Читать интересную книгу Томчин - Иван Петров

   На зимнюю стоянку встали в предгорьях, недалеко от тех мест, где Мухали вышибал из страны сына прежнего хана. Тот далеко не ускакал и, по слухам и донесениям, собирает у границы всех мною обиженных и угнетенных, вроде того вождя, который убежал в одних трусах. Как всегда, обидеть я успел многих, так что народу у них набирается порядочно, тысяч до десяти. Это сейчас, а к весне, может быть, еще подойдут. Поэтому остался на зиму здесь, пусть боятся -- я рядом. А весной к ним загляну, и мы еще раз поговорим.

   Не надо мне никакой войны на моей территории, пусть люди спокойно живут. На Западе, пока, держу две дивизии, на Востоке и в Центре -- по одной. Думаю для беседы одной дивизией Убилая обойтись, вроде, весна на его дежурство выпадает. Но вообще -- все хорошо. Я по деревьям соскучился. Береза, пихта, еще какие-то, на кедр похожие. Немного, но я себе лесочек недалеко от лагеря присмотрел, езжу в него, катаюсь. Как в парке, и думается там легко. А воздух здесь горный и не пахнет ничем.

   Весной, откуда-то прознав про предстоящую превентивную маленькую победоносную войну, в наш лагерь стали отовсюду съезжаться мои родственники, подчиненные и просто знакомые, считающие, что мне без них никак не обойтись. В своих президентских посланиях к народу с разъяснениями и замечаниями по хозяйству я ни словом не упомянул о предстоящей беседе с собравшимися у границы недовольными. Надо что-то делать, болтун -- находка для шпиона, и этот болтун, похоже -- я. Не говорил, но! -- и не скрывал. Пора задуматься о статусе государственной тайны, а то у нас планы правителя скоро старухи и дети по стойбищам обсуждать будут. Это мне на заметку -- раз!

   Второе: прибыли, слава богу, без сопровождения, но гостей набралось человек пятьсот, и все желают знать мой мудрый план разгрома противника. Обижаются, когда отказываю, думают -- не доверяю, удаляю от своего тела. А плана-то и нет, я и не задумывался о плане, придем на место -- разберемся по факту. Всю зиму голова была занята размышлениями о мирных делах, о сплочении страны и народа, об укреплении государства. Надо было хоть какой-то левый план набросать для предъявления страждущим. Вывод: нельзя разочаровывать свой народ, могут потерять уверенность в вожде или, как сейчас, в себе, в моем благосклонном к ним отношении, и это -- два!

   Три! -- полезно, если будет возможность, как сейчас, создать группу наблюдателей из моих военачальников, пусть на конкретных примерах во время боя рассмотрят действия своих коллег и проведут разбор полетов. Чтобы дурость каждого была видна и могли учиться, перенимать военный опыт друг у друга. Забираем у Убилая две тысячи в охрану добровольных помощников, будущего экспертного совета. Пусть работает с оставшимися восьмью и радуется, что тысяч пять народа на охоту не приехало. Справится, и я, если что, помогу. Помощнички -- охотнички, вашу мать, как будто у себя на местах дел нету! Вернемся -- проверю!

   ...На полноценный бой происшедшая стычка никак не потянула. Увидев нас, прошлогодние враги снова вспомнили свои страхи, и через несколько минут борьбы с ними и рубки с моими всадниками бросились удирать. Кстати, могли бы хоть засаду сделать, а так -- повторилась история с котом и псом. Но Убилай -- молодец, понимал, сколько людей наблюдает за его действиями, очень чисто поработал. Организовал безупречный охват и загнал эту толпу в разлившуюся в половодье реку. Кто из степняков и горцев умел плавать -- переплыл. Говорю же, любое приобретенное знание и умение полезно, а они учиться читать и писать не хотят. И зря. Вот же, пример.

   Основную часть народа мы из воды выловили, тех, кто желал, само собой. Мы же не убийцы. Очень даже много желающих получилось. Тысяч двенадцать, на первый взгляд.

   Вскоре после разбора полетов, никто из гостей еще уехать не успел, прискакали пятеро, привезли связанного человека. Им оказался мой названный побратим, бывший срединный хан. Впервые человек такого ранга попал ко мне в руки. То, что он меня сразу не узнал, или узнал сразу, что я не его названный брат, было ясно, и я попросил оставить нас в моей юрте вдвоем. Ситуация вышла немного дурацкая, я как-то сжился со своим ханским образом, и работа Бортэ была выше всяких похвал. Так что, с одной стороны, его надо бы выпереть за границу под обещания: никогда и ни за что -- а с другой стороны, он мне такой скандал с Лжедмитриями может организовать, ни боже ж мой. Дилемма.

