Читать интересную книгу Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г. - Любовь Воробьёва

Зато в атмосфере террора и произвола, установившейся при Балаховиче, пышным цветом расцвёл гешефт эстонцев. Получаемую ими в кредит от США муку для населения Эстонии они обменивали в Пскове на лён по значительно завышенной цене. Эстонское правительство, переживавшее период первоначального накопления ресурсов своей молодой государственности, стремилось тогда скупить по дешёвке весь псковский лён, чтобы образовать для своего казначейства прочный валютный фонд. На лён была установлена расценка раз в десять меньше той, по которой Эстония направляла этот продукт на английские рынки и очень выгодно конвертировала в фунты. Эстонские предприниматели получали колоссальные барыши. А гарантом этой операции выступал Балахович, при поддержке которого новые бизнесмены демократической Эстонии стремились буквально за гроши отнять у псковского населения оставшийся у него единственный и высоко оценивавшийся на мировых рынках продукт обмена.

Большевики умело использовали жестокие реальности режима Балаховича для пропаганды среди солдат северо-западной армии. Их агитация, безусловно, сказалась на моральном духе белой армии и, соответственно, на её последующей судьбе.

В 20-х числах мая 1919 г. Верховный правитель России адмирал А.В. Колчак назначил находившегося в Гельсингфорсе (Финляндия) генерала Н.Н. Юденича «Главнокомандующим всеми российскими сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против большевиков на Северо-Западном фронте»[104].

Ему формально подчинялись подразделения Северного корпуса во главе с А.П. Родзянко, отряды полковника С.Н. Булак-Балаховича, дислоцировашиеся в Псковской губернии, и части Западной добровольческой армии под командованием генерал-майора П.М. Бермонта-Авалова. Все они были переименованы в Северо-Западную добровольческую армию. Таким образом, спор между Юденичем и Родзянко за командование армией была решён в пользу Юденича. Родзянко же, под началом которого было предпринято майское наступление на Петроград, становился его подчинённым. Трения между обоими генералами были проявлением личных амбиций, по убеждениям оба были консерваторами, людьми «чисто русских устремлений», как они сами говорили о себе, поборниками «Единой, Великой, Неделимой России».

Это показал, вчастности, случай с ижорским отрядом, который под командованием финского офицера Тополяйнена обеспечивал левый фланг армии Родзянко. Когда стали приходить донесения, что ингерманландцы (или ижорцы) носятся с идеей «ингерманландской республики» и перестали признавать комендантов, назначенных в район их расселения (Сойкинская волость), генерал Родзянко вначале по-солдатски прямолинейно предупредил представителей отряда в отношении недопустимости сепаратистской пропаганды, грозя, в случае неподчинения, репрессиями. Открытые ижорцами национальные школы были закрыты. Кроме того, состоялся ряд бурных и далёких от дипломатии объяснений Родзянко с представителями финнов, эстонцев и ижорцев. Когда же стало ясно, что сепаратистские настроения не только не уменьшились, а ещё больше обострились, ижорский отряд был насильственно разоружён. Родзянко очень винил эстонцев в поддержке стремлений ижорцев к политическому самоопределению в рамках собственной национальной республики. Русский генерал считал, что никакого ингерманландского населения вообще не существует и потому нет причин какому-то национальному обособлению. Интуитивно он почувствовал опасность для целостности России, хотя, по всей вероятности, не знал, что, по мысли эстонских стратегов, Ингерман-ландия должна была войти в эстонско-финляндскую унию. Во всяком случае, способ, к которому прибег Родзянко, реагируя в военной обстановке на «национальные запросы» представителей ижорцев, не мог не показать эстонцам, что их ждёт, если белая армия усилится и решит поставленные перед ней верховным правителем Колчаком и Антантой военные задачи. Тем более что и точка зрения Юденича в отношении Эстонии была хорошо известна. Он, в частности, говорил, что «никакой Эстонии нет. Это кусок русской земли, русская губерния».

К началу июня 1919 г. территория, занятая русскими и эстонскими войсками (по линии Копорье — Кикерино — восточнее озера Самры и далее на юг в Псковскую губернию на ст. Карамышево), была довольно значительной и равнялась по площади Крымскому полуострову.

