Важность и обширность значения этой торговли доказываются тем преуспением, какое Готланд получил с тех пор, как вступил в деятельную и постоянную торговлю с Новгородом. В XII веке новгородцы посещали Готланд и проживали там для торговых операций; и готландцы жили в Новгороде. О многочисленности тех и других можно судить потому, что на Готланде существовала русская церковь, а в Новгороде была варяжская. Готландцы имели в Новгороде свою факторию, называвшуюся готским двором. Торговые сношения в XII веке не ограничивались у Новгорода Готландом и велись также с южно-балтийскими немецкими городами; новгородцы посещали эти города и проживали там: например в Любеке, как это видно из грамоты императора Фридриха, где между иноземными торговцами, проживавшими в Любеке, упоминаются и русские. Немцы, вступившие в готландскую корпорацию, мало-помалу стали брать первенство над туземцами и, наконец, совершенно их вытеснили. Разом с этим и прибалтийская торговля Новгорода перешла в руки немцев. Уже в ХП-м веке рядом с готским двором в Новгороде возник другой — немецкий; его основали, вероятно, немецкие торговцы Готланда, и он был сначала только как бы отделением готского, но состоял с ним под одним главным управлением. Оба двора зависели от немецко-готской купеческой компании в Висби.
Но в исходе ХII-го века в системе торговых отношений совершился переворот: в XIII веке беспорядки в Германии, вредные для торговли, побудили города для своей безопасности соединиться в союзы. Так образовалась Немецкая Ганза. Город Любек быстро возвысился и стал во главе союза. Привилегии английских королей, фландрийских владетелей и скандинавских государей помогали развитию этого союза. Вместе с этим и немецкий торговый двор подчинился Любеку. До того времени союзные купцы всех немецких городов имели равное право пребывать на новгородском немецком дворе, и немецкий двор составлял как бы маленькую независимую колонию; но в это время купцы всех городов обязались, что новгородский немецкий двор будет о делах своих относиться в Любек. Причина гегемонии Любека состояла в выгодах, которые купцы получали, подчиняясь этому городу. Любек получил в разное время от скандинавских владетелей привилегии, обеспечивавшие свободное плавание и торговлю по Балтийскому морю, даже и в военное время; например, в 1268 — 1285 г. он получал привилегии от короля Магнуса, от эстонской Агнесы на торговлю с Эстлян-дией, от Эрика в 1287 году, Вольдемара герцога ютландского, Эрика и Вольдемара в 1312. Впрочем, вековые привычки еще долго обращали новгородскую торговлю на Готланд, и Любек должен был выдержать соперничество с Висби и на время делать уступки. Таким образом, управление новгородской факторией зависело равномерно от Любека и Висби вместе, а начальник фактории назначался попеременно — раз от Любека, другой после того от Висби. Но Готланд год от году упадал; Любек год от году возрастал в своем значении; — под его первенством поднимались другие города, и в XIV-м веке союз Ганзы совершенно образовался. Составился стевен — сейм союзных городов. Тогда новгородская фактория внутри получила более самостоятельности, а в важнейших случаях стала зависеть от сейма. Ему принадлежало верховное разбирательство спорных дел, назначение пошлин, постановления о способах ведения торговли. Тогда и посольства, и сношения с Новгородом делались от имени Сейма или всего Союза. Участь готлапдекого (или готского) двора в ХШ-м веке неизвестна; вероятно, он боролся и соперничал с немецким, пока наконец должен был уступить. В XIV-м веке готский двор уже находится в подчинении у немецкого. В 1351 г. было издано постановление, воспрещавшее продажу пива на готском дворе, — доказательство, что готский двор находился уже в полной зависимости от Ганзы. В 1402 г. готский двор был отдан в пользование немецкому купцу по распоряжению уполномоченного в Висби, сроком на десять лет. Таким образом, готский или готландский двор был уже не особое торговое учреждение, а только здание, принадлежавшее немецкому двору.
II. Договоры с Ганзой и права немецких торговцев в Новгороде
Отношения немецкого двора и вообще торгующих иностранцев к Новгороду определялись в договорах, заключаемых Новгородом с Ганзой. Существует пять древних таких актов[126] из которых пространнее других излагают правила два; — первый, однако, некоторые ученые считают только одним проектом, не утвержденным формально [127]. Ризеикампф справедливо замечает, что если этот договор действительно не более как проект, то все-таки в нем сохраняются обычаи, наблюдавшиеся в древности и составлявшие обычное право сношений Новгорода с варягами. Через столетие, именно в 1371 году, мы видим действительно примеры, что немецкие послы сами написали проект для подписи новгородцев, но последние не согласились на него. Таким образом видно, что встарину было в обычае у немцев составлять договоры как будто от лица Новгорода и потом уже предлагать. Второй документ относится к 1268 — 1270 годам, заключен князем Ярославом, которого новгородцы принудили не нарушать прав немецких купцов. Время, указываемое для этого документа, подтверждается тем, что ливонский ланд-мейстер Отто фон-Роденштейн извещает любечан о счастливом исходе дела, совершенного послами их, Генрихом Вуллентуном, Людольфом и Иаковом, а эти самые имена встречаются в договоре.
