Самую успешную критику теории лечения Энслинджера предприняла Мэри Найсвандер (1919-1986), которая в 1945 году некоторое время работала в Лексингтоне. Поселившись в Нью-Йорке и занявшись в 1950-х годах психиатрией и психоанализом, она оказалась одной из трех частных манхэттенских врачей с опытом работы с наркоманами. Когда давление властей усилилось, два других врача отказались от практики, которая благодаря деятельности Энслинджера и других политиков стала приносить одни беспокойства. Опыт Найсвандер, изложенный в книге «Наркоман как пациент» (1956), убедил ее, что к наркоманам нельзя относиться, как к изгоям. Когда распространилась весть, что она готова лечить наркоманов, у нее не было отбоя от посетителей. Тем временем, профессор Винсент П. Доул (род. 1903) из Университета Рокфеллера понял, как и Найсвандер, что изоляция и принудительное лечение, а также реабилитация и вынужденный отказ от наркотиков обычно кончаются рецидивом, как только наркоман оказывается на улице. В 1963 году он познакомился с Найсвандер и согласился провести изучение наркомании на ее пациентах.
В 1963 году Федеральное бюро по борьбе с наркотиками попыталось запугать Найсвандер и Доул с целью прекратить исследование, а когда это не удалось, стало распространять слухи об их мнимой бесчестности, выкрало документы и установило за ними слежку. Поскольку в США героин был запрещен, Найсвандер и Доул (поженившиеся в 1965 году), проводили исследования, назначая для поддерживающего лечения морфин, но обнаружили, что результаты их не удовлетворяют. В 1964 году они первыми начали использовать синтетический опиат метадон для лечения героиновых наркоманов. Метадон был заменителем морфина, открытым в компании «ИГ Фарбениндустри» (IG Farbenindustrie) во время Второй мировой войны, когда запасы опиатов в Германии подошли к концу. В отличие от героина, этот препарат не был запрещен в США, поэтому исследователи переводили героиновых наркоманов на массивные фиксированные дозы метадона (его растворяли в апельсиновом соке и пили), которые затем постепенно сокращали. Метадон блокировал острые пост-наркотические эффекты, уменьшал влечение и таким образом устранял абстиненцию у многих наркоманов. Следовательно, дозы наркотика можно было сокращать, а через несколько недель вообще прерывать его прием. Стоимость ежедневного лечения составляла 13 центов. В 1966 году Найсвандер и Доул подвели предварительный итог своего метода. Типичные наркоманы впадали в две крайности: при «кайфе» – или эйфории – они испытывали безмятежность,– самопоглощенность и отсутствие ответственности. При «ломке» – или абстиненции – они отчаянно нуждаются в наркотике и испытывают симптомы общего недомогания, тошноту, слезотечение, потливость, тремор и судороги. В обоих случаях пациент неработоспособен, но если назначить ему поддерживающее лечение метадоном, он надежно существовал и нормально функционировал в социальном отношении. Он мог обучиться ремеслу, работать и выполнять свои общественные обязанности. Один из пациентов Найсвандер объяснил в 1968 году, что основная идея заключалась в том, что наркоманы могли должным образом существовать на метадоне – как нормальные люди, признающие свою ответственность перед обществом. Как одобрительно писали журналисты, метадоновые наркоманы постепенно изменяли сознание обывателей. К 1970 году на поддерживающем лечении метадоном находились 20 тысяч нью-йоркских наркоманов. Конгресс одобрил использование этого препарата в программе лечения наркомании в 1971-1972 годах. В 2000 году в США на поддерживающем лечении находилось около 150 тысяч пациентов, в том числе 40 тысяч в Нью-Йорке и около 20 тысяч в Калифорнии.
Федеральное бюро по борьбе с наркотиками возражало против подобных программ, как и врачи, утверждавшие, что замена героиновой зависимости метадоновой не являлась лечением. С течением времени прописанный метадон наркоманы стали передавать мелким торговцам, которые сформировали черный рынок (особенно это касалось Вашингтона). Некоторые негритянские лидеры полагали, что лечение метадоном было заговором, направленным на прекращение протестов в гетто. Доул, однако, после тридцати лет практики был убежден, что поддерживающее лечение метадоном помогло тысячам пациентов, которые в противном случае могли умереть или попасть в тюрьму. В 1994 году он писал, что наиболее поучительным опытом на протяжении последних трех десятилетий для него было то, что традиционный образ наркомана (слабохарактерный гедонист, ненадежный, нищий, опасный) оказался полностью неверным. Этот миф, в который верили большинство врачей и широкая публика, искажал социальную политику на протяжении семидесяти лет. Опыт лечения тысяч наркоманов, представлявших различные культуры, убедил Доула в том, что типичный героиновый наркоман представляет собой кроткую личность, попавшую в западню химического рабства, трогательно благодарного за понимание и эффективное лечение. Он сожалел о том, что споры о программах поддерживающего лечения искажались противоборствующими политическими течениями, идеологическим позерством и дезинформацией в средствах массовой информации. Это привело к тому, что общество осталось в нерешительности и придерживалось предвзятой точки зрения – как и политики, которых оно избирало на официальные должности. Многие наркоманы действительно оказались трудными или неискренними пациентами, но это оказывалось результатом предвзятости лечения.
