Читать интересную книгу Первородный грех - Филлис Джеймс

— А на прошлый вечер?

— Когда умерла Эсме? Но это же было самоубийство, вы сами так сказали.

— Как бы она ни умерла, полезно знать, где находились люди во время ее смерти.

— Но я же не знаю, когда она умерла! Я была в агентстве до шести тридцати, а потом поехала домой. Сидела дома весь вечер, совершенно одна. Вы это хотели от меня услышать? Послушайте, коммандер, я в самом деле должна уйти.

— Еще только два последних вопроса, — сказал Дэлглиш. — Сколько существовало копий романа «Смерть на Райском острове» и был ли экземпляр миссис Карлинг достаточно разборчив?

— Мне думается, существовало в общей сложности восемь экземпляров. Пять из них я должна была отправить в «Певерелл пресс» — по экземпляру каждому из директоров. Не понимаю, почему они сами не могли рукопись скопировать, но так им нравится. У меня оставалась всего пара экземпляров. У Эсме всегда был собственный экземпляр, переплетенный в голубой картон. Переплетенная копия не очень-то годится для редактирования. Наоборот, это чертовски неудобно. Издатели и корректоры предпочитают, чтобы рукописи представляли им в виде сколотых вместе отдельных глав или совсем не сколотых. Но Эсме всегда хотела иметь для себя переплетенный экземпляр.

— А когда вы заехали сюда, к миссис Карлинг, пятнадцатого октября, на следующий вечер после смерти Жерара Этьенна, у вас создалось впечатление, что она не хотела передать вам рукопись, вроде бы притворившись, что не может ее найти, или что у нее и в самом деле не было при себе рукописи?

Как бы осознав важность этого вопроса, миссис Питт-Каули не стала отвечать сразу. Потом сказала:

— Как я могу определить? Но я помню, что моя просьба привела ее в замешательство. Кажется, она заволновалась. В самом деле, трудно понять, как она могла задевать куда-то рукопись. Она никогда не была небрежна с вещами, которые имели для нее значение. Да и места в этой квартире не так уж много. И она не очень-то старалась ее отыскать. Если позволите мне высказать догадку, я думаю, что тогда рукописи у нее просто не было.

53

Когда они подошли к машине, Дэлглиш сказал:

— Я поведу, Кейт.

Она, ни слова не говоря, села на место пассажира и пристегнула ремень. Кейт любила сама водить машину и знала, что это у нее хорошо получается, но когда — вот как теперь — он предпочитал садиться за руль, ей доставляло удовольствие молча сидеть рядом и время от времени бросать взгляд на сильные, чуткие руки, легко лежащие на рулевом колесе. Сейчас, проезжая по Хаммерсмитскому мосту, она взглянула на его лицо и увидела хорошо знакомое ей выражение суровой отрешенности, такой самопогруженности, будто он стоически переносит мучающую его боль. Когда ее только назначили в его группу, она думала, что это — выражение сдерживаемого гнева, и опасалась уколов холодного сарказма, который, как она подозревала, был одним из средств его защиты от недостатка самоконтроля и которого так страшились его подчиненные. За последние два с лишним часа им удалось собрать очень важные показания, и ей не терпелось узнать его реакцию, но она понимала, что сейчас лучше не нарушать молчания. Дэлглиш вел машину с обычной спокойной уверенностью и умением, и трудно было поверить, что его мысли заняты чем-то другим. Что его беспокоило — ранимость этой девочки? Или он продумывал данные ею показания? А может быть, под этой суровостью кроется попытка сдержать возмущение намеренной жестокостью смерти Эсме Карлинг, смерти, которая, как они теперь знали, была результатом убийства?

У других старших офицеров эта суровая отрешенность могла бы означать гнев из-за некомпетентности Дэниела. Если бы Дэниелу удалось вытянуть из этой девочки правду о том, что происходило вечером в четверг, Эсме Карлинг, по всей вероятности, была бы сейчас жива. Но можно ли это действительно назвать некомпетентностью? Обе они — и Карлинг, и девочка — рассказали одно и то же, и их рассказ был вполне убедителен. Дети обычно хорошие свидетели и лгут очень редко. Если бы ее саму послали опросить Дэйзи, получилось бы у нее лучше, чем у Дэниела? А сегодня? Получилось бы у нее лучше, если бы Дэлглиш не вмешался? Она сомневалась, что Дэлглиш хоть одним словом упрекнет Дэниела, но это не помешает Дэниелу самому упрекать себя. Кейт искренне радовалась, что не оказалась на его месте.

