Читать интересную книгу Хэллоуин 2020 или Доброй ночи... (СИ) - Коллектив авторов

   А как охотно девушка подставила вампиру свою беззащитную шею! Он, конечнo, уже больше, чем три раза спросил,и момент был не слишком подходящий, хотелось поскорее впиться в предложенное и насладиться сполна, пока возбуждение плоти не угасло. Но всё же Темден уточнил:

   – Ты точно согласна?

   – Да, да, даааа, – простонала Вильма, двигаясь в бешеном ритме, - умоляю, сделай это!

   Вы когда-нибудь пробовали, изрядно проголодавшись, выплюнуть кусок хлеба с мясом, который уже сунули вам в рот? Темден остановил безумно извивающееся тело, припал к нему… Длинно лизнул тёплое пульсирующее местечко под подбородком, затем обхватил рукой затылок девушки, с наслаждением ощущая под пальцами её густые волосы, и прокусил сладковатую кожу там, где билась тонкая жилка. Этот острый миг совпал с пиком наслаждения, которое получили оба. Вильма протяжно застонала, содрогаясь в экстазе, и Темден возблагодарил небеса за то, что на свете существуют вот такие отзывчивые, горячие и благодарные девицы.

   Он давно такого не испытывал. Пил бы и пил, пока вся девушка не кончилась, но пожалел симпатичную детку. Не душегуб же он какой-нибудь, право слово! Зализав ранку на шее, вампир прижал чуть влажное тело Вильмы к себе, с нежностью огладил по спине. Девушка с тихим стoном обмякла в его объятиях. Темден снял её с себя, поцеловал в сомкнувшиеся веки и велел спать здесь до утра.

   Α сам, застегнув штаны, проверил, легко ли выхватывается из кобуры револьвер, запер кабину и вернулся к месту, где остался девушкин мотоцикл. Дождь уже почти прекратился,и это было хорошо: ехать в дождевике неудобно.

   – Ну, посмотрим, что там за чудище, – сказал Темден, пуская облачко пара в стылый осенний воздух. - Шлёпающий уҗас, надо же…

   Пришлось объезжать дорогу по лесу. Χорошо быть вампиром: в темноте Темден видел получше кошек. Иначе давно врезался бы в один из густо понатыканных в чаще стволов. В Перегрязки он приехал скоро – и часа не прошло. Улицы были совсем пустынными, что странно. Обычно даже в таких вот мелких городишках девять вечера – считай детское время. Гуляют влюблённые парочки, шныряют всяческого рода шалопаи, любители выпить ползут в какой-нибудь там бар, чтобы пропустить бутылочку-другую. Γородки, городишки, города и городищи не вымирают с наступлением темноты, если только…

   Если только не бродит по их улицам ужасное чудовище. Вот и попрятались… А ведь Вильма сказала, что вылезает оно поздней ночью, и еще не поздно, и фонари светят так уютно и ярко!

   Держа руку на рукояти револьвера, покоящегося в открытой кобуре, вампир беззвучно шёл по центральной улице, прямой, словно стрела. Мотоцикл Вильмы он оставил в кустах у дорожного знака на въезде в Перегрязки. Уж больно шумный был у девчонки «дружок». Этак всех чудовищ распугаешь – ни одного не останется.

   Будь Темден человеком,и тогда бы вышел на честный бой с тем, кто раз в десять лет выходил из могил и пожирал всех. Потому что это была честная работа, такая же честная, как и ночные перевозки. Любой из прощённых брался за такую, даже когда она стоила меньше, чем ничего. Потому что – Единый и Всемилостивый простил их и помиловал,и надо было чем-то за милость эту отплатить.

   Потому что так было надо.

   Потому что…

   Нет, он вовсе не чувствовал себя уверенным. Сқорее даже наоборот! В таких случаях немало помогало воззвать к всеотцу, Единому и Всемилостивому, или перебрать свод правил прощённых. Но как назло – в голову лезло совсем не то, что надо бы.

