— Ты чего застопорился? — зашипел на него старшина.
— Гражданин старшина, не могу больше, щас уссусь.
— Ну и….
— Так, уссусь щас!
Котов присмотрелся к наручным часам. При тусклом свете, еле различил стрелки. До артподготовки осталось полторы минуты.
— Можешь ссаться в штаны, не осудим. И двигайся, двигайся поживей!
— Та-ак….
— Ссы в штаны, через минуту мы здесь все обоссымся, если не обосремся. Пошел вперед, Горемыкин. Догоняй головного, и так отстал. Шевелись!
Добрый пинок по «тылам», и порядок наведен. На самом деле, Сергей каким-то седьмым чувством ощутил страх и панику ползущего впереди штрафника. Оно и понятно. Такой страх, сейчас наверное испытывали все. Неопределенность гнала людей вперед. Неопределенность заставляла их бояться. Какая судьба постигнет каждого из них? Одному Богу известно, кто доживет до рассвета.
На правом фланге взметнулась в небо осветительная ракета, в немецких траншеях закашлял пулемет. Вдруг, как гром среди ясного неба, со стороны наших позиций послышались орудийные залпы. Началось!
Первые разрывы снарядов, яркими цветами расцвели в немецких окопах, но их обилие, тут же, сменилось серостью и даже чернотой поднявшейся снежной пыли, вперемешку с грязью. Удар нанесли не только по фронту будущего прорыва роты, но и по соседним участкам. От близкой долбежки и свиста «подарков» над головой, каждому хотелось поглубже зарыться в мерзлую землю. Сергей до крика повысил голос.
— Всем оставаться на месте! Сейчас огонь перенесут ближе к тылам противника.
А, никто и не лез на рожон, все лежали, прикрыв голову руками и оружейными прикладами. Хоть и слабая защита, но хоть какая-то.
— Бум, бум-м! Бум-м! Угу-гух!
Яростный огонь отполз вглубь немецкой зоны. Артиллеристы, действительно сработали ювелирно, естественно насколько смогли.
— Перебежками, вперед! — пытаясь перекрыть голосом, шум разрывов, приказал взводный. — Бего-ом! Что застыли? Подъем!
Пришлось постараться, поднимать некоторых пинками. Видел, как отделенные занимаются тем же.
— Рассыпаться в цепь! Боец Могила, у того танка, развернуть пулемет. Куда направить, помнишь?
— Так точно, гражданин старшина!
— Давай!
Еще пятьдесят шагов.
— Всем стой! Залечь, ждать команды!
Дальше нельзя, вон они впереди немецкие окопы, пройдешь чуть дальше, свои посекут осколками. В поднявшейся кутерьме не смог разглядеть время. Ничего, подождет так!
— Бум-м, гугух! Бум-м, гугух!
Совсем неподалеку беснуются разрывы снарядов.
— Гум-м-м! Гум-м-м!
Прямо в ухо гудит от этих разрывов земля.
Вдруг все замерло, прекратилась безумная долбежка, а чуть в стороне, метрах в пятидесяти слева, проревел голос ротного:
— Вста-ать! В атаку бегом м-ма-арш!
И штрафники в полном молчании поднялись над снежным покровом, белыми тенями побежали к рядам колючки. Поднялся и он, бежал, зорко контролируя свой взвод. Добро! Все на ногах.
Молчат немецкие окопы. Первый ряд колючей проволоки — прорехи не везде, но все же, проходы имеются. Втиснулись в них, чтоб тут же рассосаться в цепь. Второй. Как черт из коробочки, в упор кинжальный огонь из пулемета.
— Ду-ду-ду-ду, ду-ду-ду-ду!
И залегла пехота, никакой силой не поднять. Не дошла до колючки считанных шагов.
«Мать моя женщина! Где же ты Могила? С какого перепугу, молчит твой «Горюнов»?
И словно в ответ на безмолвный вопрос, из-за спины по пулеметам фашистов застрочили наши пулеметы. А ведь такая дуэль может и затянуться, а солдаты так и будут лежать. Скоро оклемаются немцы в траншеях, подтянут из глубины обороны подкрепление, дадут просраться так, что мама не горюй!
Сергей подхватился на ноги, метнулся к немецкому брустверу. Второй ряд колючей проволоки устоял. Чувствуя, как его белую «попону» дырявят пули, свои и чужие, выдернул из противогазной сумки кусачки, под огнем прощелкал пролет, упал в снег и отполз правее.
«Помолюся Господу Богу, всемогущему, пресвятой пречистой Деве Марии и Троице святой единой и всем святым тайнам. Будьте казаку Неждану до помощи! В худой час призрачный лунный лик светит с небосвода. Выйду я в поле, сдерну лунное полотно, да наброшу на себя…»
Между двух немецких солдат, стреляющих по залегшей роте, с разбегу перепрыгнув на противоположную сторону окопа, остановился. Сорвав стопорное кольцо, бросил РГ-42 в окоп, туда, где находилась ближайшая пулеметная точка. Не дожидаясь взрыва, метнулся к следующему пулемету, удерживавшему атаку. Взрыв за спиной и пулемет заглох. Бросок гранаты, скачками дальше. Взрыв. Снова бросок. Граната последняя, больше нет. Лунной тенью мелькнул за спинами фашистов и экономными очередями в эти спины, стал выключать из списков живых, всех до кого мог дотянуться.
— Ур-ра! — вырвалось из глотки.
Штрафная рота, словно хищник почуявший возможность вырваться из места обложенного флажками, поднялась в атаку.
— Ур-ра-а!
Волна энергии выплеснулась наружу, бойцы вломились в окопы, стреляя и круша все на пути, в рукопашной добивая остатки живой силы противника. В сером мареве можно было разобрать, что эйфория боя еще не сошла с лиц людей.
— Живы, гражданин старшина? — зубоскаля, спросил вывернувший из-за поворота траншеи Архипов.
— Жив. Ротного видел?
— Там он, — солдат махнул рукой в сторону, откуда пришел. — Метров через сто.
— Найди Файнберга, передай приказ. Взводу занимать окопы, обживаться. Пусть разберется с потерями, раненых в тыл. Я к ротному.
— Есть, гражданин старшина.
Штрафники, между тем, вовсю хозяйничали в траншеях, подчищали проходы от дохлых оккупантов, шебуршили в боеприпасах, искали в блиндажах жратву. Сергей издали увидал, как Демидов выпустил в небо ракету красного огня.
— Котов, рад, что жив. Думал тебе амбец пришел, когда колючку резал. Как у тебя?
Было видно, что ротный доволен, естественно и настроение у него соответствующее.
— Нормально. Пришел получить дальнейшую задачу.
Майор отмахнулся.
— Ай, брось! Какая там задача? Мы свое дело сделали. Сейчас полк по нашим следам пойдет в атаку. Короче, закрепляйся пока на этих позициях.
— Понял.
— Рапортом доложишь о потерях.
— Есть.
А, ничего-то и не кончилось. Стрелковый полк, частично посаженный десантом на танки, прошел через окопы занятые штрафниками, развернулся в боевые порядки перед второй линией немецкой обороны, завязал бой. Артиллерия с обеих сторон неистовствовала. От небольшой степной деревеньки Вилки, в процессе боя, редко где остались даже печные трубы. Контрудар частей вермахта был настолько тяжелым, что потери в полку были существенные. Не зная карт минных полей, танки горели как спичечные коробки. К полудню военная машина Германии раскочегарилась на полную мощность, полк, понеся потери, отошел, оставив разбираться с противником штрафников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});