Читать интересную книгу Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания - Фёдор Головкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 134

Суворов никогда не имел при себе ни экипажа, ни кровати, ни даже лошади. Когда на нем были его сапоги, он считал себя раздетым; миска солдатских щей заменяла ему обед; когда ему было жарко, он ходил по лагерю в одной сорочке; если он позволял себе несколько развлечься с первой попавшейся маркитанкой, он потом бежал к ближайшему ручью, крича солдатам: «я согрешил, я согрешил!». Подобное поведение сделало Суворова любимцем солдат; но ему было мало этого: он хотел усыпить своих соперников и поразить придворных и потому вел себя также странно даже при дворе; во время пребывания в Петербурге: он пользовался чудным помещением во дворце, но обедал в нем в 10 часов утра, при чем ел копченую рыбу, кислую капусту, соленые огурцы и кашу; ложась спать снимал сапог только с одной ноги и шпоры с другой; забавлялся тем, что разрывал простыни из тонкого голландского полотна и дорогие китайские одеяла. Я видел однажды как государыня Мария Федоровна предложила ему тарелку с первыми плодами; он поблагодарил императрицу и велел отнести всю тарелку в свою комнату, вместо того, чтобы взять один персик или абрикос. Этот человек, который являлся ко двору, для того только, чтобы быть увенчанным лаврами или чтобы получить приказание пожать новые, этот человек входил в покои государя и великих князей не иначе, как с земным поклоном, и дело доходило чуть не до насилия, чтобы заставить его переменить положение, которое люди обыкновенно принимают в храме. Всякий понимает, какую противоположность составлял этот образ действий с гордым видом графа Румянцева или с рассчитанной небрежностью князя Потемкина! Его военные рапорты состояли всегда из смеси выражений самых подобострастных или носивших отпечаток религиозности, но всегда чрезвычайно кратких; иногда он придавал им стихотворную форму. О своем участии в делах он предоставлял докладывать другим, ограничиваясь сам только сообщением о происшедшем деле. В один из его походов, в войне против турок в 1770 году, большую важность представляло занятие крепости Туртукая. Овладев ею, он в своем донесении ограничился следующим двустишием:

 «Слава Богу, слава вам.Туртукай взят, и я там».

Долговременное служение Суворова в низших офицерских чинах дало ему время обогатить себя разнообразными сведениями. Он был глубоко образован, но в беседе делал часто вид, что спрашивает по невежеству: он отлично знал много языков, но, постоянно притворяясь по крайнему недоверию к людям, прикидывался, будто говорит только на родном языке.

Наконец, желание Суворова внушить недоверие к нормальному состоянию его умственных способностей было так велико, что он никогда не возобновлял разговора с лицом, которое не отвечало ему сразу или не отвечало хотя на один заданный вопрос, хотя бы оно заведомо неспособно было на него ответить. Например, на вопрос: «Где Калькутта?» — следовало отвечать: «На Миссисипи!», и тогда он находил вас восхитительным и крепко обнимал вас от всего сердца.

Когда венский двор просил Павла I назначить Суворова для командования войсками в Италии, государь сделал вид, что он удивляется, что желают этого назначения, потому что Суворов не ходил на парады, как он, и не придавал ни малейшего значения прусским экзерцициям. Государь открыто смеялся над Суворовым, хотя был очень польщен, что у него просили о его назначении. Но когда у Суворова дело коснулось подготовительных работ с австрийским послом графом Кобенцелем и с генералами, принцем Ауэрспергом и Дитрихштейном, он выказал такое знание местности, на которой ему предстояло действовать, а также такое понимание военных операций французов, что оставалось только восхищаться и молчать: Суворов знал гораздо больше тех, которые имели смелость собираться учить такого человека, как он.

Так как я вменил себе в обязанность не обходить в моих воспоминаниях, которые я оставляю после себя, ничего того, что я видел и слышал, то я закончу эту статью двумя фактами, которые могут вполне обрисовать, портрет Суворова. В 1792 г. он приехал в Царское Село, где находился тогда двор, и нашел там князя Потемкина, которому угрожала немилость государыни. Положение Екатерины между этими двумя личностями было довольно щекотливо, так как она уже решилась не выдвигать ни того, ни другого. Однажды в воскресенье она прислала за мной за час до своего туалета и дала мне поручение к фельдмаршалу очень длинное и важное, говоря, что она не хотела затруднять старика (очень молодого), заставляя его подниматься к ней (труд, который он исполнил бы с удовольствием).

Я велел доложить о себе фельдмаршалу от имени ее величества; после бесчисленных с его стороны знаков почтения, которые меня совсем уничтожали, он сообщил мне такие точные и ясные подробности дела, Что я пришел в восхищение. По всей вероятности, он заметил это, потому что в то время, когда он провожал меня, несмотря на мои просьбы избавить меня от этой муки, до последней передней, — увидев там г. Ребиндера, обер-шталмейстера, он громко спросил его: «Кто этот господин, который уходит? — я его не знаю». Нужно заметить, что мы ежедневно обедали у государыни в числе шести или восьми человек, и что герой-царедворец хорошо знал всех приглашенных с первого дня. Но то, что я собираюсь передать, более замечательно.

Как-то заговорили о ложных репутациях, которые создаются людьми. Суворов сделал глупое лицо, — сначала промолчал, а потом с казал вдруг: «Очень трудно исполнять свой долг; меня считали за варвара, при штурме Праги, убито было 7000 человек. Европа говорит, что я чудовище; я сам читал это в печати, но я хотел бы поговорить об этом с людьми и узнал от них: не лучше ли кончить войну гибелью 7000 человек, чем тянуть дело и погубить 100 тысяч? Столько людей, которые гораздо умнее меня; очень бы желал, чтобы кто-нибудь потрудился объяснить мне это!».

Он имел от своей жены, княгини Прозоровской, толстой и глупой женщины, которую его победы покрыли бриллиантами и знаками отличия, когда все обыкновенные награды были исчерпаны, хотя они постоянно жили врозь, двух детей: дочь, вышедшую замуж за графа Николая Зубова, впоследствии обер-шталтмейстера, добрую и добродетельную маленькую особу, которую он очень любил, и сына…

Этот сын, очень красивый пошел затем довольно быстро в гору, но утонул в пьяном виде, переправляясь через какую-то реку в Турции. Он поступил хорошо, сделав это, потому что благодаря игре и разным сумасбродствам, потерял все земли и бриллианты, которые получил его славный отец. Он оставил в большой нужде, от брака со старшей дочерью обер-шталмейстера Александра Нарышкина, двух дочерей и двух сыновей, которых я видел брошенных на произвол судьбы, в 1816 году, во Флоренции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 134
На этом сайте Вы можете читать книги онлайн бесплатно русская версия Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания - Фёдор Головкин.

Оставить комментарий