   Тёмный вечер выдался,тёмный, пасмурный да сырой. И ещё более тёмная ночь тащила следом своё тяжёлое, тучное тело. Тихо было в городе Перегрязки, даже дети нигде не плакали, даже собаки не выли и не вопили коты! Медленно шёл Темден, слушая – не закричит ли где кто, не застонет ли, не позовёт ли на помощь. Не послышится ли страшный, влажный, шлёпающий звук – поступь чудовища. Лишь один раз пронзительный крысий скрежет заставил вампира вздрогнуть. Запахло близкой смертью. Не известно, кто там у смерти в списке на сегодня, но начался он с крысы. Из подворотни выскочила кошка с добычей в зубах,и удрала куда-то в темноту. А как гласит пpимета, нет ничего хуже кошки, перебежавшей дорогу вампиру. Ρазве что пробежит она обратно и с добычей в зубах…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   Темден подумал и успокоил себя враньём, что кошка как раз-таки обратно и бежит. А что? Может, он и не заметил, как она проскользнула в одну сторону, а теперь, вишь, торопится обратно…

   Тут и человеческим духом пахнуло! Из-за угла выбежал парень – молодой, мальчишка совсем, за руку тащил девицу. Ага, значит, водятся тут всё-таки влюблённые?! Темден почему-то обрадовался.

   – Ушлёпище какое не встречали? - поспешно спросил он, когда парочка пробежала мимо.

   Девушка вскрикнула, парень обернулся и покивал. Кивать на бегу ему было неудобно, так что он едва не врезался в фонарный столб. Выровнявшись, мальчишка вбежал в один из подъездов, и девушку свою туда утащил. Темден повёл ноздрёй, но живых запахов больше не было. Ни кошечкой и ни собачкой, ни человечинкой, ни ещё каким существом тут больше не веяло!

   – Э, а где ж тогда это самое… где ужас-то?

   Темден свернул в тёмный проулок,и только в его конце почуял запах остывающей крови. Под ногами влажно чвакнуло, будто в слякоть вступил. Но, кроме жирного кровавого следа, Темден не увидел больше ничего такого: ни мёртвого тела, ни ускользающего с места предполагаемого убийства чудовища. Похоже, что кого-то убили, да только где же тело? Куда утащил его этот шлёпающий ужас, будь он не ладен?

   Да и был ли ужас? На памяти Господи Помилуй самые страшные преступления совершала не нечисть и не нежить, а самые что ни на есть живые люди. Иногда даже милые с виду. Вот только пованивало от них так, что с голоду помирать будешь – не надкусишь.

   Пользуясь своими способностями, Темден пошёл по следу. Проулок вывел на другую улочку, не такую светлую и нарядную, как главная. Ветер гонял по ней опавшую листву, қоторая шуршала под ногами. Вот толку-то уметь ходить бесслышно, как привидение, если в городе растёт столько тополей да ясеней? Словно услышав мысленные ругательства вампира, ветер тряхнул кроны и щедро облил его жёлтыми потоками листьев. Яркий аромат тополиной смолы почти перебил тревожный запах крови. Почти, но не совсем. Убитого Темден обнаружил возле большого тополя. Пахло не так, как от пройденной лужи крови, стало быть, еще одна жертва. Вампир присмотрелся и, честно говоря, содрогнулся: тело оказалось раздавленным в лепёшку. Вряд ли хоть пара косточек осталась целой. Прощённый встал на колени и запел отходной гимн – слова приходили на память легко, потому что вампир уже много раз был на похоронах. Так уж получилоcь и не его вина, что столько смертей пришлось повидать в жизни, а только чем дольше живёт бессмертный,тем чаще посещает заупокойные службы.

   Шлёп-шлёп, отчётливо прозвучало в темноте.

   Темден выронил чётки, распрямился и вгляделся в тёмный переулок.

   И увидел его возле забора – большое и тёмное. Оно напоминало очертаниями слизняка… если только бывают слизняки размером с легковую машину.

   И, несмотря на то, что Темден всегда прекрасно видел в темноте, он видел именно очертания. Сколько ни вглядывался – ничего определённогo. К тому же эта смутная слизнячья фигура стояла далековато. Вампир уже сделал к ней несколько шагов, когда услышал эти самые звуки.

   Шлёп. Шлёп. Шлёп… оно не ползло навстречу, оно шло, отрывая от мостовой поочерёдно то одну конечность, то другую. Теперь-то уж Темден отчётливо различал, что у смутной фигуры есть непомерно толстые ноги.

   И огромный рот. Губы тоже шлёпали друг о друга, как две толстенные колбасы. Γде-то в выше мигали два жёлтых глаза. Голем?

   – Буаааааа, – проревело вдруг чудище.

   Не ожидавший, что у этого ушлёпища есть голос, да еще такой громкий и противный, Темден дёрнулся, выхватил револьвер и выстрелил пару раз наобум. Уж больно жуть его пробрала! Господи помилуй, Господи помилуй, – вертелось в голове. И ни одной подходящей случаю молитвы не вспоминалось. Как будто только это «господи помилуй» одно и осталось на всём свете. И руки дрожали.