Читать интересную книгу Погасить Черное Пламя - Гинзбург Мария

Эльфка скользнула по Радагасту быстрым взглядом и убедилась, что он не ранен. Подоспел и Зифгрид, вытирая окровавленный рот. Глиргвай отвернулась и хотела двигаться дальше. Мандречен сказал:

– «Лежать» – это собачья команда.

Девушка хмыкнула, заглянула в его светлые глаза.

– Прости, – сказала она. – Я плохо знаю мандречь. Как мне сказать в следующий раз?

– «Ложись!», – ответил Радагаст.

– Хорошо, – произнесла эльфка. – Я запомню.

– Пойдем уже, – хрипло сказал оборотень.

Но Глиргвай пришла в голову новая мысль.

– Откуда здесь взялись эти люди? – осведомилась она у мандречена. – Ведь нам сказали, что замок охраняют только духи?

– Это не стражники, – ответил Радагаст. – Это были курьеры. Из почтовой императорской службы. Они тоже хорошо умеют драться, но занимаются в основном доставкой писем.

– Писем? – переспросила Глиргвай.

– Известий, – кивнул Радагаст.

– Что же это за новость, которую хотели доставить императору среди ночи, – задумчиво сказал Зигфрид.

Радагаст пожал плечами:

– Этого мы уже никогда не узнаем.

Троица двинулась дальше. Пока они сражались с курьерами и разговаривали, дымное алое пятно на центральной галерее, обозначавшее положение Лайтонда и его противника, уже успело передвинуться метров на двадцать вперед.

Лайтонд выгнал дракона на квадрат пустого пространства перед тронами, но сам почему-то не торопился выходить из-под прикрытия колонн. Черное Пламя видел, как эльф покосился куда-то вбок, неторопливо убрал флейту и вытащил меч. Эльф взмахнул мечом, приглашая дракона на последний, смертельный танец.

Как и все линдвормы, Черное Пламя обладал легкой и веселой мудростью лукавого змея, в отличие от неподвижной, холодной мудрости истинных драконов. Но сейчас не надо было быть драконом, чтобы почуять ловушку. Боец меньше двух метров ростом, вооруженный лишь смехотворной зубочисткой – именно столько же опасности нес для бронированного ящера даже самый острый меч – не мог быть серьезным противником для линдворма. Он был добычей…

И это, и только это понимали две тупые, кровожадные боковые головы, которым с недавних времен принадлежало две трети контроля над телом Черного Пламени. Император с тоской почувствовал, что бежит вперед, размахивая головами. Он запрокинул назад центральную голову, еще сохранившую остатки если не рассудка, то здравого смысла, и прижал длинную шею к спине.

Из каменного леса слева от Лайтонда появилась невысокая фигурка. В руках у бойца была… Император прищурился, чтобы разглядеть получше, и взвыл.

На локте у воина висел смотанный аркан; а петля уже со свистом раскручивалась в воздухе.

Черное Пламя рванулся назад, но было поздно. Петля затянулась на левой шее. Левая голова удивленно дернулась, оглянулась назад, еще ничего не понимая. Тонкий трос натянулся, но выдержал. Черное Пламя увидел, что он надежно обмотан вокруг нескольких колонн.

Ловушка была расставлена заранее, в то время, когда император бился с Лайтондом в центре зала. Боец прошмыгнул перед Лайтондом, поднял с пола вторую петлю. Черное Пламя, спохватившись, дохнул огнем. Верховный маг Фейре небрежным жестом поднял ладонь. На этот раз он не стал призывать Цин. Между неугасимым магическим пламенем и заговорщиками встал синий магический экран, сотканный из Чи Воды. Ударившись о него, черное пламя зашипело и погасло.

«Этот боец из химмельриттеров», понял Черное Пламя, когда петля второго аркана стянула его правую шею. – «Что же, этого следовало ожидать».

Центральная голова до сих пор оставалась в безопасности, но подвижности дракон лишился. Привязанный за обе головы, словно распятый перед своим неумолимым противником, Черное Пламя смотрел в глаза Лайтонду.

И эльф был готов поклясться, что с насмешкой.

«Что ты можешь мне сделать?», говорили эти золотисто-огненные глаза. – «Мы же оба знаем, что ничего».

