— А можно? — пролепетал Джим.
— Чёрт возьми, нужно! — воскликнул Раданайт, помогая ему улечься на зелёный диван и подкладывая ему под голову диванную подушечку. — Ложись поудобнее, расслабься. Что с тобой? Что-нибудь болит? Малыш, не пугай меня!
— Ничего, мне уже лучше, — прошептал Джим. — Просто немного потемнело в глазах, уже проходит…
— Я вызову врача. — Раданайт подошёл к своему столу и нажал кнопку внутренней связи.
Над столом загорелся прямоугольник светового экрана с лицом секретаря. Раданайт сказал:
— Лангрем, вызовите врача сюда, немедленно.
— Что случилось ваше величество? — спросил секретарь обеспокоенно.
— Не задавайте лишних вопросов, Лангрем, — ответил Раданайт сурово. — Просто вызовите врача. Пусть прибудет как можно скорее!
— Слушаюсь, ваше величество.
Световой прямоугольник исчез. Джим простонал:
— Не стоило никого беспокоить, Раданайт… Я уже лучше себя чувствую.
Раданайт, присев рядом и взяв руку Джима в свои, покачал головой.
— Малыш, ты очень бледный. Ты неважно выглядишь. Я волнуюсь за тебя!
Джим устало закрыл глаза. В голове шумело, пульс всё ещё постукивал в висках, а на душе было скверно и тошно. К чёрту, к чёрту всё, сказал себе Джим. Главное, чтобы Илидора отпустили. А его должны отпустить — после того как Раданайт отзовёт обвинение. Пусть для этого Джиму пришлось стоять на коленях и плакать — пусть. За свободу сына он заплатил бы и не такую цену. И пусть сейчас Раданайт изображает беспокойство и заботу, пусть доиграет свою роль до конца.
— Ваше величество, вы вызывали? — послышался негромкий голос.
— Да, — ответил Раданайт. — Вот пациент.
Джим почти не смотрел на доктора, который обследовал его. Раданайт в это время стоял у окна, скрестив на груди руки и озабоченно сдвинув брови.
— Ну, что? — спросил он.
— В общем, ничего страшного, ваше величество, — ответил врач. — Самое лучшее сейчас — это крепкий, продолжительный сон. Я мог бы сделать инъекцию успокоительного, это улучшит качество сна. Но сначала, если это не трудно, пациента следовало бы уложить в постель.
— Ничего, делайте прямо здесь, — сказал Раданайт. — А в постель он будет уложен, не беспокойтесь.
— Не надо, — простонал Джим. — Мне нужно домой…
— Ты остаёшься, и это не обсуждается, — сказал Раданайт строго и ласково. — Я отпущу тебя только после того, как ты выспишься. Доктор осмотрит тебя ещё раз, и если он найдёт, что с тобой всё в порядке, тебя доставят домой. Доктор, — обратился он к врачу, — делайте инъекцию.
— Ваше величество, — пробормотал Джим. — Прошу вас, не нужно, я должен ехать домой. Мне уже лучше.
— Джим, не спорь со мной, — отрезал Раданайт. — Я всё-таки король.
Инъекция была сделана. Как только врач удалился, Раданайт склонился к Джиму и поцеловал его в лоб.
— Погости у меня хотя бы денёк, — сказал он ласково. — Я ужасно соскучился. — Он потёрся своим носом о нос Джима. — За Илидора не волнуйся, всё будет хорошо.
Уже засыпая, Джим слышал, как Раданайт негромко отдавал приказания секретарю:
— Лангрем, распорядитесь насчёт комнаты во дворце. Самая лучшая спальня для гостей. Ещё нужна пижама и халат. Гостя не беспокоить, он должен спать. Как только проснётся — подать завтрак и доложить мне. Это пока всё, дальнейшие указания будут потом. Да, и вызовите ко мне кого-нибудь из охраны.
Охранник, явившийся по вызову, получил не совсем обычный приказ: взять на руки спящего на диванчике гостя и отнести в комнату, которую укажет секретарь. Приказ короля был исполнен, как всегда, быстро и без шума. Гость был отнесён в спальню и уложен в постель, о чём было незамедлительно доложено его величеству. Король кивнул, поблагодарил и уже через мгновение отдавал новое распоряжение:
— Лангрем, узнайте, кто работает по делу о покушении на меня. Всех ко мне в кабинет, немедленно. Никаких объяснений, просто передайте, что я жду их не позже, чем через час. До этого момента я никого не принимаю. Перенесите мою встречу с господином Хейтором на завтра. Извинитесь, что-нибудь придумайте. Пока не явятся все нужные мне господа, меня ни для кого нет!
— Будет исполнено, ваше величество. Что-нибудь ещё?
— Да, Лангрем. Позаботьтесь о цветах для моего гостя. Когда он откроет глаза, в его комнате должны быть свежие ландиалисы. Букета три-четыре.
— Да, ваше величество. Ещё что-нибудь?
— Пока всё, Лангрем.
Джим проснулся в спальне, которая своей роскошью превосходила самые лучшие комнаты в родовом доме Дитмаров. Она была бело-золотая, с позолоченными статуями в нишах, и сквозь закрытые полупрозрачные занавески пробивался солнечный свет. Джим был переодет в пижаму, на тумбочках по обе стороны кровати стояли великолепные букеты белых и розовых ландиалисов. Джим не сразу сообразил, где находится; в голове слегка звенело, во рту пересохло, и больше всего Джиму сейчас хотелось бы выпить чашку чая.
Стоило ему приподнять голову от подушки, как в комнату вошёл скромный и улыбчивый слуга, своей выбритой головой напомнивший Джиму Эннкетина. Но это был не Эннкетин, и Джим понял, что он не у себя дома.
— Как спалось, ваша светлость? Удобно ли вам? Не желаете ли завтрак?
Как он угадал момент его пробуждения? Вот что пытался понять Джим, хмуро глядя на спокойно-приветливое лицо слуги, его улыбчивый розовый рот и круглую гладкую голову.
— Мне бы чаю, — хрипло попросил Джим.
— Сию минуту, ваша светлость, — поклонился слуга.
Он щёлкнул пальцами, и в комнату влетел покрытый белоснежной скатертью парящий столик, на котором был накрыт завтрак. Столовые приборы были под стать интерьеру комнаты — бело-золотые, в вазочке красовался маленький букетик цветов. Слуга проворно поймал столик и расположил его перед Джимом.
Джиму было неловко спрашивать, где он находится: он боялся, что слуга подумает, будто гость слегка не в себе. Он задумчиво приступил к завтраку — кстати, превосходному, запивая его чаем, очень крепким и ароматным. Слуга с маской непроницаемой приветливости на лице удалился, а через пять минут в дверях комнаты возник король. Его корона, цепь и сапоги блестели, глаза смотрели на Джима спокойно и ласково. Увидев его, Джим всё вспомнил. Чашка в его дрогнувшей руке звякнула, встав на блюдце.