Эверард тщательно набил трубку табаком и разжег ее.
— В отчетах вы ни словом не обмолвились о своих взаимоотношениях с Йорит, — заметил он как бы мимоходом. — Все открылось лишь после того, как вы обратились к Мендосе. Почему?
— Это касалось только меня, — проговорил я. — И потом, в Академии нас предостерегали насчет подобных вещей, но, насколько мне известно, как такового запрета не существует.
Эверард склонил голову. Глядя на него, я почему-то подумал, что он, должно быть, прочел все, что мне предстоит написать. Он знал мое будущее так, как я узнаю его, прожив отведенные мне годы, и ни минутой раньше. Правило, согласно которому агенты оставались в неведении относительно своего жизненного пути, соблюдалось в Патруле неукоснительно и нарушалось лишь в исключительных случаях.
— Не волнуйтесь, я не собираюсь бранить вас, — сказал Эверард. — Между нами, мне кажется, что координатор Абдулла слегка погорячился. Чтобы справиться с заданием, агенту нужна известная свобода. Многие попадали в переделки гораздо неприятнее вашей.
Выпустив изо рта клуб голубоватого дымка, он продолжил:
— Мне хотелось бы кое-что уточнить. Меня интересуют не столько философские обоснования, сколько сами ваши поступки. Я задам вам пару-тройку вопросов… э… научного толка. Как вы понимаете, я не ученый, но достаточно усердно копался в анналах истории, предыстории и даже постистории.
— Не сомневаюсь, — поспешил заверить я.
— Начнем с очевидного. Вы вмешались в войну между готами и вандалами. С какой целью?
— Я уже отвечал на этот вопрос, сэр… то есть Мэнс. Убивать я никого не убивал, поскольку моя собственная жизнь находилась вне опасности. Я помогал в разработке стратегии, ходил в разведку, вселял страх в сердца врагов, летая над их головами на антиграве, наводя иллюзии, стреляя ультразвуковыми лучами. Да одним тем, что напугал их, я спас десятки жизней! Но главная причина заключалась в том, что я, патрульный, затратил немалые усилия на создание базы в обществе, которое должен был изучать, а набег вандалов грозил свести их на нет.
— Вы не боялись, что ваши действия изменят будущее?
— Нет. Пожалуй, мне надо было как следует все обдумать, однако с первого взгляда у меня сложилось впечатление, что этот случай — чуть ли не пример из практического пособия. Вандалы замыслили самый обыкновенный набег. Исторических свидетельств о нем нет, значит, исход его в значительной степени безразличен для обеих сторон, если не принимать в расчет конкретных людей, а ведь некоторым из них мой план отводит важные роли. Что касается их и что касается того рода, основателем которого я явился, то здесь мы имеем дело с заурядными статистическими колебаниями, которые скоро сгладятся.
Эверард нахмурился.
— Карл, вы кормите меня теми же отговорками, какими пытались убедить координаторов. С ними у вас получилось, но меня вы не проведете. Постарайтесь усвоить раз и навсегда: действительность крайне редко совпадает с примерами из учебников и практических пособий.
— По-моему, я потихоньку это усваиваю, — мое раскаяние было вполне искренним. — Мы не имеем права обманывать людей, так?
Эверард улыбнулся. Я ощутил облегчение и поднес к губам стакан с пуншем.
— Ладно, давайте перейдем от общих рассуждений к частностям. Ну, например, без вашей помощи готы во многом остались бы на уровне дикарей. Я говорю не про материальные предметы: ибо они рассыплются в прах, или сгниют, или затеряются. Но вы рассказывали им о мире, существование которого до вас было для них тайной за семью печатями.
— Мне же надо было как-то привлечь к себе внимание. Иначе с какой стати им было припоминать для меня их собственные, давно набившие оскомину предания?
— Н-да, пожалуй. Но не попадет ли то, что вы им наговорили, в готский фольклор и не сольется ли с тем циклом, который вас так занимает?
Я позволил себе усмехнуться.
— Нет. Я заранее произвел психосоциальные вычисления и пользовался ими как руководством. Общества подобного типа обладают весьма избирательной коллективной памятью. Люди необразованные и живут в мире, где чудеса считаются вполне обыденными явлениями. То, что я поведал им, скажем, о римлянах, лишь дополняет подробностями сведения, которые они получили от бродячих торговцев, а эти подробности быстро растворятся в их расплывчатых представлениях о Риме. Что же до более экзотического материала, то Кухулин для готов — всего-навсего еще один обреченный герой, похожий на тех, о ком повествуют их сказания. Империя Хань — еще одна легендарная держава где-то за горизонтом. На своих слушателей я произвел впечатление, но при последующей передаче мои рассказы постепенно начнут восприниматься как волшебные сказки.
Эверард кивнул.
— М-м, — пыхнув трубкой, он вдруг спросил: — А вы сами? Вас трудно причислить к позабытым легендам. Вы — человек из плоти и крови, таинственный незнакомец, который время от времени появляется среди готов. Вы намерены сотворить из себя бога?
Я ждал этого вопроса и загодя приготовился к нему. Снова пригубив пунш, я ответил, взвешивая каждое слово:
— Роль божества меня не прельщает, но, боюсь, обстоятельства складываются не в мою пользу.
Эверард не шелохнулся.
— И вы утверждаете, что история останется неизменной? — протянул он с нарочитой ленцой в голосе.
— Совершенно верно. Сейчас я все объясню. Я не изображал из себя бога, не требовал поклонения и не собираюсь его требовать. Все вышло как бы само собой. Я пришел к Виннитару один, одетый как путник, но не как бродяга. С собой у меня было копье, обычное оружие пешего. Будучи рожденным в двадцатом веке, ростом я выше людей из четвертого тысячелетия, даже если они нордического типа. Волосы и борода у меня, как видите, седые. Я рассказывал о неведомых краях, летал по воздуху и наводил ужас на врагов. При всем при том меня не воспринимали как нового бога, ибо внешним обликом и действиями я походил на того, кому готы молились с незапамятных времен. С течением времени, где-то через поколение или через два, мы с ним, я думаю, станем единым целым.
— Как его звали?
— Готы именовали его Воданом, западные германцы — Вотаном, англичане — Воденом, фризы — Вонсом, и так далее. Наиболее известна поздняя скандинавская версия его имени — Один.
Удивление Эверарда было неожиданным для меня. Впрочем, отчеты для Патруля были куда менее подробными, чем те, которые я составлял для Ганца.
— Один? Но он же был одноглазым и начальником над остальными, тогда как вы… Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь, — как приятно было вновь ощутить себя лектором перед студенческой аудиторией. — Вы говорите об эддическом Одине, Одине викингов. Однако он принадлежит другой эпохе, которая наступит гораздо позже; кроме того, обитает он намного севернее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});