Наркоманы в Хейт-Эшбери, которые употребляли смесь наркотиков и сделали этот район Сан-Франциско таким непривлекательным, после 1967 года переживали трубные времена. Доктор Дэвид Смит, врач Свободной клиники Хейт-Эшбери критиковал врачей больницы скорой помощи Парка.
«Как и многие полицейские, представители службы социального здравоохранения смотрят на молодых наркоманов как на низшие существа. Когда подростки приходят в больницу Парка за помощью, врачи часто читают им нравоучения, докладывают в полицию или требуют соблюдения ненужных формальностей, которые только усиливают страдания. Медсестры иногда советуют нуждающимся в консультации людям обратиться в другое место. Водители «скорой помощи» просто игнорируют вызовы. Они, как и другие медики больницы Парка явно считают, что лучший способ борьбы с болезнями в Хейт-Эшбери – это позволить его молодым жителям уничтожить самих себя».
Подход Энслинджера заключался в том, чтобы изображать наркоманов как законченных извращенцев, которые совершают преступления, не работают и ищут немедленного удовлетворения своих желаний, особенно сексуальных. Он не порочил алкоголиков и тех, кто постоянно принимал транквилизаторы и барбитураты, тех, кто зависел от каких-либо препаратов, чтобы справиться с напряжением повседневной работы или семейной жизни. Он воплощал собой образ мыслей, господствовавший в Европе в 1820-х годах: пристрастие к наркотикам, которое снижало продуктивность или было связано с приятным времяпрепровождением, а не с повышением производительности, следовало искоренять. Его методы нравились журналистам, которые искали сенсационные, притягивающие публику материалы, способные подтвердить, что наслаждение влечет за собой расплату. Они с удовольствием представляли ЛСД и марихуану как вещества, ведущие к сумасшествию и вырождению – точно так же, как в 1980-х годах настаивали, что гомосексуализм является причиной СПИДа. Подобная точка зрения не отграничивалась Соединенными Штатами. Философ и социолог Аласдейр Макинтайр (род. 1929) был одним из тех, кто подписал объявление, опубликованное 24 июля 1967 года в «Таймс» и призывавшее к легализации каннабиса. Он был потрясен яростной реакцией, которую вызвал этот призыв. Макинтайр писал: «Наибольшую враждебность проявляли те, кто никогда не знакомился с фактами. Думаю, что их нелюбовь к каннабису объясняется не верой в ее вредоносный эффект, но ужасным подозрением, что она представляет собой источник чистого удовольствия, которым могут воспользоваться те, кто его не заслужил. Удовольствие редко одобряется англичанами, а удовольствие, за которое практически не нужно платить, является для них самой отвратительной вещью на свете».
Начиная с 1880-х годов, в США существовал особый экстремизм в отношении употребления наркотиков, и только после 1950 года некоторые наркотические традиции Европы стали напоминать американские. Причины и ход этого процесса зависели от конкретной страны. Имеется настоятельная необходимость провести такое сравнительное исследование. В следующей главе приводится отчет о положении с наркотиками в Великобритании – в надежде, что будут написаны сравнительные истории Швейцарии, Италии, Франции, Голландии и других европейских держав.
Глава 12
Наркотики в Британии
1956. Элвис: «Гончая», «Не будь ко мне жестокой». В «Клубе мальчиков» семья Тедов развалилась в шезлонгах в ярких носках, у мистера Фэйрклоу потеют очки. Музыкальный автомат в баре «Рандеву». Энтони Такер уделал Эрта Китта в боксерском зале «Белльвью», цирк уезжает из города. Уилф, гашиш. Мерион Хансон надевает свободное платье, когда все красят губы в бледно-розовый, носят юбки-колокольчики пятидесятых и нейлоновые нижние юбки. Авиабаза Бертон-Вуд: американские автомобили с «плавниками». Самоубийственные блондинки – один янки, и они бегут.