«Сатгерли» открыл стрельбу по пулеметному гнезду из пятидюймовых пушек. После двух-трех корректировок снаряды буквально снесли его со скалы. Потом Эйкнер попросил «Саттерли» забрать с берега раненых. С корабля вышел вельбот, но ему пришлось вернуться из-за мощного встречного огня.
Рейнджеры оказались отрезанными от моря. Немцы все еще удерживали Вьервшть, и десантники не получали никакой помощи со стороны материка. У них не действовала радиосвязь, и американцы совсем не представляли себе, как идет вторжение. Рейнджеры у Пуант-дю-О ощущали себя в полной изоляции. Их потери достигали 50 процентов.
Рядом с командным пунктом Радцера взорвался снаряд, пущенный с британского крейсера «Глазго». Им убило капитана артиллерии Джонатана Харвуда, ранило военного моряка лейтенанта Кеннета Нортона и сбило с ног полковника Раддера. Когда раздался взрыв, лейтенант Вермир возвращался на КП. «Люди в одно мгновение стали желтыми, — рассказывает он. — Словно все внезапно заболели желтухой. От дыма пожелтели не только лица и руки, но кожа под одеждой, обмундирование. Возможно, это был осветительный снаряд».
Раддер быстро восстановил свои силы. Он собирался поохотиться за немецкими снайперами, но сам получил пулю в ногу. Капитан Блок перевязал рану. После этого Раддер оставался на КП, по мере возможности командуя сражением. Вермир говорит: «В тот день нам больше всего помогало то, что полковник Раддер руководил операцией. Он делал это, несмотря на боль в ноге и сотрясение мозга от взрыва снаряда. Он был нашей главной опорой».
Во время поездки в Пуант-дю-О в 1954 г. Раддер взглянул на сожженный блокгауз, стоявший рядом с его бывшим командным постом, и сказал сыну: «Здесь мы взяли в плен первого немца. Это был веснушчатый парнишка небольшого роста, очень похожий на американца… Меня не покидало ощущение, что вокруг есть еще немцы. И я приказал рейнджерам поставить впереди себя этого мальчишку. Только они повернули за угол, как раздались выстрелы, и он упал замертво, прямо здесь, у входа в дом, все еще держа руки над головой».
У шоссе также происходили одиночные стычки. Окопы располагались так близко, что, когда два немецких солдата встали с винтовками в руках, сержант Петти оказался между ними. Он залег и начал стрелять из ручного пулемета. Немцы от неожиданности побросали винтовки, подняли руки вверх и стали кричать:
— Kamerad! Kamerad!
Приятель Петти, который укрывался за ним, прокомментировал:
— Черт возьми, Эл-Род, это же отличный способ беречь патроны. Немцев надо лишь напугать до смерти!
Главным, конечно, для рейнджеров было не убивать немцев и не брать их в плен, а найти 155-мм орудия. Следы, ведущие из казематов, и атаки немцев, пытавшихся подавить десантников, указывали на то, что пушки где-то недалеко.
К 8.15 на шоссейном блокпосту собралось около тридцати пяти рейнджеров из рот «Д» и «Е». Через пятнадцать минут к ним примкнули еще двенадцать человек из роты «Эф».
В глубь материка вела грязная грунтовая дорога, по которой пролегали глубокие колеи. Сержанты Леонард Ломелл и Джек Кун решили, что эти следы оставили исчезнувшие орудия. Они отправились на разведку. Метров через 250 Ломелл вдруг замер и махнул Куну рукой, чтобы тот не двигался. Он вернулся и шепнул Куну на ухо:
— Джек, они здесь. Мы их нашли. Здесь эти чертовы пушки. Хорошо замаскированные орудия образовывали батарею, нацеленную на «Юту». Вокруг виднелись горы снарядов, но не было ни одного человека. Потом Ломелл заметил группу немцев метрах в ста на другой стороне открытого поля. Они, очевидно, отошли во время бомбардировки из-за опасения, что от взрывов сдетонируют боеприпасы, и теперь готовились вернуться к пушкам. Их было около сотни. Они не спешили, ожидая, пока их пехота выбьет рейнджеров и займет наблюдательный пост, без которого артиллерия беспомощна. Ломелл сказал:
— Дай мне свои гранаты, Джек, и прикрой меня. Я их сейчас «сделаю»!
Он подорвал термитными гранатами зарядное устройство и механизм горизонтального наведения двух орудий, а у третьего — прицел.
— Джек, нам еще нужны термитные гранаты!
Ломелл и Кун побежали на шоссе, набрали у рейнджеров гранат, вернулись и вывели из строя остальные три пушки.
Тем временем сержант Фрэнк Рупинский со своим дозорным отрядом обнаружил недалеко от батареи огромный склад боеприпасов. Он также не охранялся. Рейнджеры подорвали его. От мощного взрыва снарядов и пороха на Ломелла и Куна полетели камни, песок, листья, обломки. Не зная о существовании команды Рупинского, Ломелл и Кун решили, что в склад с боеприпасами попал случайный снаряд. Они отошли и направили к Радцеру посыльного с сообщением о том, что орудия обнаружены и уничтожены.
