Бабеля.
Пирожкова рассказывает, что спросила Бабеля: «А Вас не могут арестовать?» На это Бабель ей ответил: «При жизни старика (Горького) это было невозможно. А теперь, это все же затруднительно». Об аресте Ефима Дрейцера им рассказала Соня Дрейцер, об аресте Сони Пирожкова убедилась сама, придя к ней в гости и застав комнату опечатанной. Об аресте Маруси Солнцевой Бабелю сообщил ее теперешний муж Джанго Гоглидзе (Гогоберидзе). Этот последний — член партии, он очень возмущен арестом Солнцевой и несколько раз просил Бабеля вмешаться в это дело. Он (Гоглидзе) говорил Бабелю: «Солнцеву все время рассматривают как придаток — то к Охотникову, то к Ломинадзе. А она — сама по себе».
Пирожкова рассказала, что Бабель советовался с нею и решил вмешаться в это дело. Бабель решил для вмешательства выбрать конкретно Марию Солнцеву, в невинности которой он уверен более, чем в отношении остальных. Бабель решил поехать в Горки, когда там будет т. Ягода, и поговорить с ним в присутствии Надежды Алексеевны Пешковой, к которой Ягода хорошо относится.
Пирожкова рассказала, что у них (у Бабеля) 26 июня с, г. обедал Андре Жид. Кроме него обедали Эйзенштейн и какой-то французский писатель. На квартире У Бабеля живет брат Андре Мальро Ролдан Мальро, оставшийся на работе в СССР как кинорежиссер.
Эммануэль спросил: «A что, Жид и другие приятели Бабеля — французы знают об их арестах?» Пирожкова ответила, что, она думает, что не знают. Андре Жид, по словам Пирожковой, в течение всего обеда говорил о своем восхищении перед тем, как он в СССР увидел[126], говорил обо всем с восторгом. После его ухода Бабель спросил у Пирожковой, поняла она, о чем говорил Жид (она учится французскому языку). Пирожкова ответила, что поняла, как он восхищался всем, что здесь делается, Бабель ей тогда сказал: «Вы не верьте этому восхищению. Он хитрый, как черт. Еще неизвестно, — что он напишет, когда вернется домой. Его не так легко провести. Горький по сравнению с ним сельский пономарь. Он (Жид) по возвращении во Францию может выкинуть какую-нибудь дьявольскую штуку».
Эммануаяь И Пирожкова, ведя этот разговор на площади Ногина, неожиданно встретили Бабеля, ожидавшего трамвай. Пирожкова сказала Бабелю: «Это Роман, который, оказывается, не арестован». Бабель спросил Эммануэля шутливо: «Как это Вам не стыдно, что Вы не арестованы?» Он спросил Эммануэля, работает ли он. Эммануэль ответил, что не работает. Он спросил: «Не дают или сами не ищете?» Эммануэль ответил, что никак не может устроиться. Тогда Бабель сказал: «Может быть, это Вас и спасает, так как Вы нигде не состоите на учете». Втроем они дошли до квартиры Вабеля, и он пригласил Эммануэля зайти к ним пообедать. Бабель начал расспрашивать Эммануэля об арестах. Эммануэль ответил, что он ни с кем не видится уже давно И об арестах узнал только сегодня от Пирожковой. Бабель спросил, знает ли Эммануэль кого-либо из бывших троцкистов, кто не был бы арестован до сих пор». Эммйайуэяь ответил, что по соседству и по старой дружбе он заходит иногда к Н. В. Полуян и знает, что она не арестована.
Бабель расспросил Эммануэля о Смилге, где он и насколько лет осужден. Бабель сказал, что никак не может узнать или понять причин последних массовых арестов, но если даже на это имеются веские причины, то какое же могли иметь отношение к этим делам такие люди, как Яшка Охотников и Ной Блискавицкий[127] — ведь они эти три года Просидели в изоляции. Для Охотникова и для Ноя Блискавицкого новый арест и новый приговор означают выключение из жизни, — сказал Бабель. «По существу — это медленный расстрел».
«Если надо заселять Колыму, — сказал Бабель, — то можно было просто предложить ехать им туда на работу в такой форме, чтобы они не могли отказаться».
Когда Бабель ушел в свою комнату, Пирожкова рассказала со слов Бабеля ряд гнусных сплетен о руководстве ВКП(б) в связи со смертью Горького.
Бабель сейчас же после обеда ушел к себе спать и на прощание пригласил Эммануэля заходить.
На возрос Бабедя. не знает ли он про судьбу A. К. Воронского, Бабель ответил: «Как же, конечно, знаю. Боронский из партии исключен, но тоже не арестован и даже квартиру ему оставили».
Помощник начальника I отделения СПО ГУГБ старший лейтенант государственной безопасности Воген
ЦА ФСБ РФ. Ф. 3, Оп. 3. Д. 65. Л. 225–228. Подлинник. Машинопись.
Сводка секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР о настроениях И. Э. Бабеля в связи с завершением процесса так называемого
«Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра[128]»
В кн.: «Власть и художественная интеллигенция. Документы 1917–1953». М., 1999, с. 325–326.
_____
22 сентября 1936 г.
После опубликования приговора Военной Коллегии Верховного суда над участниками троцкистско-зиновьевского блока источник, будучи в Одессе, встретился с писателем Бабелем в присутствии кинорежиссера Эйзейштейна. Беседа прдходила в номере гостиницы, где остановились Бабель и Эйзенштейн.
Касаясь главным образом итогов процесса, Бабель говорил: «Вы не представляете себе и не даете себе отчета в том, какого масштаба люди погибли и какое это имеет значение для истории.
Это страшное дело. Мы с вами, конечно, ничего не знаем, шла и идет борьба с «хозяином» из-за личных отношений ряда людей к нему.
Кто делал революцию? Кто был в Политбюро первого состава?»
Бабель взял при этом лист бумаги и стал выписывать имена членов ЦК ВКП(б) и Политбюро первых лет революции. Затем стал постепенно вычеркивать имена умерших, выбывших и, наконец, тех, кто прошел по последнему процессу. После этого Бабель разорвал листок со своими записями и сказал:
«Вы понимаете, кто сейчас расстрелян или находится накануне этого: Сокольникова очень любил Ленин, ибо это умнейший человек. Сокольников, правда, «большой скептик» и кабинетный человек, буквально ненавидящий массовую работу. Для Сокольникова мог существовать только авторитет Ленина и вся борьба его — это борьба против влияния Сталина. Вот почему и сложились такие отношения между Сокольниковым и Сталиным.
А возьмите Троцкого. Нельзя себе представить обаяние и силу влияния его на людей, которые с ним сталкиваются. Троцкий, бесспорно, будет продолжать борьбу и его многие поддержат.
Из расстрелянных одна