И Лайтонд, и линдворм видели тонкий эфирный кокон, переливающийся всеми цветами Чи, в который было заключено тело императора.

«Кое-что я все же могу», передал Лайтонд и шагнул вперед. Химмельриттер уже благоразумно убрался под защиту колонн. Эльф поднял руку и произнес короткую, энергичную фразу на родном языке.

Черное Пламя ощутил боль… и невыразимое облегчение. Ясность сознания вернулась в нему.

Две головы отломились от тела дракона вместе с шеями, как ломаются ветки под тяжестью плодов. Головы рухнули на пол. Затрещали под неожиданной тяжестью колонны, к которым крепились арканы, и с грохотом обвалились тоже, образовав баррикаду между императором и заговорщиками. Взметнулось облако каменной крошки, известки и пыли. Обломок одной из колонн воткнулся в макушку уже мертвой головы.

Следом отвалились и крылья. Черное Пламя крутанулся на месте, с наслаждением прислушиваясь к ощущениям. Он снисходительно прислушивался к воплям восторга, эхом гулявшим по залу. Заговорщики думали, что это начало – успешное и победоносное.

Но и дракон, и эльф, уже вскарабкавшийся на баррикаду, знали – это был предел возможностей Лайтонда. Больше ничего он сделать не мог, даже сломать коготь на мизинце левой передней лапы – самого маленького из когтей дракона.

Потолок над этой частью тронного зала был очень тонким. Император всегда опасался именно такого явления убийц в ночи. Пробить крышу было плевым делом, по крайней мере, для летающего ящера. Черное Пламя сложил лапы перед взлетом, словно сфинкс. Как и любой линдворм, он перемещался по воздуху только силой собственной магии. На прощание император оглянулся через плечо. Он почувствовал странную, зыбкую легкость во всем теле, но не придал этому значения.

К своему удивлению, дракон увидел на лице Лайтонда отвратительную, опасную улыбку. Эльф был очень сильно удивлен, но и торжествовал в то же самое время. Хотя должен был провожать улетающего врага тоскливым взглядом.

Лайтонд взмахнул мечом.

В эту неимоверно долгую секунду, Черное Пламя узнал ту весть, которую не донесли ему курьеры из особой службы. Странной службы, где в обязанности сменяющихся чиновников входило только одно. Денно и нощно, не сводя глаз, наблюдать за золотым шестиугольником, очень напоминающим огромную пчелиную соту.

И в случае, если ровное желтое сияние, исходящее от шестиугольника, начнет слабеть или, не дай Ярило, погаснет, немедленно доложить императору.

В любое время дня и ночи.

Два костра, разведенные Кертель на жертвенниках, погасли, и старая ведьма разровняла пепел, в который превратилась курица. Над капищем сгустилась тяжелая тьма. Коруна смутно понимала, что уже вечер, но мрак был слишком тяжелым, почти физически осязаемым. Его разорвало бледной, неверной вспышкой. Коруна увидела, как Кертель украшает край жертвенника длинной вязью рун. Сама девушка стояла в том месте, где овалы соединялись, с восточной стороны от жертвенника. По ушам ударил грохот. Коруна непонимающе подняла глаза.

Над храмом Третьего Лика клубились грозовые тучи, в разрывах сверкали молнии, и даже, иногда – кусочек голубого, яркого, каким оно бывает только летом, неба, хотя солнце село уже больше часа назад.

– Только бы дождь не пошел, – пробормотала девушка.

Кертель закончила с рунами и тоже глянула на небо. Старая ведьма нехорошо усмехнулась. Коруна поняла, что она не бредит, и что над капищем действительно собралась боевая конница Ярилы, выпущенная в небеса до срока. Встав рядом с ученицей, Кертель взяла ее за руку и начала нараспев читать заклинания. Коруне стало очень холодно. В небе могла грохотать настоящая кветенская гроза, но на земле еще не начинался лютень, и не стоило забывать об этом. Девушка не понимала ни слова из того, что произносила Кертель, но она при помощи дурмана уже как час перешагнула ту грань, за которой иссякает способность страшиться чего-либо. У Коруны пересохло во рту, а легкое подташивание превратилось в могучие позывы ко рвоте. Молнии разрывали небо, но ни единой капли дождя еще не пролилось над капищем.