преклонили колено перед Повелителем Праха, но они никогда не отдадут свое отечество какому-то марсианскому дикарю. Однако, если мы его выпустим, он разорвет Венеру изнутри. Мы спустимся на планету, расколотую междоусобицами. Повелитель Праха хотел устроить у нас гражданскую войну. Прекрасно, я накормлю этого мерзавца его же варевом. – Я делаю глоток оставленного Аполлонием вина. – А если Минотавру все-таки удастся как-то объединить венерианцев, мы обнародуем видеозапись этого небольшого совещания, и его же собственные соратники убьют его за сотрудничество со мной.
Севро кривится:
– Папаша гордился бы таким планом. – При упоминании о его отце я касаюсь ключа Пакса под рубашкой, и Севро замечает мой жест. – Что это?
Я достаю ключ:
– Мне дал его Пакс.
– А от чего ключ?
– От гравибайка, который сын сделал сам. Когда я попрощался с ним, он сказал, что я не вернусь. – Я смотрю на Севро. Знаю, что должен был выразить сожаление раньше. – Прости, что заставил тебя бросить твоих девочек. И за Вульфгара.
– Ни хрена ты меня не заставлял. – Севро похлопывает меня по ноге. – Давай просто позаботимся, чтобы все это стоило той цены, которую мы платим.
– Это так, – говорю я себе. – Должно быть так.
35. Капля на двери
Банкет
– О боги, это потрясающе! Лучше, чем спа у розовых, – говорит Альбан, второй камердинер Кавакса.
Стройный человекообразный робот массирует ему спину пятнадцатью полупрозрачными пальцами, торчащими из четырех рук. Лицо и тело робота сделаны из непрозрачного белого пластика. Внутри пульсирует синий свет, как будто под собранной на конвейере оболочкой бьется механическое сердце. И вот это чучело заменило папу в шахте?
Личный выездной персонал семей Телеманус и Августус отдыхает в гостиной башни регулуса Солнца. По комнате разбросана электроника и потребительские товары – корзинки с подарками для всех служащих, даже для меня. Он единственный известный мне человек, который в день своего рождения дарит подарки другим.
Так чего же Квиксильвер хочет за эту корзинку? Я верчу в руках прилагавшуюся к подарку карточку. «Лирии из Лагалоса, – написано на ней витиеватым золотым курсивом. – За неоценимую услугу республике. С наилучшими пожеланиями, регулус Солнца». Взятка это или нет, но меня воодушевляет эта карточка, и я провожу пальцем по тисненой крылатой стопе.
– Можно подумать, тебя когда-нибудь массировал кто-то из розовых, – говорит один из слуг Ниобы.
– Знаешь, один раз было дело. Даже платить не пришлось.
– Лжец. У тебя из ушей серебро капает.
– А то я не знаю. О боги, да, робот, да, это то самое место!
– Сильнее, сэр? – спрашивает робот глухим человеческим голосом.
– Непременно! О! О! Не так сильно, ты что, убить меня хочешь?
– Это невозможно, сэр. Первый закон роботехники гласит…
– Я знаю, что он гласит, ты, тостер.
Я потягиваю имбирный чай. Жаль, что тут нет Филиппа, чтобы я могла сделать какое-нибудь ироничное замечание. Мое мнение никому из слуг не интересно. Я по-прежнему чужая в этом маленьком клубе прислуги. Большинству из них, кроме Альбана, за сорок и за пятьдесят, и начали они служить, когда были моложе, чем я сейчас. И их родители служили дому Телеманусов, и родители их родителей, в точности как Гарла и те докеры-алые.
Здесь, в башне Квиксильвера, все сверкающее и редкое, серебряное и белое, кроме гоночных кораблей, чей рев доносится из голографического проектора в дальнем конце комнаты. Некоторые слуги и политические сотрудники сидят там в смокингах, курят или с важным видом постукивают по своим датападам. Из коридора входит Бетулия, разговаривая с управляющим Квиксильвера, жизнерадостным упитанным мужчиной с быстрыми пальцами. Он немного похож на счастливую свинью, обнаружившую, к собственному изумлению, что на ней смокинг.
Мы здесь по случаю дня рождения Квиксильвера. Это было то еще зрелище, когда наш караван выруливал по воздуху к пристани его небоскреба. Ноябрьское небо темного цикла рассекали лучи прожекторов. Зеваки снимали нас на камеры с дирижаблей, толпились на крышах. Я летела на одном из бронированных кораблей и смотрела из иллюминатора отсека для персонала, как правительница и ее сын выходят на серебряный ковер вместе с Телеманусами. На мгновение мне почудилось, будто я снова со своей семьей смотрю головизор в миллиарде километров отсюда. Августусы выглядели превосходно. Но я все равно была обижена на них. Это их жизнь. Праздники и вечеринки. Я чувствую себя виноватой за эту обиду, ведь Кавакс так много сделал для меня.
Но чувство вины рассеивается, когда я вспоминаю прошлое. Грязь. Жужжание мух над телом моей сестры. Высшие касты никогда не услышат этого звука. Как и их серьезные напыщенные слуги. Я думаю о Филиппе, чувствую тяжесть его медальона с Вакхом, и утешаюсь тем, что я не одна.
Датапад на моем запястье вибрирует. Я нерешительно подхожу к Бетулии и жду, пока она меня заметит, чтобы не встревать в разговор.
– Что такое, Лирия?
– Кавакс позвонил мне и сбросил звонок. Мне пойти в банкетную залу?
Бетулия рассеянно поправляет мой воротник. Женщины, в отличие от мужчин, не носят галстуки. Воротники у нас жесткие и высокие, и под форменным пиджаком нет рубашки.
– Да, но они не на главном приеме. Седрик, кто-нибудь из твоих может проводить ее?
Когда я покидаю комнату, остальные слуги завистливо смотрят мне вслед.
Я улыбаюсь им в ответ, – может, так мне станет немного повеселее.
Одна из капитанов службы безопасности Квиксильвера, высокая серая с мертвыми глазами, ведет меня по коридорам мимо охраны из Львиной гвардии. Женщина не заинтересована в разговоре со мной, и я плачу́ ей тем же. Мы отходим в сторону к небольшому лифту и спускаемся на более тихий уровень, который освещен тусклым светом, пробегающим по потолку. Под стеклянным полом движется вода. В ней плавают странные силуэты. Пытаюсь рассмотреть их получше и притормаживаю, но серая неодобрительно цокает языком, и я тороплюсь за ней следом. Она приводит меня к большой двери цвета слоновой кости, возле которой торчат несколько серьезных серых в смокингах. На груди – значки с изображением льва Августусов, из-под смокингов выпирает оружие. Из тени за мной наблюдают двое черных. Я смотрю на них настороженно. Черные до сих пор пугают меня. Они вообще не очень похожи на людей.
– Она здесь из-за лисицы, – говорит моя провожатая.
– У вас второй класс, гражданка? – Серый у дверей заставляет меня показать удостоверение личности.
Другой охранник распахивает передо мной дверь, и первое, что я слышу, – голос Кавакса:
– Да брось, Виктра. Танцор не так уж плох.
– Танцор – напыщенная, неблагодарная, вероломная трехдюймовая крыса, – протяжно произносит женщина. – Крысеныш со ржавой печенью, а