Немцы старались держаться в Новгороде особой колонией и составлять отдельную корпорацию, которая управлялась собственными правилами. Внутренние дела немецкого двора ни в каком случае не подлежали рассмотрению и вмешательству новгородского правительства. Немцы могли свободно приезжать в Новгород и проживать в своем немецком дворе на известных для них условиях: Новгороду до этого не было дела. Из многих ганзейских контор, находившихся в разных городах Европы, ни одна не была настолько изолирована от местного общества, как новгородская. Тогда как в Лондоне и Брюгге встречались случаи, когда торгущие члены Союза могли обращаться к посредству местной управы по своим делам, в новгородской конторе таких случаев не представлялось. Новгородский подвойский и бирич не смели войти в немецкий двор. Если новгородец имел дело до немца, он должен был обращаться к начальству немецкого двора, выборному альдерману, и только тогда, когда был недоволен судом его, обращался к своему правительству, но не иначе, как к высшим правителям, посаднику и тысячскому: второстепенные судьи и правители не могли решать тяжбу новгородца с немцем. В таком случае суд производился обыкновенно при посаднике или тысячском и при выборных купцах, имевших значение судных мужей, на дворе церкви святого Ивана-на-Опо-ках; но установлены были правила, клонившиеся к предотвращению невыгодного положения немецкой стороны. Таким образом, по первому документу, в тяжебном деле свидетелей должно быть непременно два: один новгородец, другой немец, и когда их показания бывали сходны между собой, тогда они считались юридическими доказательствами. В случае разногласия, бросали жребий: чье свидетельство следует принять за истинное. По второму, следует представить обоим одного и того же свидетеля, и если не будет такого, то дело решалось жребием: в чью пользу жребий выпадет, того свидетеля показание принималось за истинное.
Насилия и обиды по новгородскому праву наказывались пеней: за убийство посла, священника и альдермана 20 гривен, за простого купца — десять гривен серебра. Новгородцы тем же правом пользовались за границей. За рану платилось полторы гривны, а за рану рабу по первому документу гривна, за удар или пощечину по первому документу полгривны, по второму три фердинга. По первому документу, тот, кто вламывался в немецкий двор и производил в нем буйство, платил тоже двадцать гривен, хотя бы и не сделал убийства, и десять гривен тогда, когда пустил во двор камень или стрелу. Во втором документе за такие поступки глухо определено — судить по обычаю (пошлине). Ни новгородец за границей, ни немецкий торговец в Новгороде не могут быть арестованы за долги. Арест на имущество иноземного торговца мог быть наложен только тогда, когда суд о долге в продолжение трех лет не мог дать решения. С другой стороны, для того, чтобы долг иноземному торговцу был скорее выплачиваем, постановлено было, что с задолжавшего разным лицам новгородца прежде всего взыскивался долг иноземцу. Торговля была меновая или же должна была производиться на металлы, которых достоинство оценивалось и гарантировалось правительственными лицами и утверждалось штемпелем. Новгород обязывался принимать под свою ответственность иноземных купцов, коль скоро они достигали острова Котлина, составлявшего границу Новгородской Земли. Доплывши до Котлина, иноземцы посылали передовых до устья Невы и давали о себе знать; тогда Великий Новгород высылал пристава и отряжал купцов для принятия гостей, — они провожали их до самого Новгорода. Иноземцы имели право брать новгородских лоцманов для провода судов от устья Невы до Ладоги. От Ладоги по Волхову нанимали других лоцманов, которые исключительно занимались проводом судов через волховские пороги (Vorsch). Так как здесь уже морские суда не годились, то иноземцам давали особые приспособленные к тому суда; они перекладывали на них свои товары и плыли на них по Волхову. Новгород ручался за безопасность гостей, но избавлялся от всякой ответственности, если они не дали о себе знать и не просили содействия новгородского правительства. Иноземцам на пути по Неве предоставлялось право рубить деревья для снастей. В случае какой-нибудь покражи, вор судился в Ладоге, если покража сделалась на Неве; а если она сделалась во время пути по Волхову, то — в Новгороде; в первом документе значится, что в такомслучае вор отплачивался двумя гривнами, если он украл на полгривны кун; но должен быть наказан розгами и клеймен на щеке или заплатить десять гривен тогда, когда цена украденной вещи не выше полгривны; за важнейшее воровство казнили смертью.