не было новостью, но он произнес это странно. Марси никогда не слышала, чтобы один из старых духов звучал не требовательно, нахально или гневно, но тут было иначе. В этот раз Ворон звучал напугано.
— Знаете, как это было для нас? — прошептал он. — Мы — бессмертные духи, старые и неподвижные, как сама земля. Наши изменения происходят вместе с эрозией гор, которые становятся долинами, или крохотными птицами, которые эволюционируют в воронов. Это было нашей реальностью, мир, который мы всегда знали. А потом вдруг это пропало. Магия, наша сущность, высохла, как река летом, а без нее мы — бессмертные — умерли.
— Это чересчур драматично, — сказала Марси. — Вы же вернулись.
— Мы не знали этого тогда, — горько сказал Ворон. — Мерлины приняли решение, не спросив у нас. Они знали, что это случится с нами, но решили принести неприемлемую жертву ради безопасности людей. Все духи в мире плохо это восприняли, но Алгонквин приняла это как личную обиду.
— Но я не буду запирать магию, — быстро сказала Марси. — Последние Мерлины столкнулись с негативными эффектами, но сейчас все иначе. Я не буду повторять…
— Знаю, — сказал Ворон. — Почему, думаешь, я так рад, что ты опередила Мирона? Но, хоть мы знаем, что ты — не как твои предшественники, Алгонквин этого не знает. Я проник сюда, потому что я умный и легко приспосабливающийся, но Алгонквин — истинный дух земли, упрямый, как камень. У нее нет доступа к Сердцу Мира, она не знает, что происходит на нашей стороне. Она видит только то, что перед ней, а сейчас это тело Мирона без сознания и Смертный Дух без привязи. Она думает, что не смогла создать Мерлина, и теперь Мирон застрял на этой стороне, пока его дух буйствует, что означает, что СЗД должна подавить она, пока та не уничтожила ее озера.
Марси прикусила губу.
— Я вижу, почему ты тут. Алгонквин и Левиафан уже плохие, но если они заставят духа СЗД слушаться, весь город будет разрушен. Все будет как в ночь потопа. Еще раз.
— Это, кстати, хорошая часть, — сказал Ворон. — Мы хотим, чтобы она билась с СЗД, потому что это означает, что она еще надеется, что может исправить ситуацию. Опасно будет, когда она впадет в отчаяние.
— Насколько отчаяннее ей нужно стать?
— Намного, — сказал он. — Помнишь, я сказал о ночи, когда магия пропала? Мы думали, это был конец света. Мы никогда даже не думали о смерти, а потом вдруг все упали, как мухи. Мы не знали, как остановить происходящее, и вернется ли магия, питающая нас. Такой страх даже мудрых духов доводит до отчаяния, глупостей, и Алгонквин не была исключением. Она думала, что конец света пришел к ней, и она сделала единственное, что могла. Она звала на помощь, предлагая все, только бы это прекратилось. К сожалению для нас, кое-что ответило.
— Что? — выдохнула Марси.
Ворон открыл клюв для ответа, но Амелия опередила его:
— Безымянный Конец.
Марси повернулась к дракончику.
— Ты знала об этом?
— Ясное дело, — Амелия пожала плечами. — Мы с Вороном долгое время были близки. И я — Ходящая по измерениям. Это моя область.
— Как? — спросила Марси. — Безымянные Концы — что-то из измерений? Что они такое?
— Хорошие вопросы, — сказала Амелия. — У меня есть на них ответы, но, чтобы их понять, нужно кое-что рассказать перед этим, — дракончик устроилась удобнее на печати, собираясь поведать историю. — В нашей коллективной вселенной миллионы измерений, — начала она. — Некоторые огромные, как это. Другие намного меньше, но они со своей магией, физикой и правилами. Большую часть времени эти правила совпадают с другими измерениями, с редкими отличиями. Правила физики кажутся универсальными. Но и у каждого измерения есть своя специфика. Маленькая вселенная, отделенная от всего остального барьером измерения, который я, как Ходящая по измерениям, рассекаю, чтобы пройти между ними.
— Это я знаю, — нетерпеливо сказала Марси. — Ты описываешь принцип всей магии порталов. Даже мы это поняли.
— Ах, — Амелия подняла коготь. — Но вы, современные маги, еще не раскрыли то, что нельзя прорезать дыру всюду, потому что не все измерения соприкасаются во всех местах. Представь мультивселенную как комнату, полную воздушных шаров. Есть места, где шары соприкасаются, а есть те, где изгибы формируют бреши. Все не так просто, ведь мы работаем во множестве измерений, но основная идея Хождения по измерениям в том, что ты хочешь сделать портал там, где твое измерение касается того, куда ты хочешь попасть. Потому артефакты, как Космолябия, очень крутые. Они показывают, где измерения соприкасаются.
— И где резать, — сказала Марси, кивая. — Но при чем тут Безымянные Концы?
— Я к этому иду, — сказала драконша. — Вернемся в комнату с воздушными шарами. Как есть места, где поверхности соприкасаются, есть пустоты. Эти пространства между изгибами барьеров измерений — места, где обитают Безымянные Концы. Мы зовем их «существа вне измерений», но они куда больше и шире, чем мы можем представить. Они огромные, старые и чужие, и никто, с кем я говорила, во всех измерениях не знает, когда они пришли, но все они, похоже, уникальны. У них всех свои цели и поведение. Несмотря на их различия, все Безымянные Концы исполняют одну функцию внутри экосистемы измерения: разложение.
— Разложение, — медленно повторила Марси. — Они едят мертвые измерения?
— Мертвые, рушащиеся, на грани, — Амелия пожала плечами. — Как ни назови, они разбираются с ними по-своему, и способов много. Я не слышала точное количество, но говорят, Безымянных Концов столько, сколько есть способов всему закончиться. У каждого своя версия: жестокие взрывы, бесконечное расширение до точки коллапса, смерть от жара вселенной, классическое уничтожение — ты меня понимаешь. Но хоть они могут сильно отличаться, каждый Безымянный Конец назван так, потому что он представляет способ, каким мир может и закончится, потому то, что такой есть у Алгонквин, тревожит.
Марси зажала ладонью рот.
— Левиафан, — сказала она. — Потому никто не знал, откуда он, потому что он не из нашего мира. Это Безымянный Конец! — Ворон кивнул, и она склонилась ближе. — Ты знаешь, что это за конец?
— Нет, — сказал он. — И раз невозможно узнать, пока все не придет к концу, я не хочу. Я просто хочу, чтобы он ушел.
Марси хотела спросить, как это сделать, когда Мирон заговорил:
— Если Левиафан такой, как ты говоришь, почему мы еще не мертвы? — спросил он. — Этот монстр был с ней с ночи возвращения магии. Может, раньше, если твоя история о помощи Алгонквин — правда. Как-то долго нечто с названием «Безымянный Конец» находится там и ничего не заканчивает, особенно,