Читать интересную книгу История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Кроме того, как мы уже знаем, поздняя по времени Типографская летопись писала также о походе булгар на Ярославль в 1152 году. Как бы то ни было, из летописных описаний мы узнаем, что причиной булгарских походов было стремление отстоять свои торговые рынки, исторические закрепленные за булгарами с IX–X веков. По свидетельству Абу-Хамида Гарнати булгары обладали практически полной монополией на торговлю с северными народами Ару (предки современных удмуртов); Йура, под которыми историки понимают предков современных ханты-манси, и Вису (племена весь, жившие в Верхнем Прикамье), не допуская к ним никаких других восточных купцов. С течением веков в районах севера, богатых пушниной, образовался определенный баланс интересов волжских булгар и Новгородской Руси, между которыми шла по Волжскому пути оживленная взаимная торговля. Однако с основанием Ярославля на Волге между 1025 и 1036 годом и Устюга в слиянии Сухоны и Юга в истоке Северной Двины, это равновесие резко пошатнулось. Владимиро-Суздальская Русь стала жестко вклиниваться в те географические пределы, которые новгородцы и булгары полагали своей торговой вотчиной, и от этого все усиливающегося вмешательства стали страдать интересы, как Новгорода, так и Волжской Булгарии.

Походы булгар, не слишком склонных к войнам, следует, видимо, рассматривать как вынужденную попытку противостоять продвижению Владимирской и попавшей в геополитическую орбиту последней Новгородской Руси на те северные рынки, которые булгары считали исконно своими. Однако нельзя судить об этих походах как о столкновении северных мусульман с Русью в ее целом, так как в борьбе за северную пушнину с той же интенсивностью сталкивались интересы Новгорода и Владимиро-Суздальского княжества, не говоря уже о том, что в самый разгар противостояния с булгарами, русские княжества воевали также с языческой мордвой в 1184, 1226, 1228 и 1232 годах. Как пишет об изменениях в торговой практике новгородцев и булгар американская исследовательница, профессор Джанет Мартин:

«Ни Новгород, ни Волжская Булгария не смирялись с посягательством Суздаля в их взаимную торговлю без протестов. Напротив, вмешательство в их устоявшуюся коммерческую практику стало причиной трений, которые несколько раз выливались в открытую враждебность. Волжская Булгария в особенности искала алтернативные пути добывания ценной пушнины, которую она ранее получала из Новгорода и перепродавала купцам с Нижней Волги и мусульманского Востока. Но по мере того, как булгарские купцы продвигались на север, владимиро-суздальские князья упорно преследовали их, отрезали за ними пути поставок и захватывали их северные торговые фактории. К концу двенадцатого и началу тринадцатого века Волжская Булгария и владимиро-суздальские князья были уже вовлечены в острый конфликт.

Одновременно сократился и новгородский экспорт мехов на восток. Новгородские и булгарские купцы, тем не менее, встречались в городах Суздальской Руси и обменивались товарами Запада и Востока. Суздальские купцы также покупали восточные товары, которые потом везли в западнорусские города. Новгород, таким образом, продолжал получать восточную стеклянную посуду, обливную керамику, перец и другие товары, а булгарские купцы получали европейские и русские товары, однако весь торговый обмен шел теперь через суздальские рынки и суздальских посредников[358]».

Мы видим, что фронтальное наступление на интересы Волжской Булгарии со стороны Владимиро-Суздальской Руси в союзе с другими русскими княжествами начинается только во второй половине XII века. Экономические и политические причины такого наступления, в общем, ясны, но думается, что с этого времени начинает проявляться и другая мотивация войн с волжскими булгарами, которую можно понять только в более широком историческом контексте, именно, в контексте эпохи Крестовых походов, идеологической подготовкой которых был отмечен практически весь XI век.

О Крестовых походах написано множество книг, и нам нет нужды заниматься их подробным описанием, тем более что, несмотря на всю неожиданность нападения крестоносцев на мусульманский мир, эта западная агрессия коснулась лишь сравнительно небольшой части этого мира, главным образом Ближнего Востока. Влияние Крестовых походов на остальной мир ислама, а также на мир русского христианства, всегда оставалось за рамками исторических исследований, за исключением того факта, что в XIII веке рвение крестоносцев оказалось направлено уже не только на иноверных «сарацинов», но и на христианские страны, в том числе, на албигойцев Лангедока, Византию и северозападную Русь.