Они успели проехать весь Хаммерсмитский мост, прежде чем Дэлглиш нарушил молчание:

— Мне думается, Дэйзи рассказала нам все, что знает, но то, чего в ее рассказе не хватает, многое сводит на нет, верно? Одно пропущенное слово — а какая была бы разница! Змея была за дверью. За какой дверью? Она слышала голос. Мужской или женский? Кто-то нес пылесос. Мужчина или женщина? Но мы хотя бы не должны теперь опираться на неубедительность прощальной записки, чтобы быть уверенными в том, что это — убийство.

В приемной Уоппинга Дэниел работал в полном одиночестве. Кейт, испытывая из-за него неловкость, хотела было оставить их с Дэлглишем наедине, но это оказалось затруднительно — уловка выглядела бы слишком явной. Дэлглиш кратко изложил результаты их утренних опросов. Дэниел встал. В памяти Кейт это инстинктивное движение вызвало образ подсудимого, поднявшегося, чтобы выслушать приговор. Его волевое лицо было очень бледным.

— Простите, сэр. Я должен был сломать их алиби. Это ужасная ошибка.

— Во всяком случае, достойная сожаления.

— Я должен сообщить вам, сэр, что сержант Роббинс высказывал сомнение. Он с самого начала подумал, что девочка лжет, и хотел оказать на нее давление.

— С ребенком это всегда не так-то просто, — сказал Дэлглиш. — Если бы у Дэйзи и сержанта Роббинса дело дошло до схватки двух воль, я вовсе не уверен, что не поставил бы на Дэйзи.

Как интересно, думала Кейт, что Роббинс не поверил девочке. Странным образом ему удавалось совмещать веру в прирожденное благородство человека с нежеланием поверить чему бы то ни было из того, что говорит свидетель. По-видимому, как человек религиозный, он более, чем Дэниел, готов верить в первородный грех. Но со стороны Дэниела великодушно было сказать об этом. Великодушно — да, однако если она позволит себе некоторый цинизм, то и весьма расчетливо — при хорошем знании А.Д.

А Дэниел, словно упрямо стремясь ухудшить положение, сказал:

— Но ведь если бы алиби меня не удовлетворило, Эсме Карлинг была бы сегодня жива.

— Возможно. Не следует слишком предаваться осознанию собственной вины, Дэниел. В смерти Эсме Карлинг виновен тот человек, который ее убил. А как там с аутопсией? Нашли что-нибудь неожиданное?

— Смерть в результате паралича блуждающего нерва, сэр. Она умерла сразу, как только ремень захлестнул горло. Когда ее опустили в воду, она была уже мертва.

— Что ж, по крайней мере это была быстрая смерть. А что с катером? Есть новости от Ферриса?

Лицо Дэниела просветлело.

— Да, сэр. Хорошие новости. Феррис нашел совсем маленькие волокна ткани, зацепившиеся за небольшой скол в деревянном полу каюты. Они розовые, сэр. А на ней был твидовый жакет, сэр, желтовато-коричневый с розовым. Если повезет, лаборатория сможет доказать соответствие.

Они обменялись взглядами. Кейт понимала — все трое испытывают одинаковое чувство сдерживаемого ликования: наконец-то материальная улика, нечто такое, к чему можно прикрепить бирку, измерить, научно исследовать, представить в суде как вещественное доказательство. Они уже узнали у Фреда Баулинга, что Эсме Карлинг не бывала на катере с лета прошлого года. Если волокна соответствуют ее жакету, у них будет доказательство, что Карлинг была убита на катере. А если так, кто потом переместил ее на противоположную от лестницы сторону? Кто же, кроме убийцы?

Теперь заговорил Дэлглиш:

— Если волокна соответствуют, мы сможем доказать, что вчера вечером она находилась в каюте катера. Отсюда напрашивается вывод, что там она и умерла. Для убийцы это был бы самый разумный выбор. Спрятав там труп, он мог бы выждать, пока движение на реке не затихнет, и выбрать удобный момент, чтобы незамеченным привязать Карлинг к ограде. Но даже если эти волокна указывают на ее связь с катером, это вовсе не означает, что они что-то скажут нам об убийце. Нам придется собрать пальто, пиджаки и куртки у всех подозреваемых и представить их в лабораторию. Вы можете заняться этим, Дэниел?

— Не исключая Мэнди Прайс и Бартрума?

— Никого не исключая.

— Все, что нам теперь нужно, — сказала Кейт, — это малюсенькая ниточка розовой ткани на одном из пальто.

— Это не все, что нам нужно, — возразил ей Дэлглиш. — Тут есть один весьма угнетающий факт, Кейт. Большинство из них смогут утверждать, что опускались на колени рядом с Эсме Карлинг и даже касались ее. Существует далеко не один-единственный способ, каким ниточка могла попасть на одежду этих людей.