Командованию Северо-Западной армии предстояло удовлетворить самые острые и неотложные потребности населения занятой полосы: регион пребывал в финансовом и продовольственном тупике. В июне было принято решение о выпуске «билетов полевого казначейства Северо-Западного фронта». Эти новые деньги были введены в обращение в начале сентября. В быту они назывались по-разному: «шведскими», так как были отпечатаны в Швеции; «петроградками», поскольку текст на знаках обещал их обмен на общегосударственные деньги в Петрограде после взятия его белыми; «крылатками» — по изображению на них двуглавого орла с распростёртыми крыльями и, наконец, просто «Юденичами» — по имеющейся на них факсимильной подписи главнокомандующего. 1 сентября Колчак перевёл в Лондон в исключительное распоряжение Юденича 860 тыс. фунтов стерлингов. Таким образом была обеспечена валютная поддержка новому рублю. Поскольку пункт 6 объявления о новых знаках упоминал о возможности размена этих рублей на английскую валюту из расчёта 40 руб. за 1 английский фунт стерлингов, новые деньги были встречены хорошо. Рядовые обыватели и военные бросились покупать «Юденичи» в уверенности, что они скоро будут котироваться в Европе{363}.

Другая, не менее важная задача состояла в том, чтобы сделать отвоёванную у большевиков территорию своим надёжным тылом, т.е. привлечь людей на сторону белого движения. Многое зависело от того, сумеют ли белые понять чаяния крестьянства. Однако этого не произошло. Согласно приказу № 12 от 17 июня, в условиях гражданской войны восстанавливался порядок вещей, существовавший до революции. Так, всем лицам, захватившим самовольно и незаконно, или получившим от большевистских властей чужое движимое имущество, вменялось в обязанность под угрозой военного суда вернуть таковое имущество прежним владельцам. По приказу № 13 восстанавливалось старое помещичье землевладение, а мужик загонялся в прежние рамки своих наделов. Возникновение таких приказов объясняется тем, что в высших эшелонах армии, а ещё больше в её обозе находилось много помещиков, которые, разумеется, были заинтересованы в сохранении своего землевладения и считали большевизмом возможность легитимации всех крестьянских захватов, происшедших за время революции. Эти приказы выявили тенденции власти, а их исполнение нанесло страшный удар белому движению, заставив широкие крестьянские массы вначале насторожиться, а позже и вовсе от него отвернуться.

VIII.9. Борьба на перекрёстке интересов в тылу антисоветского фронта

К середине июня северо-западная армия и эстонские войска подошли к Петрограду. Каждое поражение красных на фронте приближало момент объявления Эстонии Антантой губернией единой и неделимой России, восстановленной под верховенством Колчака. Однако противоречия и военные столкновения в стане антибольшевистских сил облегчили положение красных войск под Петроградом и Псковом.

23 мая, следуя указанию Антанты, эстонские войска генерала Лайдонера (в их состав входили также латышские и финские части) помогли армии немецкого генерала фон дер Гольца занять «красную» Ригу. Согласно распоряжению главы союзнической миссии в Прибалтике генерала Гоффа, войска фон дер Гольца должны были оставить освобождённую от большевиков Ригу и начать преследование Красной Армии, отходившей в Латгалию. Но это противоречило планам фон дер Гольца, который спешил соединиться с войсками северо-западной армии для совместного похода на Петроград. Поэтому фон дер Гольц, являвшийся носителем германского влияния в Прибалтике, пренебрёг распоряжением британского генерала и двинул «железную дивизию» и ландесвер не на восток, в Латгалию, а в уже освобождённую от большевиков Северную Латвию с перспективой возвращения в Эстонию, которую контролировали союзники. Такой манёвр, в случае удачи, конечно бы, усилил группировку антибольшевистских сил на подступах к Петрограду. А если бы удалось захватить северную столицу, то расстановка интервенционистских сил в регионе резко изменилась бы в пользу немцев. На эту операцию фон дер Гольц пошёл при негласном одобрении германского правительства, а также при поддержке представителя США подполковника Грина, который проводил политику сдерживания влияния Великобритании в Балтийском регионе. Следует сказать и о том, что на командных постах в северо-западной армии было много титулованных немцев, а высшее руководство армии и его окружение придерживалось тщательно скрываемой прогерманской ориентации, или, как говорили их ориентировавшиеся на Антанту оппоненты, ориентации на «прусскую реакцию».