по-прежнему безлюдно.
– Должно! – сквозь стиснутые зубы процедил Михаэль. – Только так!
И со злости ударил посильнее. Железо загудело, отзываясь вибрацией в груди. Первыми упали цепи. Затем слетела хлопьями ржавчина, а за ней стек на пол сам металл, испарившись с каменного пола, будто простая вода.
«Это дело рук мистерика! – догадался Илай. – Здесь, во владениях Церкви…»
Мысль о том, что почитатели серафимов были вовсе не так чисты на руку, как им всегда внушали, еще не до конца уложилась у него в голове.
Под иллюзией скрывалась совершенно обычная, даже, можно сказать, новая двустворчатая дверь из темно-красной древесины.
«Ну, наконец-то, – выдохнул Михаэль, пряча свою странную клюку, а затем дернул обе ручки вниз. – Добро пожаловать в святая святых!»
Илай уже успел вообразить себе сокровищницу Ордена или, на худой конец, очередные стеллажи, на которых, каждый в своей шкатулке, скрывается сингон, снабженный табличкой с именем гемма. Но представшее перед ним зрелище не вписывалось ни в какие рамки.
Они шагнули под земляной, нет, под глиняный купол с высоким сводом. Его поблескивающие влагой красноватые стены казались вязкими и отчего-то даже живыми. Здесь не было ни холодно, ни тепло, воздух словно замер, но при этом не ощущался затхлым – и от этого было только страшнее. Больше всего помещение напоминало древнее святилище какого-то демона, где пол и стены пропитаны кровью жертв. Но удивительнее всего смотрелись наполовину погруженные в глину каменные сферы – зеленые, красные, синие и желтые. Они не блестели, не мерцали внутренним светом, как во время ритуала сингонии, они будто спали.
Сингоны усеивали стены полусферического хранилища и даже его потолок. Задрав голову, Илай пытался прикинуть в уме, сколько же их здесь?
– Не стой столбом, – одернул его Михаэль, – ищи свой.
– Но как? – вяло отозвался Илай. Он уже устал удивляться, но обстоятельства вынуждали его снова и снова.
– Прояви смекалку, например щупай все желтые камни. Ты должен его почувствовать.
Кивнув, Илай принялся выполнять приказ.
Желтых сфер было не так много, как других, но высматривать их среди прочих было непросто: к тому же Илай боялся пропустить один-единственный, который окажется обломком его души. Михаэль в это время стоял в дверях и вслушивался в тишину подземелья. Он точно все же ожидал вторжения отряда инквизиторов, и его рука сжимала рукоять шпаги. Вздрогнув от этой мысли, Илай заторопился.
Сингоны никак не откликались на его прикосновение. Всего лишь камни – прохладные и покрытые налетом влаги, будто туманной пленкой. Вскоре он отыскал их все, но чуда узнавания так и не произошло.
– Его нет, – просипел он.
– А на потолке посмотрел? – покосился на него Михаэль.
И точно – под самым куполом виднелось еще три желтых сингона. Илай потянулся и не достал, подпрыгнул – тщетно.
– Никак.
Михаэль прищелкнул языком, подошел ближе.
– Взбирайся ко мне на плечи, – и опустился на колени.
Помявшись мгновение, но решив не злить куратора промедлением, Илай сел. Михаэль с огромным усилием начал подниматься.
– Ну ты и кабан, Илай! – прокряхтел он.
Илай обиделся – какой же он кабан? Лес вон куда внушительнее, он по сравнению с ним так, пушинка-снежинка. Покачиваясь, конструкция из двоих геммов все же встала вертикально. Илай поднял руки и коснулся первого желтого сингона из трех. Пусто. Он дотянулся до второго – тишина.
– Ты скоро там? – хрипло спросил снизу Сияющий Топаз.
– Остался только один, надо сделать два шага влево, иначе не достать, – шепотом пояснил Илай.
– Чтоб тебя…
Михаэль на трясущихся ногах двинулся в сторону, и Илаю впервые забралась в голову крамольная мысль, что его обожаемый куратор – дохляк.
В этот момент Илаю удалось коснуться кончиками пальцев последнего желтого сингона, который, по извечному закону подлости, крепился выше прочих. От прикосновения камень на миг стал ярче, будто за ним в полости пряталась зажженная свеча.
– Это твой! – тихо воскликнул Михаэль, глядя снизу вверх. – Выковыривай его скорей.
Илай вцепился в него пальцами, ожидая, что глина будет тянуть камень обратно, но сингон будто только его и ждал и легко выскользнул Илаю в ладонь. В этот момент колени Михаэля не выдержали, и оба повалились на терракотовый пол.
– Химера рогатая, – охнул Илай, хватаясь за ушибленный затылок. – Как ты выжил-то при Прохоре?
Через долю секунды до него дошло, какую дерзость он только что сболтнул. Впервые нагрубил старшему, причем куратору и рыцарю Ордена.
– А никак, я прятался от него в Архиве, – прошипел Михаэль, но тут же ухмыльнулся, лежа раскинув руки в стороны. – Он меня просто ненавидел!
– Он всех ненавидит.
– Так и есть. Несчастный человек.
Оба гемма придушенно рассмеялись.
Далее было решено попробовать извлечь сингоны остальных членов отряда. Синяя сфера отыскалась быстро, хотя Илай ткнул почти наугад. Но и они с Нормой всегда были близки, словно кровные брат и сестра, – возможно, дело именно в этом. Красных было куда больше, и они казались проступившими на поверхности глины кровавыми каплями. Сингон Леса тоже нашелся, хоть ради него пришлось все же подпрыгнуть.
С камнем Дианы было совсем сложно – малахитов до нее пробуждали десятками, чтобы после отбросить за ненадобностью. Илай трогал и трогал прохладные влажные камни, но те упорно молчали. Он уже почти обошел купольный зал кругом, как вдруг ему в спину с размаху врезалось нечто тяжелое. Илай охнул от боли, обернулся и увидел у себя под ногами будто бы раздраженно посверкивающий изумрудно-зеленый сингон.
– Это был не я. – Михаэль примирительно поднял ладони. – Клянусь, он сам.
Янтарь посмотрел на выемку в стене, откуда сингон вылетел, будто маленькое пушечное ядро. Странно, ему казалось, он там уже смотрел.
Итак, у них оказалось четыре сферы. Небольшие, размером с некрупное яблоко или сливу. Прохладные, гладкие. Фрагменты сущностей его сестер, брата и его самого. Илай поочередно передавал их Михаэлю, а тот опускал в бархатный мешочек.
Тут в руках Илая снова очутился желтый сингон. Он был теплым, и в его глубине будто разгоралось живое крохотное пламя. Илай жадно всмотрелся. Теперь камень не казался однородным, где-то внутри он был прозрачным, словно состоящим из смолистых наплывов.
– Давай его сюда, – тряхнул бархатным мешочком Михаэль.
Но Илай не хотел отдавать свой сингон. Он не желал выпускать его из рук, точно он уже стал неотъемлемой его частью, органом, которым когда-то и являлся, но был безжалостно вырезан, вынут, отнят. Что же таится в его сверкающей глубине?
– Илай, это добром не кончится. Отдавай.
Янтарь дернул плечом, уходя от касания. Как смеют они…
– Илай!
Щеку ожгло. Наваждение схлынуло.
Потирая лицо, все еще растерянный, будто его только что разбудили, Илай