   Названный братец пытался со мною говорить, но мне-то с ним о чем шептаться? Не понимает он моих проблем. А я придумать ничего не могу. В это время он меня отвлек, попросил друзей или приятелей своих наказать за предательство. Вышел, отдал приказ, и на пять свидетелей моего непонятного замешательства стало меньше. Народу-то вокруг сколько собралось. Подозвал одного из малознакомых, приказал взять из юрты пленника, ничего ему не говорить и снести голову, заведя в юрту совета. Так, чтобы народ не понял, вроде, пленника на дальнейший допрос повели. Глупо как-то получилось. Что-то не так я сделал. Труп убрали ночью, поползли слухи всякие... Похоронили на вершине холма, как хана, со всеми почестями, народу было много, ничего, вроде, не упустили. А иначе что -- гражданская война, самозванец? Но ханов казнить не то что бы нельзя, но лучше бы -- не надо. Особенно мне. Переживем, а что делать?

   Второе мирное лето на Востоке и в Центре, первое на Западе и во всей Монголии. Про себя я страну уже называю так. Жизнь входит в нормальное русло, и, если до зимы ничего экстраординарного не произойдет, количество скота удвоится, и с меня на следующий год спадет большая половина обязательств по поддержке беднейших слоев населения. Люди начали поднимать голову. На Востоке и в Центре отары могли бы учетвериться, но народ, надеясь на меня, так хомячит баранину, что реально пока только удвоение. Вот что называется настоящими реформами. Время, отпущенное для роста наших табунов, ограничено: при таких темпах все упрется в площадь выпасов, но это неважно, драться за них между собой я им не позволю. Будут богатеть за счет продажи скота за рубеж неорганизованным братьям по разуму. Купечество начнем развивать, мои караваны первыми пойдут. Зато армия вся теперь имеет по три коня на всадника, третий конь под вьюки и добычу. Скорость переброски войск радует, четыре дивизии на страну -- в самый раз, их содержание в следующем году буду перекладывать на состоятельных людей, богатеющих на мирных просторах. Обложим умеренно, но рассчитываю, что мои вояки о такой гарантированной добыче даже не мечтают. Этот вопрос практически весь продуман и вчерне решен.

   Главное, разбойничать почти перестали, я очень боялся, что не удастся быстро перебороть инстинкт. Чтобы не потерять население, за грабеж, похищения и изнасилования назначил порку, и только за убийство монгола -- смерть. Пока действует: эксцессы незначительны, порки еще много, но казней -- за прошедший год менее трехсот. Надеюсь, сохранив таким образом жизнь нескольким десяткам тысяч монголов в год, где-то через десяток лет будем иметь удвоение населения и никаких проблем с продовольственным вопросом.

   Да, это все не касается воинских преступлений, там практически за все смертная казнь, порка за небрежный уход за конем, общую леность и прочую недисциплинированность. Так у военных в результате почти нет эксцессов. Иначе с такой массой организованных вооруженных людей было бы просто не справиться.

   Бортэ лепит из меня народный образ, там такая страшилка, просто -- Зевс, выходит! А я что -- я ласковый и пушистый, почти никогда с ней не спорю... Пошутил насчет страшилки. Бортэ у нас теперь министр пропаганды, стимулирует в народе разговоры о моей божественной сущности и моих достоинствах как отца нации. Народ жрякает баранинку и поддакивает. Всячески пропагандируется патриотизм, народные певцы поют славу мне и моим полководцам. Культивируется образ врага -- диссидента и закордонника: сбежавших ханов не осталось, вместо них покинувшие наши просторы племена, не пожелавшие жить по нашим законам.

   Вообще-то Бортэ настоящий министр, под ее крепенькой ручкой развернулся почти целый женский батальон ближних и дальних родственниц. Если так пойдет, то скоро в нашем народе одна половина будет яростно в чем-то убеждать другую, не зная, что обе работают на одного хозяина, Бортэ. У нее хорошие организаторские способности, и когда я ей объяснил схему: больше детей -- больше воинов, здоровые матери -- здоровые дети, она сразу прониклась и не ворчит, когда отправляет очередную партию скота для поддержки этих программ.

   По-моему, не слишком себя афишируя, она эту программу и контролирует, иначе ни черта бы у меня не получилось. Несмотря на мою сумасшедшую филантропию, кое-что у нас в семье осталось и приносит хороший приплод, поскольку бедности, не только в стране, но и у себя в семье, не ощущаю. Жену западного хана, самую красивую женщину ханства и так далее, Бортэ куда-то пристроила, я даже не успел с нею второй раз поговорить, да и ладно. А моя новая жена, родственница неисправимых разбойников, пока находится с нами. Все-то у меня руки не доходят поговорить об этом деле с Наей. Пока так. Да, всех пленных лекарей -- в стойбища, как говорится -- лекарь в каждое село.