— Мне нужно на него посмотреть.
— Как хочешь. — Вздохнул Берг и неохотно продолжил: — Его перевезли в Доннерталь.
Знакомое место. Наполненное не самыми приятными воспоминаниями и впечатлениями, но я не боюсь туда возвращаться, потому что у меня есть пусть и всего одна, но очень хорошая причина. Макс. Мой старый приятель Макс. А добрый или недобрый, я так и не сподобился решить.
— Спасибо за разрешение.
— Было бы что разрешать, тем более, ты — официальный участник... Кстати, — спохватился герр старший инспектор и, порывшись в папке, придвинул ко мне по столу разлинованный лист бумаги. — Вот, подпиши, а потом зайдёшь с ней в бухгалтерию. Тебе же причитается гонорар.
Платёжная ведомость? Первый раз вижу. Вернее, первый раз вижу заполненную таким образом на моё имя.
Получатель, понятно, я, со всеми своими координатами. Плательщик — полицейское управление. Назначение платежа... Оказание консультационных услуг по коду СР-12029. Всё верное, именно так обозначается участие сьюпа в расследовании.
— И куда эта бумажка потом отправится?
— В налоговую, конечно.
Я посмотрел на печатные строки ещё раз. И ещё. Поднял брови, опустил. Протёр кончиком пальца уголки глаз и только потом глупо хихикнул.
— В чём дело, герр Стоун? — недоуменно спросила Эрика.
— Я знаю, как убийца находил своих жертв.
— И как же?
— Вы проверяли его связи только с полицией?
— В основном.
— А теперь проверьте, есть ли у него контакты в каком-нибудь налоговом управлении, даже неважно, какого округа или земли.
Берг приоткрыл рот, захлопнул и снова разжал губы лишь для того, чтобы выругаться:
— Ну умельцы, ну молодцы! Конфиденциальность чёртова... Да здесь же всё, как на ладони! Вот кому надо по шее надавать, и не только!
А пока инспектор городской полиции давал волю чувствам, его федеральная коллега Эрика Шофф провела по своему лицу растопыренными пальцами. Сверху вниз. Наверное, неосознанно пыталась скрыть свои эмоции и заодно стряхнуть с кожи цепкие лапки невольной вины в гибели шести человек.
***
Персонал психиатрической клиники по вполне объективным причинам не должен был меняться слишком часто, но медсестра, встретившая меня в холле, явно была новенькой. По крайней мере, на момент моего последнего визита весной этого года регистратурой заправляла фрау Эйзель, знавшая меня ещё по курсу процедур нейрорелаксации, а рядом с этой симпатичной, но совершенно чужой женщиной я чувствовал себя как-то неуютно, недаром психологический комфорт считается одним из немаловажных компонентов лечения всех болезней, начиная от простуды и заканчивая хирургическими вмешательствами. Впрочем, директору клиники виднее, когда и каким образом производить смену персонала.
— Добрый день. Чем мы можем вам помочь?
— Добрый день. Я договаривался о визите сегодня утром с доктором Шмидтом. Моё имя Джек Стоун.
Медсестра сверилась с записями и кивнула, нацепив дежурную улыбку образца номер двенадцать или тринадцать, предназначенную для специальных гостей:
— Доктор ожидает вас в восемнадцатой палате на втором этаже. Вы знаете, куда идти?
— Да, спасибо. Я уже неоднократно здесь бывал, не заблужусь.
Клиника и снаружи, и внутри выглядела, как тихий частный пансион, хотя, разумеется, была оснащена по последнему слову техники. Но все новомодные приборы и инструменты прятались в комнатах подвального этажа, чтобы не нервировать ни пациентов, ни тех, кто приходит их проведать. В принципе, насколько мне известно, серьёзно здесь оперируют довольно редко, и как правило, в таком случае приглашают на операции специалистов из известных нейрохирургических центров. Почему не возят туда пациентов? Видимо, опять же для поддержания неизменного психологического комфорта. Я бы тоже гораздо меньше волновался, если бы покидал успевшую стать знакомой палату только в бессознательном состоянии и только на время самой операции.
Второй этаж напомнил мне гостиницу на Унтерхюгельштрассе с той лишь разницей, что двери, выходящие в здешний коридор, были сделаны отнюдь не из фанеры. Ну да, сюда попадают и буйные больные, а что поделать? Такова жизнь.
У дверей восьмой палаты дежурили два медбрата с явной борцовской выправкой. На тот случай, если герр Холле вздумает убежать? Интересно, часто ли овощи бегут с грядки? Но условия полиции по обеспечению безопасности, конечно, нужно уважить и исполнить.
— Я могу увидеть доктора Шмидта?
Дверь передо мной распахнули без вопросов, приглашений или каких-либо жестов, означающих, что меня вообще заметили. Ну и замечательно, не люблю привлекать к себе внимание. Хотя, могу поспорить на любую сумму, бесстрастные взгляды просканировали мою личность не хуже рентгена.
В палате было уютно, совсем по-домашнему, хотя вряд ли её обитатель замечал что-то вокруг. Матиас Холле сидел в кресле-каталке, придвинутом к окну, и смотрел в одну точку. Только точка эта находилась не за окном, забранным изящной решёткой, и не в комнате. Думаю, даже если бы я попытался провести трассологическую экспертизу, местонахождение объекта, на котором было сейчас сконцентрировано внимание убийцы, всё равно осталось бы неопределённым.
— Здравствуйте, герр Стоун.
Доктор Август Шмидт, лысеющий ровесник и сокурсник Макса по университету, когда-то старался привести в норму мои расстроенные нервы, и это ему удавалось плохо, пока за дело не взялся доктор Лювиг. Взялся, правда, не из любви к искусству, а из чистой корысти, но всё равно количество и качество блага в его действиях перевесили множество неприятных аспектов.
— Добрый день, доктор.
— Признаться, немного удивлён видеть вас здесь по... так сказать, профессиональному поводу.
— Я тоже в некотором недоумении. Честно говоря, лучше бы таких поводов не подворачивалось вовсе.
Август Шмидт снял очки, посмотрел через круглые стёкла на свет и пробормотал:
— Мутнеют или мне кажется?... Скажите, этот человек, в самом деле, серийный убийца?
— Разве полиция не поставила вас в известность?
— О всех деталях? Ещё нет. А может и вовсе не поставит... Пока их интересует только психиатрическая экспертиза.
— И каковы её результаты? Я могу узнать?
Доктор убрал очки в карман нежно-зелёного халата и, словно извиняясь, сообщил:
— Пациент полностью недоступен для общения.
— Это окончательный вердикт?
— Боюсь, что да. Дальнейшее покажет время, но хотел бы выразить сомнение, что мы дождёмся каких-либо положительных изменений.
— Всё так безнадёжно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});