тебя просто разжаловали и выкинули из гражданского общества в сословие бродяг. А там уж устраивайся, как хочешь. Или для тебя предпочтительнее сделать свой последний заплыв в океаническую глубь?
– Ты ничего не докажешь, – он продолжал отпираться и дерзить ей. – Твои ищейки ничего не найдут в моём доме.
– Мои, возможно, что и да. Не нашли бы. Зная твою изворотливость, я попросила у Создателя прислать своих небесных помощников для розыска «Ока Создателя». Чем они и заняты в настоящий момент. А у них есть такая штучка, которая сразу определяет место, где запрятан алмаз. Хоть и на глубине. Она сразу начинает подавать сигнал писком, если обнаружит то, что и принадлежит Создателю.
– Писком? – не понял Барвинок, – разве она живая?
– Нет. Но она волшебная.
– Так не бывает, – больше скептически, чем испуганно ответил Барвинок.
– А разве только что ты не видел самого посланца Создателя, забравшего моего сына на небо?
– Он не посланец Создателя. Он тот самый оборотень в серебряных башмаках, с которым твой сын и вошёл в контакт ещё тогда, когда он и пришёл в его Храм Ночной Звезды.
– Разве ты видел того оборотня? – ласково играя с ним, как кошка с мышью, спросила Сирень. – У того было лицо мальчика, ещё не носящего бороды. Он был молод и длинноволос. А этот совсем же другой. Есть свидетели его появления в Храме, Барвинок. Не только Капа и девушка Ива видели его. Там же был один из высших надзирателей, он таился среди народа. Когда все люди во время ритуала путешествия к предкам находились в соприкосновении с тонкими мирами, надзиратель следил за тем, как исполняется священнодействие, соблюдены ли все правила и нет ли нарушений. Ведь в иных Храмах недобросовестные служители подают некачественный напиток, чтобы иметь самим возможность продавать его вне стен Храма разным бродягам и тем, кто с головою не живёт в согласии. Вяз был честнейшим магом, настоящим, и таким же он воспитал своего преемника. А ты в тот день, как я по слабости своей потребовала принести себе кресло мага, случайно выворотил в полу полуистлевшую крышку тайника, где и обнаружил «Око Создателя». Только ты один был в приделе, только ты мог свершить подобное. Да и по времени всё сходится.
Два представителя карающего закона, они же его исполнители, неотступно шли следом за Сиренью и Барвинком, вслушиваясь в их беседу и охраняя магиню от возможного нападения того, кого она обвиняла. А также не упуская из вида ту возможность, что он попытается бежать. Но придавленный Барвинок таких попыток не делал. Из торжествующего преследователя он внезапно превратился в придавленную жертву. Но присутствия духа он вовсе не потерял окончательно. Он верил, что Сирень организовала обыск в его дому, но не верил в каких-то выдуманных искателей, посланных самим Создателем. Потому что он в Создателя не верил. Потому что в его доме никогда и не было «Ока Создателя». Ослепительное «Око» давно перекочевало в личное хранилище одного из советников Координационного Совета. И Барвинок решал в уме задачу, как доходчивее объяснить советнику об опасности обнаружения пленительного, но такого опасного сокровища. Конечно, с купленным местом, обещанным в самое ближайшее будущее, придётся расстаться в своих сладостных мечтах, но выторговать покровительство и защиту советника для сохранения места нынешнего – это было реально. Советник не захочет стать соучастником раскрытого вора. А Барвинок не разоблачит и его как скупщика краденого.
– Госпожа, если вы не хотите разоблачения тех, кто всегда сумеет ужалить вас и перед своей гибелью, то лучше примите мои условия, – прошептал он почти на ухо магине, сходя с ума от её аромата, но уж никак не от неё самой.
– Какие условия? – спросила она, так же подумав о том, что Барвинок не такой уж и дурак, чтобы прятать «Око Создателя» у себя в доме. А без находки «Ока» Кипарис не будет возведён в должность мага даже после своего чудесного спасения высшими силами.
– Я сяду в вашу машину и объявлю их вам у вас в служебных апартаментах. Мои условия будут для вас выгодны. Но и поймите, мне тоже необходимы гарантии. Раз уж такое несчастье как помрачение рассудка постигло меня, а я и не отпираюсь, то я глубоко раскаиваюсь.
– Нет. Я не хочу ехать с тобою в одной машине, – резко осадила его Сирень, ничуть не веря в его раскаяние.
– Чего вам меня боятся, если у вас в машине остались личный водитель и Кизил – один из младших телохранителе. Мне не улыбается ехать в одной машине с профессиональными душегубами. Рядом с ними и дышать невозможно. – И это говорил человек, едва сам не ставший душегубом? – А почему вы не взяли Кизила с собою в дорогу? – спросил он тоном бывшего и с усердием подобострастного Барвинка.
– Чтобы побыть наедине со своим сыном перед его возможной гибелью, – ответила она. – У Кизила же отвратительная привычка наступать на мой шлейф и подслушивать чужие разговоры.
Барвинок сопел над её ухом, выдавая затаённое желание, которое она в нём возбудила даже в столь неподходящую минуту. Всякое её плотное приближение окатывало телохранителя как приливной океанической волной. Напряжённое тело жаждало заплыва в глубины могущественной магини, а душа всегда её страшилась. Необъяснимый трепет конденсировался в горькую соль ненависти. Сирень отлично его чувствовала, и ей не было противно его вожделение. И если прежде, когда она умышленно провоцировала Барвинка тем, что в его присутствии переодевалась, мелкая перед ним голой ошеломительной грудью, ничуть не бывшей старой, или заставляя застёгивать свои служебные пышные платья, она ничего к нему не питала, кроме ледяного злорадства, то в данный миг было иначе. Она учуяла его спонтанную эрекцию, когда он невольно прижался к ней сзади, и внезапно возжелала его. А поскольку Золототысячник всколыхнул в ней вдруг полный и нерастраченный резервуар желаний, а при том не испытывал к ней уже ничего, что всякая женщина чует встроенным чутьём, если она тонка и развита, то отцветшая Сирень смутно хотела завести себе хоть какого любовника напоследок – перед окончательной уже старостью. Молодость ушла безвозвратно и впустую, годы не красили, а желания мужских ласк вдруг вернулись.
Приподнятое удачей на невероятную высоту настроение вдруг ярко перетекло в сферу совсем уж интимных мечтаний. Она слегка прижалась к мускулистому Барвинку, пронзая того током нескрываемого влечения, прошептала, – Ты сделаешь, как я скажу, вернёшь мне «Око Создателя», а за это будешь рабом моих желаний. Я только при таком уговоре оставлю тебя при себе.
– Я понял тебя, моя госпожа Сирень.