, не мытьем, так катаньем. И если нас действительно сопровождают его солдаты — у самой-то Мелисанды войска нет, — не сомневайся, драться они умеют.
Тусклый свет озарил его растерянное лицо.
— Я думал, ты обыкновенная служительница Наамах.
— Неужели ты так ничему не научился, живя у Делоне? — горько ответила я. — Лучше бы я осталась при Дворе Ночи и попала в Дом Валерианы, лучше бы стала там игрушкой для битья на забаву неуклюжим торгашам. Тогда Мелисанда Шахризай не использовала бы меня, чтобы выведать имена союзников Делоне.
— Так вот что произошло? — вздохнул он и кивнул каким-то своим мыслям. — Федра, ты же ничего толком не понимала. А Анафиэлю Делоне следовало предвидеть, как опасно втягивать учеников в придворные интриги. Твоей вины в случившемся нет.
— Есть ли, нет ли, — упорствовала я, — уже неважно. Все кончено. Пусть невольно, но я послужила тому причиной. Делоне погиб, и Алкуин тоже погиб, а он и мухи в своей жизни не обидел. И всех слуг перебили... только за их верность... И только я…
— Федра…
— Уже темнеет, — перебила я, вытягивая руку. Рассмотреть пальцы стало труднее, чем чуть раньше. — Скорее всего, на ночь они разобьют лагерь. Думаю, мы едем на север. Здесь холоднее, чем в Городе.
— Камлах, — мрачно предположил Жослен.
— Да, похоже. В Ланьясе камаэлиты вроде пока осторожничают, стараются шевелиться тишком. Боятся себя обнаружить во всей красе. А вот в своей провинции стесняться не будут.
— Делоне хорошо тебя обучил, — прошептал Жослен.
— Увы, недостаточно хорошо.
Измотанная болью и страхом, я задремала и проснулась, лишь когда повозка резко остановилась. Вокруг была кромешная тьма. Послышались мужские голоса и звон цепей. Задний бортик опустился. Я прищурилась, ослепленная огнем факела.
—Давайте, вылазьте оттуда, — скомандовал грубый голос, обладатель которого оставался невидимым за языками пламени. — Сначала девчонка. Не спеши.
Придерживая на себе одеяла, я вылезла из повозки и встала, щурясь и моргая в свете факела. Подмороженная и покрытая соломой голубка Наамах. Грубые руки подхватили меня и увлекли к костру. Солдат в шлеме протянул мне мех с водой, и я принялась жадно пить.
— Так, хорошо, спокойно, кассилианец. — С Жосленом конвоиры держались более настороженно, но и он спустился неспешно и послушно, думаю, в первую очередь беспокоясь о моей безопасности. Он был кассилианцем, а я — его подопечной, и, какие бы испытания не выпали на его долю, следование обету было для него превыше всего. При виде меня на его лице отразилось облегчение.
Привыкнув к свету факела, я убедилась, что угадала почти точно. Нас опекали пятнадцать солдат в доспехах без гербов — все как один бывалые вояки. Один хлопотал у котелка над костром, еще несколько ухаживали за лошадьми, а шестеро с обнаженными мечами окружили Жослена. Лагерь разбили в каменистой долине — сплошной замерзший дерн, припорошенный снегом, и поросшие лесом горы вокруг. Осмотревшись, я не заметила на склонах ни единого костра. Мы здесь были совсем одни.
— Иди, кассилианец. Вот сюда. — Я узнала голос человека, подталкивающего Жослена острием меча: это он в пути всеми командовал. — Дайте ему воды, — добавил он и поймал брошенный кем-то мех. — На, пей.
Жослен подчинился, но я видела в его глазах сдерживаемую ярость. Он вернул мех.
— Именем префекта кассилианского ордена, — тихо начал он, — я требую ответа: кто вы и по какому праву с нами так обращаетесь?!
Солдаты у костра захохотали.
— Именем префекта кассилианского ордена, — передразнил Жослена командир и резко ударил его по голове рукой в железном наруче. — На границе Камлаха силу имеет только орден стали, кассилианец!
С горящими ненавистью глазами Жослен выпрямился и бросил:
— Так верни мне мою сталь и испробуй ее силу!
Солдаты одобрительно заулюлюкали, но командир с сожалением покачал головой:
— Эх, парень, я бы не прочь, раз ты так озлился, что готов меня убить. Забавно было бы тебя искрошить. Но мне приказано сохранить тебе жизнь. — Он кивнул в мою сторону. — Эй, ты как, не хочешь облегчиться?
К несчастью, я хотела. Врагу не пожелаю облегчаться под присмотром вооруженного охранника. Жослена к отхожему месту сопровождали шестеро, но он мужчина и привычен к подобной компании.
Униженная, я под конвоем вернулась к костру, где получила миску тушеного мяса. Я ела молча. Молчание — первый освоенный мною навык. При Дворе Ночи, согласно обычаю, ребенок не смеет без спроса подавать голос, и у Делоне молчание тоже приветствовалось, хотя по другим причинам. Жослен последовал моему примеру и тоже за едой придерживал язык, пока командир не забрал у одного из солдат фляжку.
— Ну-ка, хлебните понемногу, — сказал он, протягивая нам посудину.
Она замерцала в свете огня. Я мигом догадалась, что в ней такой же дурман, каким нас опоила Мелисанда. Сидящий рядом со мной Жослен поднял глаза, и я почувствовала, как он напрягся.