Так рейнджеры завершили выполнение наступательной части своей миссии. Было 9.00. Теперь они переходили в оборону, в полной изоляции, располагая для своей защиты лишь 60-мм минометами и «Браунингами».
В полдень Раддер попросил Эйкнера с почтовым голубем или сигнальной лампой отправить на «Саттерли» донесение: «Находимся в Пуант-дю-О. Задача выполнена. Нужны боеприпасы и подкрепления. Много жертв».
Через час «Саттерли» передал ответ генерала Хюбнера: «Подкреплений нет. Все рейнджеры высадились». Все, что Раддер «получил» за 48 часов, — это трех парашютистов из 101-й дивизии, которые приземлились не там, где нужно, но каким-то образом пробились через немецкие кордоны, и два взвода рейнджеров с «Омахи». Первый прибыл в 21.00. Это был отряд из 23 человек во главе с лейтенантом Чарлзом Паркером. В полдень 7 июня майор Джэк Стрит высадил десант и взял на борт раненых. Затем он привел ДКТ к «Омахе», подобрал там около 20 человек из 5-го батальона и доставил их к Пуант-дю-О.
Немцы рассвирепели, как растревоженные шмели. Они непрерывно контратаковали весь день «Д», ночь и следующий день. Рейнджеры оказались, по сути, на осадном положении. Но они, как вспоминает сержант Джини Элдер, «держались стойко и отбивали все штурмы»: «Потому что мы были натренированы, обучены. Мы были готовы. Вот только один пример. Сержант Билл Стивисон[77] сидел рядом с сержантом Гайем Шоффом за каким-то валуном. Гай начал материться. Билл спросил, почему он ругается.
— Они же в меня стреляют, — ответил Гай.
— А как ты это узнал? — снова спросил Билл.
— Так они же в меня попадают! — сказал Гай».
Рядовой Салва Меймон вспоминает, что «в ночь дня „Д“ кто-то из солдат встретил стадо коров»: «Он подоил одну из них. Молоко было горьким, как хинин. Оказывается, коровы питались луком».
Лейтенант Вермир рассказывает, что он «хорошо помнит, когда наступила полночь, потому что 7 июня мой день рождения»: «Я подумал, что если переживу эту ночь, то мне уже ничего не грозит. Действительно, тогда у меня пропал всякий страх».
Рейнджеры понесли тяжелые потери. Некоторые попали в плен. К концу сражения только около 50 человек из 200 еще могли идти в бой. Но они не сдали Пуант-дю-О.
Позднее некоторые авторы отмечали, что жертвы рейнджеров оказались напрасными, поскольку немцы отвели орудия из укрепленного района у Пуант-дю-О. Это неверно. Пушки были в полной боевой готовности и с лихвой обеспечены снарядами. Они могли поразить (дальность стрельбы достигала 25 000 м) крупнейшую цель в мире — более 5000 кораблей в Ла-Манше, а также войска и технику на побережьях «Омаха» и «Юта».
Лейтенант Эйкнер делает совершенно правильный вывод: «Если бы нас там не было, то эти орудия сеяли бы смерть и разрушения как на берегу, так и в море. Они бы вызвали еще более значительные жертвы. К 9.00 утра дня „Д“ рейнджеры вывели из строя батарею и заблокировали шоссе, отняв у противника возможность перебрасывать подкрепления. Таким образом, к 9.00 мы завершили нашу миссию. Рейнджеры на Пуант-дю-О первыми выполнили задачу дня „Д“, и мы гордимся этим».
22. Путь наверх у Вьервиля
116-й полк и 5-й батальон рейнджеров
В 8.30 высадка на «Омахе» прекратилась. Войска должны были уйти с берега, атаковать немецкие позиции, чтобы уменьшить мощь смертоносного огня, поливающего пляжи, овладеть плоскогорьем, продвинуться в глубь материка и с тыла выбить противника из укреплений над выездами, освободив проходы для боевой техники, скопившейся внизу.
Подобные операции требовали постоянной поддержки наземной артиллерии, подвоза подкреплений и боеприпасов. Эйзенхауэр больше всего опасался возникновения тупиковой ситуации. Американцы располагали значительными силами, около 5000 человек, но они были отрезаны от моря и оказались в положении одновременно и наступавших, и заложников.
Именно на это рассчитывал Роммель. Его противник попал в капкан: не было возможности ни наступать, ни отступать. План операции «Оверлорд» предусматривал, что выезды на сушу будут открыты к 7.30. Однако и в 8.30 они прочно удерживались немцами и были недоступны.
Американцы на берегу проходили свое первое боевое крещение. Их было наполовину меньше, чем предполагалось. Они были разобщены, измотаны, напуганы, подавлены, изранены.