пока не убедятся, что смогли выполнить заказ.
Проще говоря, им надо, чтобы я поскорее сдох. Но раз не получилось с автомобильной аварией...Возможно, когда убьют меня, то перетащат тело в машину, а потом загонят ее в кювет, обольют бензином, и просто-напросто подожгут. Доказывай потом.
Приподнимаюсь на локтях, но тут же лечу вниз, утыкаясь носом в землю, потому что одна рука полностью мне не подчиняется. Острая боль пронзает всю правую половину, а в нос ударяет специфический запах крови.
Темнеет в глазах и мутит, я вспоминаю, что они меня зацепили. Собираюсь с силами, и опираясь теперь на одну только руку, кое-как поднимаюсь, и, пригнувшись, шаг за шагом начинаю углубляться подальше в лес.
Понимаю, что далеко я в таком состоянии убежать не смогу, и не знаю также, как скоро люди отца смогут добраться до места. Ясно только, дела хрень. Скорее всего преследователи достанут меня и убьют.
Но я все равно переставляю ноги, и наудачу, совсем скоро впереди, между деревьями мелькают какие-то строения.
Ускоряюсь, а подойдя ближе понимаю, что это заброшенная деревня, почти вся состоящая из полусгнивших, наполовину развалившихся домов.
Я припускаю к заросшему саду, оставляя за собой заметный кровавый след, ныряю в кусты, начинаю пробираться к дому, который показался мне добротнее всех остальных.
Несмотря на огромную дыру в заборе, дверь оказывается запертой, и я жалею, что у меня нет привычки таскать в кармане набор отмычек.
Наудачу поддеваю коврик носком ботинка, а когда вижу под ногами блеск, усмехаюсь чужой «непредсказуемости».
Из-за проблем с рукой вожусь с замком, дольше, чем требуется, стараясь абстрагироваться и не обращать внимание на то, что преследователи совсем близко.
Походу, их двое. Может один из них водитель, а может, тот лежит с проломленным черепом, а эти двое находились в машине на заднем. Сейчас уже не суть.
Едва попадаю в темное затхлое пространство, прислоняюсь к стене и замираю. Пытаюсь отдышаться и дать глазам немного привыкнуть к темноте. Оцениваю габариты помещения и общее состояние организма.
- Гер, он там, падла.
- Да тише ты, спугнешь.
- Он без оружия, к тому же я его зацепил, видел, сколько кровищи? Он итак-итак тут сдохнет. Может, не стоит и соваться.
- Да, бля, заткнись уже, лучше смотри в оба. Мы должны убедиться.
Вижу впереди очертания чего-то длинного, стараясь двигаться бесшумно подхожу, и через секунду в моих руках оказывается длинный и тонкий металлический прут. Или это кочерга. Хер ее знает. Главное, что с ней я чувствую себя намного увереннее, чем без нее.
Когда дверь открывается, противно скрипя петлями, я уже стою наготове, и недолго думая бью по руке с зажатым в ней пистолетом.
- Да, бляяяя, - раздается вой, но я не церемонюсь и следующий удар приходится по черепу мужика.
Его приятель бросается на меня, воздух прорезает тихий звук выстрела. Падаю, откатываюсь и нащупываю здоровой рукой пистолет того, что кулем свалился вниз. Стреляю, и второй нападавший начинает заваливаться на меня.
- Падла, - ревет он, но тут же его крик обрывается, как только я всаживаю в него следующую пулю.
Жив или нет, я не знаю, и мне сейчас не до него, потому что меня заполняет новой пульсирующей болью.
Одна из последних пуль явно меня задела, но я не понимаю, куда именно она попала. Болит, сука, все, начиная от шеи и до таза, а ног я вообще сейчас не чувствую.
Тем не менее я собираюсь с силами и кое-как, нагружая здоровую руку, отползаю от входа, потому что не хочу подохнуть в компании этих дебилов.
Хотелось бы на воздух, но понимаю, что туда нужно ползти через их лежащие без движения тела, а у меня тупо не хватит на это сил.
Устраиваюсь возле какой-то тумбы, и некоторое время просто лежу и дышу, стараясь не впасть в окончательное беспамятство.
Я не знаю, получили ли люди отца сообщение о моем местонахождении. Надо бы проверить, но сил на это нет.
В любом случае, не думаю, что они успеют.
Сдохну, и Ви, наконец-то счастливо выдохнет. Возможно, попытается найти своего любимого Макса, и восстановить с ним отношения.
Все еще любит его, несмотря на все, несмотря на то, как хорошо нам было вместе.
А я…мог бы быть внимательнее к ней, и к малышу тоже.
Думал всегда, времени еще дохера.
К горлу подступает ком, и я закашливаюсь, непроизвольно хватаюсь за ручку ящика, а когда он выдвигается, на меня падает какая-то запыленная тетрадь, больно ударяя по лицу.
Круто.
Прикол, если она окажется Библией или сборником разных умных мыслей, которые мне стоит изучить напоследок.
Тянусь к заднему карману за фонариком, и это занимает чертову тучу времени. Я то и дело проваливаюсь куда-то, и лишь громадным усилием воли заставляю себя раз за разом, снова возвращаться в реальность.
Связи нихрена. На всякий случай проверяю, вызовы не проходят.
Чуть перемещаю телефон, открываю переписку, но и здесь интернет ловит ожидаемо херово. Тогда я включаю фонарик и направляю луч на открытые страницы текста.
«Здравствуй, дорогой дневник, это снова я.
Та, кто окончательно и бесповоротно сошла с ума из-за парня. Теперь об этом можно говорить со всей определенность…»
Вначале я не хочу читать этот бред, и собираюсь отбросить дневник в сторону, тем более, перед глазами все плывет, а рука, с зажатым в ней айфоном, нещадно трясется и то и дело немеет.
Но тут взгляд выдергивает из этой писанины мое имя, и я зачем-то возвращаюсь к чтению.
«Сейчас я наливаю себе вина, чтобы отпраздновать.
За нас.
Я довольна, как никогда…
…К тому же, раз уж мне так подфартило, и у меня нашелся столь сильный и полезный союзник, как Макс…
…Я добилась своего.
После последнего выдвинутого мной аргумента Макс, все еще сильно желающий бесячую подстилку Демьяна, Ви, окончательно сломался, и я поведала ему простой, как все гениальное, план...».
Я читаю и не понимаю, что это еще за хуйня.
«Макс выделил денег на подставную девочку…»
«Хорошо, что Макс, перед тем, как идти на дело, решил трахнуть Ви. Мы все увидели тату на внутренней стороне ее бедра. А ведь Макс утверждал, что всего одно...
Бедный Макс, ему пришлось слезть с нее, так и не воспользовавшись ею, так и не трахнув, и мы срочно помчались делать нашей «новой Ви» временное тату».
«Мы забрали одежду, в которой утром видел ее Демьян, а потом…»
Строчки мелькают перед глазами, разум отказывается понимать, но душу