Люди, склонные в нынешние времена романтизировать эту эпоху, а то и представлять ее как рыцарскую борьбу христианства с исламом, совершенно упускают из виду тот аспект эпохи Крестовых походов, что при взятии Иерусалима в 1099 году армия крестоносцев учинила на Ближнем Востоке чудовищную, не сдерживаемую никакими правилами ведения войны резню. Крестоносцы уничтожали не только мусульман, но и всех попавшихся под руку христиан восточных толков, не говоря уже о евреях, поскольку именно с еврейских погромов 1096 года в нескольких городах Германии и началась в западном христианстве собственно «борьба с неверными». В «Хронике Соломона бар Шимсона» эта «борьба», начавшаяся в ходе проповеди и подготовки Первого Крестового похода, описывается так:

«Двадцать третьего Ийара (18 мая 1096 года) они напали на общину Вормса. Община разделилась надвое; некоторые остались в своих домах, а другие в поисках убежища укрылись у местного епископа. Тех, кто остался в своих домах, осадили «звери земные», которые терзали мужчин, женщин и младенцев, детей и стариков. Они разрушали лестницы и ломали дома, грабя и разбойничая; и они захватили свиток Торы, втоптали его в грязь, разорвали и сожгли его… Через семь дней, в новую луну Сивана, тех евреев, кто все еще пребывал во дворе епископа, охватила великая скорбь. Враг обошелся с ними с такою же жестокостью, как с первой половиной общины и предал их мечу. Враг раздевал их догола, волочил по земле, а затем покончил с ними, за исключением малой части людей, которых насильно крестили в своих несвятых водах. Число убиенных за два дня приблизилось к восьми сотням[359]».

Крестоносцы, прорвавшиеся к Иерусалиму, не были рыцарями той легендарно-куртуазной культуры, которая развилась на Западе только к XII–XIII векам во многом благодаря именно позднейшему влиянию культуры ислама. Более того, религиозная нетерпимость западных крестоносцев заставляла их видеть еретиков во всех христианах не-католического толка, настолько, что даже будучи экономически вынужденными развивать паломничество со всех концов христианского мира, захватившие Иерусалим латинские крестоносцы запретили христианам восточных толков приближаться к Гробу Господню и сместили в Иерусалимском королестве и Антиохийском княжестве православных патриархов, заменив их латинскими патриархами и епископами. Словом, равноправие всех христиан перед святыми местами христианства, установленное с первых времен ислама, было отменено после взятия Иерусалима и восстановлено только после того, как Иерусалим вернулся под власть мусульман.

Мы не можем в этих беседах рассматривать политические и экономические стороны крестоносного движения и сосредоточимся только на его религиозной стороне. Но каковы же были причины и следствия Крестовых походов в религиозной сфере? Многие книги о Крестовых походах, признавая невежественную нетерпимость и жестокость крестоносцев, пытаются все же оправдать их тем, что сами мусульманеде навлекли на себя это бедствие плохим отношением к христианам и христианским паломникам, приходившим на Святую землю. Однако справедливость требует отметить, что положение христиан в мусульманском мире было вполне стабильным в том смысле, что они были неотделимой частью общества ислама. Христиане принимали повседневное активное участие в его экономической и политической жизни на всех уровнях власти.

Бывали, впрочем, и исключения, когда жизнь христиан становилась весьма трудной, однако такие периоды бывали, как правило, отмечены ухудшением жизни и для самих мусульман, и причиной такого ухудшения всегда являлась чья-то единоличная власть, самодержавно попиравшая и нарушавшая законы ислама. Наиболее ярким примером такого параноидального своенравия явилось правление в Египте фатимидского халифа Хакима Абу-Али Мансура (996-1021). Ученые историки сходятся на том, что этот человек страдал от какой-то формы тяжкого умственного расстройства, чем и объясняются многие его поступки и деяния, в частности, отданное им в 1009 распоряжение разрушить церковь Гроба Господня, об истории которой историк средневекового Иерусалима Адриан Боэс пишет:

«Эта церковь претерпела много изменений с тех пор, как Константин завершил строительство этой великой базилики около 335 года. В 614 году персы под командованием Хосрова разрушили базилику. Она была вскоре отстроена заново в менее внушительном виде иерусалимским аббатом Модестом. Несмотря на то, что Иерусалим был взят мусульманами в 638 году, церковь сохранилась при мусульманском правлении… В 966 году во время антихристианских беспорядков, сгорел купол Ротонды. При всем том сама церковь оставалась неприкосновенной, пока 28 сентября 1009 года фатимидский халиф ал-Хаким не приказал ее разрушить. Тогда церковь была по большей части разобрана, сохранились только часть Ротонды, остатки стен и архитектурных фрагментов. После смерти ал-Хакима между Фатимидами и византийцами был подписан договор, разрешающий христианам заново отстроить церковь… Главным проектом было воссоздание Ротонды, которое, по всей видимости, было полностью закончено в 1047 году, когда Насир и-Хусрау посетил Иерусалим. Он пишет о церкви как о завершенной и богато украшенной».